Мост через вечность

–Я точно знаю кто вы есть, — Роман Варгоши трепетал перед Томасом и сейчас, точно зная, что этот разговор не может закончиться трагедией. Не станет Томас его обличать перед братья Креста, да и сам он разве не подводил его к сдаче всех позиций? –Это не секрет, — спокойно ответил Томас. Он понимал о чём говорит Роман. Он уже всё давно знал, понял и поразился тому, насколько неисповедимы пути Владыки, раз тот, кто был послан дознавать за ним — теперь трепещет, ищет помощи, спасения, совета. –Я не о вашей сути слуги креста, — уточнил Роман, — не об этом, брат Томас. –Я знаю. Роман осёкся. Разговор выходил одновременно таким простым и таким тяжёлым. Могло ли это быть наяву? Могло ли это быть тем долгожданным шансом на исцеление от собственной смуты, от собственного же ничтожества? –Как? — спросил Варгоши, голос его сдался, охрип, — как, во имя Тёмного Закона, вы сделали это? Томас впервые показал свой интерес. Он взглянул на Варгоши — жалкого, ищущего без всякой удачи и надежды спасения в этом странном, спутанном мире, но смилостивился, спросил: –Тебе зачем? Поспешишь сдавать мои тайны принцу Сиире? «Выходит, и про принца Сиире он знает! Всё-то ему известно!» — с досадой подумал Варгоши, с удивлением отмечая, что едкий голос Сиире не прозвучал в его голове. Либо вампир не оценил откровенности Варгоши, либо выжидал, либо же… Нет, надеяться на то, что этот голос совсем исчез — нельзя. Все надежды по сути своей губительны. –Кроме надежд, что даёт крест, — вклинился в его мысли Томас. Умел их читать? Или у Романа было всё написано на лице? Варгоши снова вздрогнул. Разговор становился тяжелее и воздух, кажется, в этой деревеньке, из которой они уже должны были отправиться обратно, в Город Святого Престола, густел. Их миссия была кончена. Престол ждал их возвращения. Да и потрудились они, надо сказать, всё-таки на славу. Скольких реальных вампиров уничтожили? Прочесали леса, сожгли подозрительные заброшенные избы, ну и людей, что шибко противились, приструнили. Пора возвращаться. Пора возвращаться и докладывать об успехах. –Я хочу спастись, — ответил Роман, и ему стало легче, словно душу его покинул тяжёлый камень, который не давал шевелиться и действовать свободно столько десятилетий. — Я хочу спастись от бессмысленности самого себя. –Ты всегда можешь взойти на святой костёр, — Томас улыбнулся одними губами, глаза его остались ледяными, лишёнными сочувствия. Он не верил Роману. Имел на это право. –Я хочу быть полезным! — в отчаянии признался Варгоши. — Меня всегда…они тянули меня во все стороны. Отец, потом Совет, который из-за поступков моего отца, видел во мне лишь его тень. –А ты? — спросил Томас. — Что ты на это делал? Что он делал? Он развлекался, веселился, творил неприятности для Совета, бесновался в своём могуществе и виделся сам себе непокорённым. –Я соответствовал, — наконец признал Варгоши, — всего лишь соответствовал. Потом влип. Искал помощи, влип ещё хлеще, попытался выбраться и был оставлен. И нигде нет мне места. И не будет. –Святой костёр, — напомнил Томас, — он принимает всех. Всегда и всех. Роману стало обидно. Он тут изливал остатки своей души, пытался обрести спасение, а Томас… Но обида не сплелась со злостью, не проявилась ядовитой змеёй, осталась где-то в мёртвой его груди новым камнем. –Я хочу быть полезным, — упрямо повторил Роман. — Я хочу быть таким же как вы, брат Томас. Вы спаслись, не знаю как, но спаслись! Так помогите же мне! Помогите мне спастись. Томас молчал долгую минуту. Вампиры живут очень долго, но эта минута, эта чёртова минута показалась Варгоши вечностью. Он не мог понять почему Томас так упрямо молчит? Советуется