В Лабиринте Разума

Прошли месяцы в тягучей, безысходной неопределённости, словно вязкая мгла окутала каждый мой день. Телефон молчал — Алекс больше не звонил, не писал. Пустота, что осталась после него, стала невыносимо огромной чёрной дырой в душе. Сердце было разбито, боль не притуплялась даже с течением времени, а я пыталась жить дальше, хотя это было похоже лишь на жалкую имитацию жизни. О причастности Алекса я, конечно же, никому не сказала. Сохранила эту страшную правду глубоко внутри, не позволяя ей вырваться наружу. Несмотря ни на что, я всё ещё любила его. Любила и ненавидела одновременно. Иногда ловила себя на том, что надеюсь услышать его голос, увидеть его имя в списке входящих сообщений, но это было лишь мучительным самообманом. Я часто задерживалась на работе и возвращалась домой глубокой ночью. В такие моменты я ощущала на себе чей-то чужой взгляд. Быстрый и скользящий, будто кто-то наблюдает за мной из окна напротив или из машины, припаркованной у подъезда. Сначала мне казалось, что это лишь игра воображения, но тревожное чувство не исчезало. Я всё чаще оборачивалась, внутренне уверенная, что за мной следят. Я медленно сходила с ума. Я пыталась забыться в работе. Окуналась с головой в своё дело, прокручивала детали, собирала документы, разговаривала со свидетелями… делала всё, чтобы не думать. Но судья приостановил дело, дал время прокурору для сбора доказательств. А я… я собиралась отказаться от него. Было слишком больно продолжать, слишком тяжело держаться за прошлое, когда оно раз за разом рвало меня на части. В коридоре суда, где стены казались чужими и холодными, я столкнулась с прокурором. В его взгляде была едва заметная радость и искренняя симпатия. – Мисс Хилл – улыбаясь, сказал мистер Бакер. Его улыбка была мягкой, почти утешительной, но я почувствовала, как внутри всё сжалось – Это правда, что вы собираетесь отдать своё дело этому идиоту Грегу? – Слухи быстро распространяются – грустно сказала я, пытаясь скрыть дрожь в голосе. – Но почему? – в его голосе звучало недоумение, а в глазах мелькала надежда – Вы уже столько сделали, чтобы теперь отдать его… – По личным причинам, мистер Бакер – коротко ответила я, стараясь не смотреть ему в глаза. – Значит, и это правда… – он будто вздохнул с облегчением, словно мое решение приносило ему какую-то тихую радость. Я слабо улыбнулась – Ох уж эти слухи! Я повернулась и пошла дальше, чувствуя, как подкашиваются ноги, а сердце стучит где-то в горле. Внезапно услышала, как прокурор позвал меня по имени. В его голосе была заминка, растерянность. – Кэти – неожиданно мягко произнёс он. Я остановилась, обернулась, и впервые увидела его таким уязвимым, неуверенным. – Простите, Мисс Хилл… Я просто хотел пригласить вас в кафе. Может, выпьем чашечку кофе, обсудим дело. Я попытаюсь уговорить вас не бросать его. Я слабо улыбнулась, чувствуя, как внутри вновь поднимается волна тоски. – Благодарю за предложение, мистер Бакер, но боюсь, у вас не получится. – А я всё же попытаюсь – в его глазах была надежда. – Хорошо, чашечка кофе – сказала я, пытаясь улыбнуться, хотя внутри всё было серым и пустым. Кафе показалось мне убежищем от окружающей обречённости, но я знала… ни кофе, ни разговор не смогут заполнить ту зияющую дыру, что осталась от разбитого сердца. Мы сидели с мистером Барнсем в кофейне, за маленьким столиком у окна. Он оживлённо рассказывал какие-то истории, его руки порой взмахивали в воздухе, словно иллюстрируя свои слова. Я же лишь машинально подносила чашку к губам, чувствуя, как горячий кофе обжигает язык и горло, но не согревает внутри. Всё вокруг казалось отстранённым, будто накрыто мутной плёнкой. Сердце ныло, и в груди поселилась тяжёлая тоска, которую невозможно было укротить. Я не могла заставить себя слушать мистера Барнса, его голос будто доносился издалека, теряясь в шуме кофейни. Вместо этого я упрямо смотрела в окно, наблюдая, как оранжево-красное солнце медленно опускается