В Лабиринте Разума

Но резкий лязг железной двери вырвал меня из забвения. Я вздрогнула, сердце бешено заколотилось, страх накрыл новой волной. Дверь медленно открылась. Я попыталась поднять голову, но тело не слушалось, веки были тяжёлыми, как свинец. Шаги приближались. Я не могла открыть глаза, но слышала всё вокруг, каждое движение, каждый чужой голос и шорох. Чьи-то руки осторожно, но твёрдо подняли меня с пола. — Что вы с ней сделали? — знакомый голос был зол, резкий, будто разрезал тишину. — Мы лишь хотели её припугнуть… — оправдывался другой голос, чужой. — Она вся в крови и синяках! — голос становился всё злее, я чувствовала в нём тревогу. — Перестарались, сэр… Простите. — Простить?! — взорвался мой защитник — Я просил припугнуть её, а не причинять боль! В этот момент в нос ударил знакомый запах дорогого парфюма. Он был таким родным, что у меня закружилась голова. Я чувствовала смесь боли, страха и отчаянной надежды. Я с усилием разлепила веки, и передо мной предстали те же бандиты в масках… и Алекс. Я цеплялась взглядом за него, в надежде увидеть хоть тень прежнего тепла, но в его глазах была только ледяная усталость и чужая холодность. Я пыталась что-то сказать, но голос предал меня — вместо слов срывался жалкий хрип. Всё казалось каким-то кошмаром, от которого невозможно проснуться. Алекс подошёл ближе, смотрел на меня сверху вниз. Его лицо было жёстким, чужим, как будто я вижу его впервые. Я так старалась не показаться слабой, но в этот момент слёзы предательски потекли по щекам. — Кэти… — его тихий, вдруг нежный голос заставил меня на миг прийти в себя. — Алекс? — я с трудом выдавила — Это ты… похитил меня? — Похитил… — эхом повторил он. На секунду в его взгляде промелькнула нежность, но тут же исчезла, уступив холодной отстранённости — Я хотел поговорить. Боль накатывала волнами, я дрожала не только от холода, но и от ужаса, от беспомощности, от ненависти к тому, кто стал таким чужим. — На счёт дела мистера Новака? — выдохнула я. — Именно — кивнул Алекс. Я с трудом собирала силы, чтобы не опустить глаза, чтобы сказать хоть что-то, и вдруг, сама не знаю откуда, нашла в себе твёрдость. — А если я снова откажусь, твои амбалы закончат то, что начали? — спросила я, и впервые не почувствовала страха. Алекс медленно опустился на корточки рядом со мной, оказываясь на одном уровне, так близко, что я чувствовала его дыхание, смешанное с моим. Его взгляд стал мягче, в нём появились боль, нежность и тревога. Осторожно, почти невесомо, он провёл пальцами по моему лицу, убирая пряди волос, прилипшие к щеке, словно боялся причинить мне ещё хоть каплю боли. — Кэти, милая… — прошептал он — Они больше не тронут тебя, обещаю. В этот миг в его глазах появилась невыносимая нежность. Я смотрела на него сквозь слёзы, сквозь боль и усталость, и вдруг поняла, что больше не верю ни его словам, ни его обещаниям. — Я больше не верю тебе, Алекс — сказала я тихо, но твёрдо. Алекс молчал, и в этой паузе было столько напряжения, что воздух казался густым, почти вязким. Его лицо вмиг стало непроницаемым, только в глазах мелькнуло что-то, похожее на усталую боль, но тут же исчезло. Я смотрела на него, не в силах поверить, что всё это происходит наяву, что тот, кто когда-то был мне так близок, теперь стоит напротив, словно чужой. — Кэти, хоть ты мне и не веришь, но я не хотел, чтобы всё получилось так — наконец проговорил он, голос стал чуть тише, но всё равно оставался холодным — Но, у меня действительно не было выбора. Ты мой единственный шанс, чтобы это дело закончилось так, как нужно. Тот адвокат, которому собираются передать дело…он не сможет завершить его достойно. — И ради этого ты… — я осеклась, чувствуя, как к горлу снова подступает слёзы — Готов пожертвовать мной? Алекс не ответил. Он отвёл взгляд, и в этот момент я увидела, как его челюсти сжались от злости или от бессилия. – Заведите его – сказал Алекс и на его лице вновь появилась непроницаемая маска. Он тут же встал с колен. Два здоровяка без лишних церемоний затащили мистера Бакера в холодный, сырой подвал. Он был жестоко избит и казалось, что вот-вот потеряет сознания. На лице была кровь, губы распухли, а дорогой костюм оказался порванным и покрытым грязными пятнами. Но в его взгляде не было ни страха, ни отчаяния — только ледяная, расчетливая отстранённость, взгляд прокурора, привыкшего оценивать ситуацию и