сам с собою? Взвешивает риски? Копит отказ? Он не знал, чего ещё ждать от молчания Томаса. Полагал лишь, что ничего хорошего. И ошибся. –Когда я говорю про святой костёр, я не говорю про погибель, — ответил, наконец, мучитель. — Я говорю как раз про спасение. Я взошёл в своё время и вот я здесь. Я могу касаться креста, служить святости, использовать терновые ветви и святую воду, даже молитвенник у меня настоящий. Варгоши почувствовал как бледнеет. Его-то молитвенник не был освящён! Но мог ли Томас знать и это? Да конечно мог и глупо будет, если он не знал. Да и имело ли это серьёзное значение? –Костёр — это спасение, это не всегда смерть. Надо знать как сложить и кому, — объяснил Томас. Варгоши задумался. Слова Томаса звучали как самоубийство. С другой стороны — разве не самоубийством была вся эта миссия с самого начала? Не к самоубийству ли вёл его и принц Сиире, а до него Влад Цепеш? Они все хотели его использовать, так велика ли разница от чего умирать и кем? И потом — есть ли шанс, что это правда? –Разве это возможно? — Роман тянул время. –Посмотри на меня, — предложил Томас, — я жив. На мне крест, ты видел не раз как я работаю со святой водой и молитвенником. Так почему ты ещё не веришь? Да как в это можно было поверить? –Кто-то не верит в вампиров, — улыбнулся Томас. Он знал и разделял сомнения Варгоши. он помнил и себя, как сам услышал о костре, на который должен был взойти. Впрочем, тогда он был в больше отчаянии и ему что костёр, что горнило ада, что долгожданная смерть — всё едино! Но он не умер опять. Напротив, оставшись вампиром, он всё-таки воскрес! –И как…как это устроить? — Варгоши сдавался, в нём не было столько отчаяния, сколько было в Томасе, но тоска и бессмысленность существования уже разложились в нём с достаточной щедростью, отравляя всё, что ещё оставалось. –Устроить? — Томас задумался. Что ж, к этому шло давно. Но надо оставить выбор. Выбор, после которого Томас либо убьёт Варгоши, как ненужного и опасного, либо поможет прийти к спасению. –Я хочу очиститься, — Роман был вполне серьёзен. — Помогите мне. Я хочу служить Престолу, потому что больше нечему. Мне некуда деться. Он и сам поразился той смелости, с которой обращался сейчас к Томасу. Служить Престолу? Предать Совет? Предать всю вампирскую братию? Это преступление, после которого от него и мокрого места не оставят. Но почему так спокойно? Почему так спокойно внутри? Почему нет сомнения, и так стремительно тает страх? –Мы поговорим об этом позже, если правильны твои намерения, если не продиктованы они алчностью, страхом или пустой жаждой наживы… –Не продиктованы! –Подумай, — предложил Томас, — в последний раз подумай, брат Роман. Лгать не буду — будет больно, и на костер, и после. И потом будет голод. И потом будет также… многое будет также. изменится только смысл. Подумай, брат Роман. Томас пошёл прочь от густеющего, словно кисель, ночного воздуха. Он поступал честно. Он предупреждал Варгоши о последствиях. Его самого никто не предупредил о боли, что его ждала. Да откровенно говоря, никто и не верил, что этот опыт действительно чего-то будет стоить. Все посвящённые ждали смерти вампира, злорадствовали и сочувствовали, но ждали одного конца. А но вышел из святого пламени. Вышел слугой креста. Роман Варгоши остался стоять на ночной прохладе. Голос Сиире более не звучал в его голове, не звал, не бранился…это было странно, непривычно, но приятно — Роман начинал чувствовать, что его голова принадлежит только ему. И ему решать, сколько этой голове ещё оставаться на его плечах. И ему решать про то, что будет дальше. Никто не держал его в эту ночь, не было бы погони, сорвись сейчас Варгоши в