за горизонт и отражается в рябящей воде реки. На улице прохожие спешили по своим делам, кто-то смеялся, кто-то разговаривал по телефону — всё это казалось мне чужим и недосягаемым. Я ощущала себя лишней в этом мире, словно за стеклянной стеной, и с каждой минутой одиночество становилось всё гуще. Хотелось встать и уйти, раствориться в вечернем воздухе, но я осталась сидеть, тихо сжимая чашку, чтобы хоть как-то отвлечься от невыносимой пустоты внутри. Внезапно, словно солнечный луч в пасмурный день, на горизонте появился Алекс. Сердце дрогнуло, будто его имя отозвалось внутри меня. Он был всё такой же спокойный, уверенный, и казался отчуждённым от этого мира, словно нес на себе невидимую броню. Я не могла отвести от него взгляд. Каждое его движение, даже самое незначительное, казалось важным и родным. Он медленно вышел из машины, и вслед за ним, словно легкий ветерок, появилась красивая женщина. Её каблуки мягко звенели по асфальту, а смех переливался, будто хрустальный ручей. Она сияла, рассказывала что-то живо и увлечённо, её глаза искрились счастьем. Я смотрела на них и чувствовала, как в груди разгорается странное, мучительное тепло — смесь боли и ревности. Сердце скрутило тугой узел, будто кто-то незаметно сжал его ледяной рукой. Алекс отвечал женщине коротко, иногда улыбался, но даже в этих редких улыбках было что-то сдержанное, почти трагичное. Его губы едва заметно дрожали, взгляд блуждал вдалеке, будто он пытался удержать на лице маску равнодушия, чтобы не выдать того, что творится у него внутри. Я не могла отвести взгляд от Алекса, ловя каждое его движение, каждую улыбку, которую он дарил ей, не мне. Ревность царапала изнутри, разрывая душу. Я мечтала, чтобы этот момент оказался сном, чтобы он вдруг посмотрел на меня, увидел мою тоску, мою любовь. Но Алекс был рядом с ней, а я — лишь тень, наблюдающая со стороны. Всё вокруг затихло, растворилось, остались только он, его шаги, и моя отчаянная, невозможная влюблённость… Она шла рядом с окном, легкая и сияющая. Я невольно вжалась в свой стул, стараясь стать невидимой, но в глубине души жгла отчаянная надежда… Пусть Алекс заметит меня… Пусть хоть на миг взглянет… Я смотрела на них, не отрываясь, словно попала в ловушку собственных чувств. Женщина оживлённо махнула рукой, что-то показывала ему на горизонте, её смех звучал звонко и беззаботно, а глаза лучились счастьем, которого мне всегда не хватало. Алекс кивнул ей, будто по привычке, но вдруг его взгляд скользнул по стеклу и остановился на мне. В тот миг время застыло. Мир вокруг потух, стал блеклым и далёким, словно исчезли все звуки, кроме биения моего сердца. Наши глаза встретились — и в этой короткой, хрупкой секунде я увидела то, что он прятал от всех, даже от себя. Нежность, радость и даже грусть. В его взгляде была та любовь, которую невозможно притвориться, которую невозможно забыть. В ту же секунду я заметила, как он нервно сжал пальцы на руке своей новой спутницы, словно держался за неё, пытаясь отгородиться от прошлого, от меня. Но этот жест не скрыл того, что между нами всё ещё есть незримая связь, хрупкая и мучительная. А потом взгляд Алекса скользнул дальше, и он заметил мистера Бакера. В этот миг выражение его лица резко изменилось. Глаза потемнели, а губы сжались в тонкую линию. Взгляд стал ледяным, в нём вспыхнула злость и отчётливая ревность. Настолько явная, что мне захотелось отвести глаза, чтобы не быть свидетелем чужой внутренней бури. Впрочем, ревность бушевала и во мне, горячая, жгучая, почти невыносимая. Сердце сжалось от боли, от страха потерять то, что даже и не принадлежало мне, но всё равно было бесконечно дорого. Я сидела, словно прикованная к месту, не в силах сдвинуться, загипнотизированная этим коротким, острым моментом. Казалось, весь мой мир сжался до одного взгляда, наполненного злостью, ревностью и отчаянной надеждой. Алекс быстро отвёл глаза, сделал шаг вперёд, будто ничего не произошло, но в этом движении