Дым и дождь.

Мирон Мы сидим в этом кафе уже минут десять. Кофе горячий — я взял себе капучино, как обычно, самый лучший кофе. Любил его, наверное, лет с шестнадцати, когда первый раз попробовал. Да, возможно, сейчас дети в 10–14 пробуют его, но не я. У меня не было возможности — мать запрещала. А когда начал делать домашку за деньги и на эти заработанные купил себе — мой мир будто перевернулся с ног на голову. Лучше, чем всё, что я когда-либо пробовал. Это не тот обычный кофе из пакетика «Нескафе», а напиток богов. Когда дошло до оплаты — платил, естественно, сам. Хотя Данил что-то буркнул, мол, я же тебя звал. Ну и пусть дальше ноет — меня это даже не бесит, уже привык к его бурчанию. Я просто ненавижу оставаться кому-то должным, даже за чашку кофе. Я сижу, он напротив. Он молчит. Я тоже не горю желанием поддерживать беседу — у меня в голове месиво после сна на паре и когда я чуть подремал в машине Данила, а ещё после его подписки на инсту. Я ещё до конца не понял, нахуй я в ответ подписался. Сидим мы возле окна, на улице чуть темнеет, но внутри кафе играет тихая музыка, пахнет свежей выпечкой — мне нравится такая атмосфера, но если бы не этот Данил — было бы ещё лучше. Подходит официантка — молодая, в фартуке и с бейджиком. Она кивает мне, а потом разворачивается к нему и говорит каким-то до смешного официальным тоном: — Добрый вечер, Данил Сергеевич. Принести вам что-то ещё? «Данил Сергеевич» — я едва не поперхнулся. Он кивает ей устало, будто так и должно быть, и спокойным голосом отвечает: — Всё нормально, Лера. Спасибо. Она уходит, а я смотрю на него, выгибаю бровь. — «Данил Сергеевич», да? — голос у меня хриплый, но я ухмыляюсь. — Ты тут кто, босс всех официанток? Он откидывается на спинку дивана, смотрит куда-то мимо меня. Говорит спокойно, но в голосе что-то вроде тяжёлой усталости — это прям чувствуется. — Кафе на отца оформлено. Я тут как управляющий. Так что… да, можно сказать — моё заведение. Я моргаю. Охуеть, конечно. Но высказывать ничего не стал — пусть держит своё кафе, мне-то что. Он посмотрел на мой стакан и выдал тихо: — За кофе я тебе верну. Ничего не случится, если ты тут бесплатно выпьешь — моё же место. Я фыркаю, отставляя стакан в сторону. — Не надо. Я сам плачу за своё, как ты это не поймёшь. Он чуть качает головой, будто даже не удивлён. Пауза повисает, тяжелеет в воздухе. Он барабанит пальцами по столу, потом вдруг спрашивает: — Артём. Чё он хотел? Я смотрю на него, чуть морщу лоб — вообще не понимаю, на кой хрен ему знать, это ведь мои дела и моя жизнь. — Да херня. Решил поиграть в старшего брата. Типа «я тебе помогу», пиши мне если что. Мы с ним в одну секцию ходим, и вот. Он кивает, будто что-то для себя понял. Смотрит куда-то в окно — глаза тёмные, и почему-то в них не злость сейчас, а что-то вроде спокойствия. Я допиваю кофе. Он тоже — заказал американо, пьёт глотками, почти не морщась. Я бы так не смог, конечно, но живя с матерью, которая могла молоко и сахар спрятать, приходилось пить чистый кофе — я морщился, будто яд впивал. Больше мы не говорим — он пялится в окно, я просматриваю заведение. Оно хорошее, просторное, мне уже нравится это место, но его управляющий… Он поднимается первым. — Пошли. Я отвезу тебя домой. Я хотел возразить — мол, сам доеду. Но уже вымотался спорить, да и автобусы — сраная лотерея. Решил проехаться с ним ещё раз. Молча выходим из кафе, нас встречает ветер — не холодный, нормальный для осени. ⸻ В машине — тишина. Он крутит руль, я смотрю в окно. Город под вечер кажется другим — лампы жёлтые, машины мимо проносятся, кто-то спешит домой. Данил едет на средней скорости, но всё