лесную чащу. Но куда бежать? Куда бежать, если ты — тот, кто сам себя преследует? Бежать на поклон к Совету? Под власть Сиире? И что дальше? Всё одно — гибель. Бежать на волницу? Ото всех залечь на дно? Жить всё оставшееся посмертие в тенях? Подло. И ещё трусливо. Это куда ничтожнее, чем то, что Варгоши сам видел в себе. Проще уж взойти на костёр и тогда — или спасение, или гибель. И тогда хотя бы у него была попытка на то, чтобы всё изменить. Варгоши оставался стоять на ночной прохладе, не зная, что брат Томас вёл уже другой разговор. На этот раз с Гвиди. Гвиди давно чуял неладное. В эту ночь он решился на подлость и решил подслушать о чём говорят Варгоши и Томас. Подозрение или ревность, зависть ли к тому, что Томас говорит с новичком, который и прочесть молитвы не может? Томас знал, что Гвиди слушает. Он позволил ему это. –Разочарован? — спросил Томас, входя к своему помощнику. — Я знаю, что ты слышал всё. Уже сочиняешь письмо Святому Престолу? Перед Гвиди действительно лежал лист бумаги и стояла чернильница. Но сам он был неподвижен, когда Томас вошёл к нему. Неподвижен и мрачен. –Сочинял, — буркнул Гвиди, — пока не понял, что он всё знает. Не может не знать. –Хранитель Престола спас меня от тьмы, от моего посмертия, — объяснил Томас, — ты прав, он знает. Он помогал мне освоиться в мире людей, помогал мне быть человеком. –Тебе не быть человеком, — заметил Гвиди. — Ты можешь меня убить, но тебе не стать человеком никогда. Ты вампир, ты отродье, ты такой же, против кого мы боремся. –Мы все боремся, — уточнил мягко Томас, — я знаю, ты сейчас на распутье, но разве ты видел за мной милосердие к врагам? Разве ты слышал, чтобы я называл наших общих врагов как-то иначе? Разве знал ты за мной дрожь в решениях? Это было справедливым замечанием. Всего этого Томасу в упрёк поставить не мог никто. Даже самый привередливый судья. А Гвиди привередливым не был. Он был разочарованным. Разочарованным сокрытием такой тайны и того, что Престол вообще пошёл на это в своё время. Разве это не творило тени на его подножии? –Я не был тебе врагом, — сказал Гвиди, — и не хочу быть им теперь. Я знаю как ты сражаешься с тьмой и отребьем. Не знаю только почему ты не сказал мне. Зато сказал ему! Гвиди не сдержался от красноречивого презрительного жеста в сторону дверей, обозначая таким образом Варгоши. –Ему нужна помощь. Он такой же как я. Но ты это уже знаешь. Он желает спасения, и если желание его чистое и ясное, он его получит. Каждый заслуживает право на спасение и искупление своего греха. –Что-то он не торопился! — заметил Гвиди с тихой ехидцей. Как реагировать дальше он не знал. Как и то, что его всё-таки больше задевает? То, что ему не доверили тайны, но зато доверили ее какому-то Варгоши? То, что эта тайна вообще существовала? –Сам решай как поступить, — предложил Томас. — Я знаю, ты разочарован… И снова — чем больше разочарован? Знанием Престола? Его попыткой спасти вампирское отродье? –А Престол согласится спасти ещё одного вампира? Он ведь не похож на тебя, — Гвиди действовал более рационально. Его разрывало от возмущения и разочарования, но тем не менее, он заставил себя мыслить логически. — Ты доказал свою преданность, а он? –Это я…– Томас смутился на мгновение, и Гвиди с удивлением понял, что попал в точку. Томас и сам не знает ещё как отреагирует Святой Престол на ещё одного вампира, который желает обрести спасение в священном костре. –Убить его мы всегда успеем, — Гвиди поборол разочарование. Он вернулся к преданности и службе. В конце концов, так ли было важно, в какую суть обличён был слуга креста Томас, который и в самом деле доказал абсолютную беспощадность к врагам