искать слабые места даже сквозь боль и унижение. Его грубо усадили рядом и связали руки за спиной. Алекс стоял напротив, его взгляд был холодным и тяжёлым. Он не просто наблюдал, он анализировал ситуацию, оценивал с профессиональной отстранённостью. Прокурор вскинул голову, посмотрел прямо на Алекса и вдруг усмехнулся, как ни в чём не бывало. — Ну что, доктор Нокс — хрипел он, криво усмехаясь — Думал, что я испугаюсь? Ты слишком самоуверенный, раз решил вернуть девушку таким способом… Но ты опоздал. Я резко посмотрела на прокурора. В его голосе намеренно сквозила ложь. Я поняла, что он хотел спровоцировать Алекса, выиграть время, но напряжение становилось невыносимым. Алекс не отреагировал. Лишь смотрел на прокурора с лёгкой улыбкой. — Моё любимое — Алекс ухмыльнулся — Агрессия и провокация. Пытаешься сохранить достоинство, но на самом деле просто боишься потерять контроль. Очень предсказуемо. И очень глупо. Алекс подошёл ближе к прокурору, а бандиты стояли неподвижно сзади. Казалось, что они просто отключаются от реальности время от времени. А каждое действие Алекса отличалось ледяной отстранённостью. В его глазах не было ни бури, ни слепой ярости — только холодная, логичная уверенность. — Зря ты думаешь, что разбираешься в чужих чувствах — бросил Алекс, глядя на меня. В его взгляде промелькнула нежность. Затем он перевёл взгляд на прокурора — Ты жалок в своих чувствах, ведь они никогда не были взаимны. Как бы ты ни старался, но всегда был вторым. А сегодня, когда ты умрёшь, она даже не вспомнит о твоём существовании. Мистер Бакер усмехнулся, несмотря на кровь, стекавшую по губам и на страшные слова, о его смерти. — Ты уверен? — бросил он с вызовом — Подумай, после того как она узнала тебя настоящего, выберет она тебя? Алекс на секунду замолчал, а потом жутко улыбнулся. В этот момент я не могла поверить, что мужчина, который когда-то играл для меня на рояле, дарил цветы, заботился, и тот, кто стоит сейчас напротив меня — один и тот же человек. — А ей больше не придётся выбирать — его голос был ровным, почти отстранённым. Я вдруг поняла, что всё это время они говорили обо мне. Это было унизительно и неприятно. Было чувство, что меня выставили призом в их жестокой игре. Гнев и обида смешались внутри, холод прошёл по спине, а сердце забилось чаще. – Замолчите! – закричала я, голос дрожал, но был твёрдым. Все в подвале обернулись на меня. Я обратилась к Алексу – Алекс, отпусти мистера Бакера. Он тут ни при чём. Алекс посмотрел на меня холодным, пронзающим взглядом. Его глаза будто обожгли меня, и боль внутри вспыхнула с новой силой, пронизывая всё моё существо. – Беспокоишься за него? – в его голосе звучала опасная насмешка. – Я не хочу, чтобы пострадали невинные… – Невинные… – повторил Алекс – Кэти – голос прокурора заставил меня вздрогнуть и посмотреть на него – Не говори с ним, он чудовище. Он не даст нам уйти живыми из этого подвала. Он пойдёт на всё ради своих целей… Алекс холодно рассмеялся. – Именно. Он кивнул, и к прокурору тут же подошёл один из бандитов в маске, глаза его были пусты, как у марионетки. В следующий миг он с яростной силой ударил мистера Бакера по лицу. Звук удара эхом разнёсся по подвалу, прокурор отлетел назад, его голова резко дернулась, кровь мгновенно хлынула по подбородку. Он застонал, боль исказила его лицо, но, несмотря на страдания, вдруг рассмеялся — надрывно, отчаянно, вызывающе. — Нет! — закричала я, голос сорвался на крик — Алекс, оставь его в покое! Вам нужна я! Так бейте меня! — я рванулась вперёд, отчаянно пытаясь достучаться до того, кто казался недосягаемым. Алекс медленно подошёл ко мне, в его глазах отражалась только холодная пустота. — Почему ты так волнуешься за него? — тихо спросил он, пристально глядя мне в глаза. — Он тут ни при чём, Алекс. Это наше с тобой дело! — Ошибаешься, Кэти. Это было только нашим делом, пока я не увидел тебя с этим мерзавцем в кофейне — его голос сорвался, в глазах вспыхнула ярость — Ты была с ним. Почему, Кэти? — почти выкрикнул он. Я внезапно рассмеялась, смех был чужим, резким, пугающим даже меня саму. — Потому что ты был с ней… Алекс задержал на мне взгляд, и в его глазах промелькнула болезненная тень, которую он пытался скрыть за ледяной маской. — Не делай вид, что не понимаешь, о ком я — выдохнула я, и внутри кольнула боль — Она была прекрасна. Та самая женщина, что смотрела на