равно небоскрёбы быстро проносятся. Он не включает музыку. Даже не пытается что-то сказать. Просто тяжёлый воздух висит. Я замечаю, как его пальцы на руле — чуть напряжённые, костяшки белеют. По нему не скажешь, напряжён он или нет — или он всегда такой. У меня в голове гул. Вспоминается этот сон дурацкий. Смотрю боковым зрением на него — да нет, не тот он, что во сне. Настоящий — резкий, уставший, какой-то непонятный, всегда с этой злой улыбкой. Наверное, и правильно, что он не такой, как во сне. Он паркуется у моего подъезда. Я выдыхаю. — Ладно, спасибо. — Не оглядываюсь на него. — Да не за что. Выбираюсь из машины — слышу, как мотор глохнет. Дверь хлопает. Я не смотрю, пошёл к подъезду. Не хочу встречаться с ним глазами. И так теперь он знает мой адрес — надо было сказать, чтобы возле автобуса остановился. ⸻ Дома темно, только свет от телефона. Снял кофту, штаны, накинул домашнюю одежду. Рухнул на диван. Хотел просто провалиться в сон — но зазвонил телефон. «Жека». — Чё надо? — устало говорю, но внутри тепло — голос Жеки всегда будто вытаскивает из усталости. — Ты как там, Москвич? — на заднем фоне слышу Мишу, Алину и Ангелину — ржут над чем-то, как обычно, балбесы. — Короче, Мишаня тут опять вспоминает, как ты нас всех в Питере чуть не потопил на лодке в парке, — орёт Ангелина. — Заткнись ты, — фыркает Миша. — Мы ж тогда чуть не перевернулись, видь кто хотел — надо правильно грести! Я впервые за день улыбаюсь — по-настоящему. — Ну а хрен ли вы тогда медленно плыли, дохляки? Сами виноваты. — Эй, когда ты там к нам? — вклинивается Жека. — На каникулах хоть приедешь? — Посмотрим, — отмахиваюсь. — Может, и вы бы уже приехали разок. А то я тут с ума сойду без вас. — Ага, сиди там со своими московскими ботанами, — поддевает Алина. — Мы тут за тебя в Питере отрываемся. — Ну да-ну да, — хмыкаю. — Сразу видно — скучаете. Разговариваем ещё пару минут. Вспоминаем, как зимой тусили на набережной, как подрабатывали в кофейне, как Алину чуть не выгнали за то, что та поругалась с каким-то мужиком и чуть не пизданула его между ног. Ангелина пыталась всех успокоить, но когда тот мужик чуть не пнул котёнка Ангелины — та ему чуть ногу не свернула. Она любит кошек и всегда подкармливает их — говорит, когда они с Алиной будут вместе жить, купят двух котят. А Алина грозится их выкинуть с окна. Смешно с них, конечно, и тупо, но на душе сразу теплее. — Ладно, не грусти, — говорит Жека. — Звони, если что. Мы тут. — Ага. Давайте. Отключаюсь. В комнате тихо. Смотрю в потолок, чуть дышу глубже. Теплее. Телефон пикает — сообщение от руководителя: «Скинул тебе задание. Сделай до пятницы — деньги переведу сразу, как отчёт утвердим.» — Ну, заебись, — шепчу. Сажусь за стол. В комнате тихо, только улица шумит под окном. Данил После того как я отвёз его — ещё пару минут просто сидел в машине. Руки дрожали слегка — сам не понял, от чего. Может, от усталости, может, от этих его взглядов. Я не туплял, зачем пригласил его, зачем Лера подошла ко мне — подумает, очередной мажор. Я с детства не люблю, когда меня называют сынком богатого отца. Да, я получил многое благодаря отцу, но на это кафе я работал всё лето у него в компании, чтобы его открыть. Это была моя мечта с детства. Отец только помог с документами и чуть вложился, но сейчас я продолжаю работать у него и отдаю долг, и прибыль с кафе тоже идёт туда. Вернулся в кафе. Проверил отчёты, сказал Лере закрыть кассу. Вышел во двор — ночь, воздух сырой, прохладный, но мне нужно к отцу помочь ему. Сел в машину, поехал к нему. Доберман встретил у калитки — старый пёс, с ним с детства. Просил у отца — тот тогда сказал «ухаживай