креста? Зато Хранитель Престола разочарования скрывать даже не пытался. Когда Томас предстал перед ним и изложил сначала подробный доклад, а затем и свою просьбу насчёт так и не передумавшего вампира Романа Варгоши, Хранитель помолчал. И в этом молчании был удивительный холод, да такой, что даже Томас, к холоду посмертия привыкший, поёжился. –Ты пытаешься спасти отродье? — уточнил Хранитель Престола. — Потому что это выглядит так. –Однажды вы спасли меня, я теперь могу спасти других. Он хочет пройти тот же путь, хотя предупреждён о боли и о последствиях. –Пока это всё ещё выглядит как попытка захвата позиций у Святого престола. Сначала этот вампир, потом будет другой… Томас, дорогой Томас, мне кажется, мы были и с тобой весьма щедры. Тебе не кажется, что это неблагодарно — тащить к нам остальных, тащить тех, кого надлежит уничтожить? Хранитель Престола — это не Гвиди. Гвиди знает, он уже видел и понимал Томаса давно, и ни разу не было у него возможности упрекнуть Томаса в сочувствии к отребью. А у Хранителя не было возможности наблюдать за ним. Да, отчёты радовали, слухи радовали ещё больше — воин, сплетённый из беспощадности, пошедший против своих же — это внушало! Но теперь он предстал перед Престолом и попросил об очищении другого вампира. Это вызывало подозрение. –Прошу вас, вы дали мне однажды возможность искупить и очиститься от моей греховной тёмной сути, — Томас робел перед человеком. Кто бы такое мог представить? Робость вампира перед человеком! Робость силы перед слабостью. Для вампира — немыслимо. Для слуги креста…допустимо. И даже почтительно. –Ты пришёл в отчаянии. Ты искал спасения. Ты заслуживал его, — Хранитель размышлял, — и мы позволили этому свершиться. Но готов ли ты поручиться за этого вампира? За то, что он такой же как и ты? Поручиться? Да смертный за смертного ручаться не должен, ибо жизнь человека, хоть и коротка, но всё-таки имеет уродливые изгибы предательства и лжи. А тут посмертие за посмертие? Вампир, живущий дольше, за вампира? Да ещё и за сына Варгоши? –Готов, — ответил Томас, чем Хранителя Престола удивил. –Ты готов взять за него ответственность? –За меня её тоже однажды взяли и ничего не произошло. Если он не оправдает доверия, я лично его уничтожу. Да так, что он будет ещё очень долго мучиться перед тем, как сгинуть в Ничто! Вот это были слова уже Томаса. Настоящие слова. –Я, конечно, немного разочарован тем, что ты занимаешься самоуправством, и тащишь в наш город таких ничтожеств, да ещё и просишь за них, — медленно заговорил Хранитель. Он думал, что Томас вскинется, начнёт возражать, но тот только опустил голову — суть разочарования он понимал и одобрял. Он сам не подозревал за собой такой готовности вести и спасать кого-то из вампиров, недавних своих братьев. Хранитель Престола увидел реакцию Томаса, заговорил увереннее: –Да, Томас, разочарован. Я думал, это очевидно — спасение даётся, да, даётся шансом. Но искупление надо ещё заслужить. Это людям проще, нам всё равно быстро умирать, мы живём мало. А он? Он уже заслужил своё искупление? –Нет, — признал Томас. — Ни доверия, ни искупления. Хранитель Престола смягчился: –Я понимаю тебя, в тебе взыграло людское желание спасти ближнего. И не твоя вина, что ближний для тебя — это всё ещё вампир. Пусть потерянный, пусть жалкий, но вампир. Что ж, может ты и прав. Может быть, это верная дорога для него, такая же верная, как и для тебя. Но в любом случае, никто сейчас не будет складывать ему очистительного костра. Но и арестовывать его я, пожалуй, не буду. Я позволю ему передвигаться по нашему городу, позволю служить…пока позволю. Если ты прав и он не разочарует меня и не подведёт, я задумаюсь