тебя с такой любовью. Миссис Лефевер. Алекс смотрел на меня так, будто это имя ничего для него не значило. Его взгляд был пугающе пуст. Ни малейшего движения в глазах, ни тени сожаления или воспоминания. Казалось, слова просто скользят по ледяной поверхности его сознания, не оставляя следа. — Ты убил её, правда? Но зачем, Алекс? Какой в этом был смысл? — мой голос дрогнул от напряжения. — Её муж… — произнёс он, и на губах появилась страшная, неживая улыбка. Его глаза остались абсолютно пустыми, в них не было ни жизни, ни эмоций, одна лишь бездонная тьма. — Я знала… Ты всегда причиняешь боль тем, кто любит тебя… Алекс молчал, но я заметила, как его пальцы невольно сжались, как движение плеч стало чуть резче. Едва заметное внутреннее напряжение, которое он тщетно пытался скрыть под маской равнодушия. Я повернула голову и увидела, как кровь всё ещё струится по лицу прокурора. Его глаза были прикрыты, а дыхание хриплое и прерывистое, будто с каждым вздохом он боролся за жизнь. — Отпусти его, Алекс. Он ни в чём не виноват… — Отпустить… — повторил Алекс и его голос эхом раздался в пустоте подвала — Хорошо. В этот момент его равнодушие стало почти осязаемым, и я поняла, что за ледяной маской скрывается что-то гораздо страшнее боли…полное отсутствие чувств. Алекс едва заметно кивнул. Бандиты двинулись вперёд, их движения были механическими, лишёнными собственного желания — словно марионетки, которых дёргают за ниточки. Они приблизились к прокурору, который сидел связанным на шатком, почти разваливающемся стуле. На его лице смешались кровь, презрение и усталость, а глаза, несмотря на побои и унижение, оставались ледяными, несломленными. Я вдруг поняла, что Алекс на собирается отпускать его. — Отойдите от него… — умоляла я, голос дрожал от ужаса Но они не слышали меня. Я в отчаянии рванулась вперёд, с силой дёргая связанные руки. Верёвки впились в кожу, боль обожгла запястья. Один из бандитов сжал плечи прокурора так крепко, что тот не смог даже пошевелиться, его руки были словно стальные тиски. Второй медленно, с пугающей уверенностью, вытащил нож, а в руке третьего также вспыхнул холодный блеск лезвия. Металл угрожающе сверкнул в тусклом полумраке подвала. В этот миг время будто застыло, воздух стал тяжёлым, наполненным глухой, смертельной тишиной. Я изо всех сил рванулась ещё раз, чувствуя, как в глаза набегают слёзы от бессилия. — Алекс, останови их! — выкрикнула я, в отчаянии пытаясь достучаться до его безразличия. Без колебаний, с пугающей решимостью, бандиты словно выполняя чужую волю вонзали ножи в тело прокурора. Металл входил в плоть с мерзким хрустом. — Нет! Нет! Прошу, хватит! — мои крики разрывали тишину, но никто не реагировал. Я дёргалась, пыталась вырваться, но верёвки только сильнее впивались в кожу, оставляя кровавые полосы. Кровь мгновенно заливала костюм прокурора, капая с рукавов, стекая по пальцам, образуя густые, алые лужи на холодном бетоне. С каждым ударом прокурор вздрагивал всем телом, его дыхание становилось более рваным, но он не кричал. Только его губы исказились в мрачной, вызывающей усмешке. Даже когда боль стала невыносимой, взгляд его оставался дерзким, презрительным, будто презирал саму смерть. Продолжала кричать я, голос срывался — Остановитесь! Алекс, ты же видишь, он умирает! Прошу тебя, останови их! Я пыталась вырваться, напрягая связанное тело, но верёвки были слишком крепкими, а силы уже на исходе. Но, Алекс стоял в стороне, наблюдая за происходящим с пугающей, ледяной пустотой в глазах. В его лице не дрогнул ни один мускул, ни намёка на жалость или удовольствие. Только абсолютное равнодушие, как у человека, давно разучившегося чувствовать. В этот момент казалось, что страдания других не могут пробиться сквозь эту бездонную тьму. В последние секунды Гарри медленно повернул голову, посмотрел на меня, и вдруг на его окровавленных губах появилась улыбка — тихая, усталая, как прощание. В подвале воцарилась гробовая тишина, прерываемая лишь моим отчаянным криком. В этот момент воздух наполнился зловещим эхом боли, власти и окончательного разрыва между прошлым и настоящим. — Нет! — кричала я, голос сорвался — Нет… Но Алекс даже не шелохнулся, его равнодушие было абсолютным, пугающим. В воздухе застыло тяжёлое эхо боли, страха и окончательно разрушенного доверия, словно сама реальность затаила дыхание перед лицом чужой жестокости.