сам». Так и живёт он теперь у него — в квартире мне некуда. Это мой первый настоящий друг после Антохи. Он всё детство со мной провёл. Первое время, как он появился, мать несколько раз пыталась его выгнать, но он приходил и ждал возле калитки, пока я после истерик и мольбы пускал его обратно. Отец не спорил с матерью, слишком благотворил её, но говорил: «Он же ребёнок, пускай будет у него», она соглашалась. Взамен отец ей что-то опять покупал. Зайдя в дом, сразу прошёл на кухню, где отец сидел с кофе и стопками бумаг. Сидим с ним, говорим про кафе — поставщики, отчёты, проект, который надо добить. Я больше слушаю, чем говорю — привычка. Я не спорю с отцом, потому что у него есть тактика — я слушаю его, а потом он меня. И так наши отношения всегда и строились. Он старается выслушать, не перебивает — так же и я. Мы не спорим, просто говорим. Если ему что-то не нравится, он предлагает свои идеи — и так делаем, чтобы вышло хорошо и оба были довольны. После беседы иду к себе в комнату. С моего переходного возраста остались лишь некоторые плакаты с рэперами — в основном Тупак, Эминем и 50 Cent. Остальное я поменял — кровать получше взял, стол побольше и ещё кое-какие детали. Ванную свою предоставил отцу — он сделал как хотел, в своём минималистичном стиле. Лёг на кровать. Пёс ложится мне на ноги — тяжёлый, тёплый. Чешу за ухом, не замечаю, как отрубаюсь сразу. Просыпаюсь с утра — меня разбудила тётя Мария. Прекрасная женщина, с детства со мной. Готовит прекрасно. В детстве мог сказать «тётя Маша», но отец говорил называть её «тётя Мария» — не знаю почему, но ослушаться отца не смел. Переодеваюсь — чёрная футболка и джинсы тоже чёрные, люблю этот цвет, половина гардероба из этого цвета состоит. Не завтракаю, выпиваю кофе и двигаюсь к выходу. Когда выхожу, он смотрит, хвост виляет. Старый дурак, но такой родной. Опускаюсь на корточки и чешу за ухом — он язык высовывает. Поднимаюсь и выхожу во двор — на улице пасмурно. Сажусь в машину, а там как раз чёрная кофта на молнии — одеваю её, чтобы не замёрзнуть, и выезжаю со двора. Вспоминаю, что забыл отдать отцу документы, но понимаю, что он уже на работе или ещё спит. Завтра ему на работу завезу или курьером отправлю. Приезжаю в универ. Смотрю расписание пар, понимаю — с Мироном мы не пересечёмся. Да и написать ему думаю — но что-то рука не двигается. Забил на это и пошёл на лекцию. Припарковав машину, захожу в аудиторию, здороваюсь с дружбанами — и лекция началась. Чё-то пишу в тетрадь, а в некоторых моментах вспоминаю Мирона и думаю — понравилось ли ему в кафе, может, спросить у него про кофе ещё что-то? Но потом резко выбрасываю эти мысли — нехер у него чего-то спрашивать. После трёх пар замечаю его в коридоре — проходит мимо, но через толпу всё же вижу. После четвёртой пары опять вижу — не понимаю, почему мой взгляд постоянно цепляется за него. Таких первокурсников, как он, дохуя, и третьекурсников тоже, но всё равно я его нахожу среди толпы людей — думаю, пиздец. Он вроде не выделяется, но в то же время я его вижу. Может, он меня тоже? Хотя он смотрит только прямо — вряд ли заметит. Сижу на паре, туплю в конспект. В голове всё равно он. Открываю Инсту: — Ты всегда такой молчаливый или только со мной? Почти сразу отвечает: — А я смотрю, тебе заняться нечем, кроме как меня доёбывать своим «какой я молчаливый». Я хмыкаю, пальцы чуть стучат по экрану: — Да я просто спросил. Видел тебя в коридоре — ты просто мимо прошёл и не поздоровался. А ещё когда я пригласил тебя на кофе, ты со скрипом в зубах согласился и так же молчал. Ты умеешь иногда хотя бы разговаривать? Он: — Таких дылд, как ты, много — не всех сразу можно заметить в толпе. Да и там такая толпа, как я тебя увижу? Я сделал одолжение тебе насчёт кафе, чтобы тебе типа не было одиноко. А ещё я умею разговаривать, но не со всеми хочется. Закрываю телефон. Не знаю, как ответить. Да и при этом я ведь реально просто предложил компанию составить — а не лезть с ним разговаривать. Чё я так напрягаюсь? Но есть плюс — он хотя бы отвечает. Значит, ещё не всё, хоть какие-то признаки есть. После этой дурацкой переписки всё ещё туплю в его сторис. Ничего толком не понятно — он выложил только кофе и половину своей ветровки. Вот и всё общение. Пишу ещё раз: — Ты сегодня на тренировку идёшь? Он отвечает минут через десять: — А тебе какое дело? Я выдыхаю, стискиваю телефон: — Да блядь, просто спросил. Он: — Пойду. Кратко, без эмоций будто написал. Пальцы скользят по экрану: — Подвезти? Ответ приходит через пять минут — не понимаю, чё так сложно сразу ответить: — Отъебись. Я сам дойду, ходил же раньше как-то на своих двух. Злость подкатывает к горлу. Хочется что-то написать, но я гашу экран. Ладно, ладно. Как хочешь. Я ведь с ним по-нормальному хотел — будет так, как я захочу. Все знают, что я своего добьюсь и добьюсь дружбы Мирона, чего бы мне не стоило. После пар всё равно разворачиваю машину к его двору. Сижу под окнами — не знаю, чего жду. Просто хочется убедиться, что он реально туда пойдёт. Что не сольётся — и снова предложить подвезти. Он выходит минут через двадцать. Останавливается, видит меня. Я опускаю стекло: — Садись. Довезу. Он смотрит на меня так, будто сейчас застрелит. Медленно, подчеркнуто медленно, поднимает средний палец: — Иди нахуй, Данил Сергеевич. Один раз сел к тебе в машину — достаточно. Больше — ни ногой. Смотрит ещё пару секунд — и разворачивается. Я слышу, как он что-то материт себе под нос, проходит мимо капота. Я просто в ахуе — никогда не встречал настолько упёртых людей, как он. Думаю про себя: мы ещё посмотрим — сам будешь ко мне в машину садиться. Нажав на газ, поехал один. В зале сразу спаринги. Тренер кивает, подзывает меня — видно, что доволен, что я пришёл без нытья. Обычно я как-то лениво или не вкладываюсь, но сегодня другое — меня просто выбесила упёртость Мирона. Работаю на все сто — бьюсь так, что рёбра сводит. Пот стекает в глаза, на щеках соль, дыхание рваное. Противник пару раз бьёт жёстко, но мне даже похуй — мне нужно всё это вылить. Заебал реально. Кидаю на прогиб его — и всё. Иногда дерёмся, как в боксе — тренер говорит, иногда нужно так, чтобы все мышцы работали полностью. В конце слышу коротко от тренера: — Вот так, Чернов. Вот так надо работать. Вижу прогресс. Я едва киваю. Он уже какой год мне так говорит — привык я. Закончились тренировки — пью воду, ощущаю всем телом эту прохладу, будто бензин заливаю в мотор. Выхожу в коридор — вся футболка в поту, вонючая, пиздец. И тут взгляд цепляется за стекло. Через матовую перегородку видно сектор лёгкой атлетики — дорожка, зеркала, штанги. И он там. Мирон. Сидит на скамье рядом с Артёмом — эти двое что-то обсуждают. Мирон кивает — видно, ему неинтересно, но Артём продолжает что-то говорить и лыбится, а Мирон то кивает снова, то воду пьёт. Я не слышу ни слова — но вижу его плечи, вижу, как он кивает этому Артёму. Злость снова подкатывает к горлу. Я не понимаю — я ведь тоже пытаюсь с ним подружиться, а он, блять, даже кивнуть мне не может, только огрызается, и всё. А этому — прям удосужился кивать. Пиздец, думаю. Сжимаю ладонь до хруста. Пусть пиздит. Пусть кивает дальше. Ему же лучше знать. Я отвожу взгляд, сажусь на лавку, утыкаюсь в телефон. Что я делаю? Чё я так злюсь? Чёрт бы его побрал.