о том, чтобы дать ему право на искупление. –Благодарю вас! — Томас прижал ладонь к давно застывшему сердцу, — благодарю, Хранитель! Это разумно, я передам ему. –Передай, — согласился Хранитель, — передай ему и амулет защиты. Здесь ему придётся работать, работать с крестами и водой. От боли от их прикосновения это его не убережет, но лично меня это не тревожит. Если он сдастся на этой стадии — так тому и быть. На этом всё! Томас покидал Хранителя со смешанными чувствами. В его представлении задачей Престола было как можно больше спасти душ. Душ, а не плоти. И если душа Романа Варгоши ещё не догнила, если нуждался он в спасении, почему нужно было оттягивать этот срок? Почему нельзя было его просто спасти? Томас всегда верил Престолу. Не было дня или ночи, когда он усомнился в нем. Но сейчас что-то новое было в его мертвой груди, что-то точащее, раздосадованное, ну почему, почему нельзя было просто сделать с Варгоши то, что сделали с ним? Почему надо было ждать, когда он вымолит себе искупление и шанс на очищение? С другой стороны…речь шла о враге. Об опасном враге, которого надлежало уничтожать, а не спасать. О бездушном, как говорили, вампирском отродье… Мог ли Престол подвергать себя опасности, приближая к себе без минимальной проверки всяких Варгоши? суть самого Томаса была для братьев по кресту секретом. Как они примут то, что он вампир? А то, что этот вампир привёл ещё одного вампира на службу? Томас понимал и не понимал Хранителя. И досадовал — на себя, на него, на чёртового Романа Варгоши, который появился на его пути и заявил о том, что нуждается в спасении. Тем временем разочарование принца Сиире обрело вполне себе осязаемую форму. Если Гвиди в своём разочаровании смирился и принял сторону брата Томаса, Хранитель Престола из своего разочарования извлёк выгоду, а Томас просто разрывался между тем, как правильно и как хотелось бы ему, принц Сиире действовал потребительски: он призвал к себе человечинку и с огромным удовольствием перекусил ей артерию. Потекло вязкое, тёплое, ещё пульсирующее сгустками жизни вампирское вино, наполняя его рот. Облегчения это не принесло, но зато даровало возможность выплеснуть своё разочарование на кого-нибудь кого не жаль, и уже после этого приняться за дело и оповестить Совет о том, что в их рядах появился перебежчик: Роман Варгоши. –Кого-о…– присутствовали не все. Но информация была столь шокирующей, что даже немногих собравшихся здесь потряхивало. Подумать только Роман Варгоши! в слугах креста! Это же немыслимо! Это последний, кого можно было ожидать увидеть в слугах креста! Со времён грехов его отца, со времен посмертия самого Варгоши не было ни одной предпосылки, указывающей на то, что у Романа вообще есть какая-либо совесть и тяга к спасению души. –Тем не менее — это правда, — мрачно доложил Сиире, оглядывал немногочисленных собравшихся. Странно, что не было Марии Лоу. Она бы сейчас ему пригодилась. Впрочем, Сиире не особенно расстроился — Зенуним была тут, а её амбиции в последнее время перекрывали амбиции Лоу. Почему бы не использовать её? Дальнейшую часть заседания вампиры на все голоса костери и бранили Варгоши и обещали ему самые страшные кары. Но кончилось и это — добраться до него, пока он в городе Святого Престола — это опасно, слишком опасно. Тем более учитывая то, что там ошивается этот странный Томас. –Да тьмы ради! — возмущался герцог Гриморрэ, — почему у нас до сих пор нет толком биографии этого Томаса? Настоящей его биографии, а не этого…этого доклада лжи? –Вот и добудьте, — предложил принц Сиире и улыбнулся. Гриморрэ обменялся красноречивым взглядом с Цепешем и спорить не стал. Сиире это заметил, но сделал