было что-то напряжённое, жёсткое. И всё же, его взгляд остался со мной, как молчаливое признание, наполненное болью и тоской, для которого не нужны слова. Он прожёг меня насквозь, оставив внутри след, который будет болеть ещё долго. Прошла неделя. Я уже почти убедила себя, что этот взгляд Алекса был лишь случайностью — всего лишь короткий эпизод, который не должен волновать мою душу. Но однажды утром в мой кабинет негромко постучали. Я оторвалась от бумаг и подняла взгляд. На пороге стояла та самая женщина, которую я видела рядом с Алексом. Она выглядела неуверенно, даже испуганно. Её руки сжаты в замок, плечи напряжённые, взгляд бегал по комнате, будто ища спасительный выход. Я пригласила её пройти и предложила сесть напротив меня. Она опустилась на самый край стула, словно готовая в любой момент вскочить и убежать. Я, как профессионал, старалась держаться строго, сдержанно, несмотря на то, что внутри всё кипело от ревности и злости. — Вам удобно, мисс Лефевр? — спросила я, стараясь, чтобы голос звучал ровно и спокойно, как положено адвокату. — Да, спасибо… — она кивнула, неуверенно оглядываясь по сторонам. — Расскажите, пожалуйста, как исчез ваш муж? Я знаю, это тяжело, но любые детали могут быть важны для дела — говорила я, записывая её слова в блокнот. Она говорила тихо, с трудом подбирая слова, избегая подробностей и вздрагивая каждый раз, когда за окном проезжала машина или кто-то проходил по коридору. — Он был довольно известным бизнесменом — начала она — Но несколько месяцев назад просто… исчез. Больше всего пугает то, что никто не знает, что с ним случилось. Я слушала внимательно, задавала вопросы, уточняла детали, старалась поддержать. Но ни разу в её рассказе не прозвучало имя Алекса, словно он вообще не существовал в её жизни. В какой-то момент, будто невзначай, я задала вопрос, который никак не относился к делу, но был важен лично для меня. — Простите, что отклоняюсь от темы — сказала я, делая пометку в досье — Но как вы сейчас? Справляетесь? У вас есть кто-то рядом, кто поддерживает, может быть… мужчины, кроме мужа? Она слегка напряглась, взгляд стал настороженным, и в голосе появился еле заметный вызов. — Нет… Никого — она замялась, а потом добавила — Мне сейчас не до отношений. Я кивнула с профессиональной вежливостью, хотя внутри всё сжалось от ревности и злости. Я видела, как она смотрела на Алекса, как он был рядом с ней, и это причиняло мне почти физическую боль. Но я оставалась адвокатом — спокойной, собранной, внимательной Мы долго разговаривали. Я наблюдала, как её пальцы нервно теребят край платка, как она время от времени с силой сжимает губы, чтобы не расплакаться прямо здесь, у меня в кабинете. Я ощущала, как ревность и злость к ней медленно растворяются, уступая место сочувствию и тревоге. Главной её целью было признать пропавшего мужа мёртвым. Словно ей нужно было поставить точку в этой мучительной истории, освободить себя от тяжести прошлого и, возможно, начать жить заново. Я согласилась помочь и собрала необходимые документы, подготовила заявление для суда, объяснила все нюансы. Мы прошли через формальности вместе. Я старалась быть рядом, чтобы она не чувствовала себя одинокой в этом сложном, почти болезненном процессе. Но когда настал день суда, она не пришла. Я ждала её у входа в зал, всматривалась в лица прохожих, надеялась увидеть её знакомую фигуру, но всё было напрасно. Я звонила, писала сообщения — никакого ответа. Она словно растворилась в воздухе, исчезла так же внезапно, как появилась в моей жизни, оставив после себя только ощущение недосказанности, тревоги и необъяснимой пустоты. В голове вертелись её испуганные глаза, дрожащий голос, неразгаданные тайны и невысказанные слова. Я пыталась понять, что могло заставить её исчезнуть — страх, отчаяние или что-то другое, неведомое мне. Почему-то мне казалось, что её исчезновение связано не только с мужем, но и с Алексом. Эта мысль оставалась со мной, как заноза.