вид, что это его не тронуло. Зато когда расходились, он попросил Зенуним задержаться. Сговорились они быстро. Зенуним хотела власти, а Сиире знания. –Проникни в архив Святого Престола, — наставлял он, — там должна быть информация… –Может спросить у Цепеша? — спросила Зенуним, и принц Сиире с трудом сдержал разочарованный вздох. Ну не дура ли, а? кто такие вещи будет напрямую спрашивать? Тем более, Цепеш не разбежится говорить! Его и пытками, похоже, не сломать. Уж если не одну сотню лет молчит, то сейчас точно не заговорит. А знать Сиире надо. –Нет, Зенуним, сделай как я сказал, — Сиире улыбнулся, стараясь выглядеть дружелюбно. Получилось неубедительно, но всё же лучше чем прежний разочарованно-раздражённый оскал. Она, хвала тьме, спорить не стала, согласилась, капитулировала, избавляя его от окончательного падения веры в благоразумие. Одной проблемой стало меньше ровно до тех пор пока не пришло новое разочарование. На этот раз Мария Лоу… –И какая тьма её понесла в архивы Престола? — задавались вопросом все советники. — Очевидно же, что просто так она лезть бы туда не стала. –Сходите и спросите, — предложил князь Малзус, — а я слово своё так выдам: нарвалась, заслужила и получит то, что должна. –Может быть, вызволить её? — предложили самые добрые советники, но поддержки не нашли. Меньше Марии Лоу — меньше необходимости делить с нею власть. Её вампиров, в случае чего, можно разобрать по своим владениям. А уж защищать, рваться в город Святого Престола для того, чтобы защитить её? это слишком много! –Я сниму с Варгоши шкуру! — воинственно пообещал маркиз Лерайе. — Он не просто предатель, который прячется в городе Престола, он пошёл против нас. Но Сиире это мало интересовало. Его интересовало, получила ли Зенуним данные, которые он настоятельно рекомендовал ей добыть. Та покаялась, когда они остались вдвоём: — я добыла информацию и пришла даже. Это смертный. –Так, — Сиире почувствовал начинающее расползаться по мёртвой его душе удовлетворение. Впрочем, оно быстро стухло, так как Зенуним не выглядела победительницей. –У него был амулет Цепеша. И Гриморрэ явился вместо него… он прогнал меня. Зенуним рассказала про свою встречу с герцогом Гриморрэ, который неожиданно явился вместо Цепеша на защиту человечка. Она рассказала и о том, как пыталась уклониться от ответов, как настоятельно просила провести себя к Цепешу, как просила встречи. –Чем кончилось? — Сиире уже понял что всё пропало. И здесь его подвели! Зенуним совсем сникла: –Я ушла, чтобы вернуться потом. Потом, когда Гриморрэ тоже бы ушёл. –Дальше, — велел Сиире, и в голосе его не было ничего хорошего. –Всё было уже кончено, — призналась Зенуним. — Они убили этого человека. И от дома его тоже ничего не осталось. Вот это был удар. И он был куда хуже, чем то, что Цепеш и Гриморрэ теперь отчётливо знали про союз Сиире с Зенуним. И про цель их исканий. –Бездарная тварь! — ответствовал Сиире и Зенуним, не посмев возразить, отшатнулась в тёмный угол, обернулась летучей мышью, готовая в любую секунду вылететь в окно подальше от гнева Сиире. Но Сиире уже не гневался. Он прикрыл глаза, собираясь с мыслями. В конце концов, чего он ждал от бездарности и наглости? Чего он ждал от всех них? Самый умный вампир, которого он знал, теперь служил у Креста под именем Томас. А остальные были слабы и не понимали даже с чем имеют дело. Может быть в этом проблема? Может, если он раскроет им всё или почти всё — они поймут как всё серьёзно? Нет, это крайняя мера. Пока надо потолковать с Цепешем самому. Честно потолковать. Не ввязываясь ни в какие союзы с бездарностями. Да, самому проще — самому перед собой и отвечать за все разочарования.