В Лабиринте Разума

В дверь внезапно постучали. Алекс мгновенно собрался, натянул на лицо холодную маску равнодушия и решительно распахнул дверь. На пороге, переминаясь с ноги на ногу, стояла секретарша с двумя большими пакетами, и её щеки пылали смущённым румянцем. Она явно уже додумала о том, что тут происходило. Её глаза метнули в мою сторону быстрый, оценивающий взгляд, полный не только смущения, но и плохо скрываемой ревности. Джули ещё раз окинула взглядом мою окровавленную одежду, разрезанный пиджак. Её взгляд задержался на пятнах крови, потом с нескрываемым отвращением прошёлся по всей фигуре, словно она искала новые подтверждения своим подозрениям. Вдохнула через нос, слегка поморщилась, уловив запах алкоголя, и с демонстративной неспешностью поджала губы, отчётливо давая понять, что осуждает каждую деталь происходящего. — Я… я купила — процедила Джули, едва сдерживая раздражение. Она протянула пакеты, но не смогла скрыть неприязни и бросила в мою сторону взгляд, полный яда. — Спасибо — коротко бросил Алекс, принимая пакеты. Но, прежде чем захлопнуть дверь, он задержался, бросив на секретаршу внимательный взгляд — Джули, подождите. Она вздрогнула, прикусила губу, не скрывая обиды. — Да? — Отмените все мои сегодняшние встречи — его голос прозвучал твёрдо и не терпел возражений. Джули вспыхнула ещё сильнее, её губы дрогнули. — Все? Даже с мистером Пирсом? — специально выделила она, будто хотела напомнить, что у Алекса есть работа, а не только сомнительные ночи. — Все — повторил он, не отводя от неё взгляда. Джули снова обвела меня взглядом, но теперь уже медленно, с откровенным пренебрежением. В голосе её появилась холодная, колющая нотка — Хорошо. Всё будет сделано — она нарочито громко щёлкнула каблуками, повернулась, и, уходя, бросила через плечо — Если понадобится ещё что-то для… экстренных случаев — вы только скажите. Алекс, сделал вид, что не услышал её и не оглядываясь, захлопнул дверь, будто отсекая посторонний мир. Он поставил оба пакета на стол. Из одного доносился манящий аромат свежих булочек — аппетитный, почти домашний. Во втором аккуратно лежала новая одежда. Алекс вынул из пакета джинсы, чёрное худи и протянул мне. — Переоденься — его голос был мягким, но чуть хриплым — А я пока сварю нам кофе. Нам нужно позавтракать. Алекс открыл ширму и удалился. А я смотрела на него и чувствовала, как сердце бешено колотилось в груди. Так быстро и просто, но моё тело всё ещё помнило его прикосновения, взгляд, эту едва сдерживаемую страсть, которая, казалось, витала в воздухе между нами. И тут перед глазами мелькнули вспышки: предсмертная улыбка прокурора, бандиты, убивающие друг друга, его пустой взгляд, кровь и мой крик. Страх сжимал меня изнутри ледяной хваткой. Я видела в нём силу, но и опасность, что заставляла меня дрожать, ту, что могла бы уничтожить меня в один миг… Я вспомнила, каким он был — властным, непоколебимым, тем самым человеком, перед которым даже бандиты невольно отступали и боялись ослушаться. Вспомнила его властный голос, не терпящей возражений. Я снова ощутила этот холодок страха и одновременно желание, от которого кружилась голова. Ведь всё было и иначе. Клуб, танцы, полные страсти. Я помню, как соблазнила его, как он смотрел на меня, сдерживая себя. Тогда я ещё не боялась. Я осторожно провела пальцами по мягкой ткани худи… и медленно начала снимать с себя грязные, кровавые вещи. Дрожащими руками я расстёгивала пуговицы, чувствуя, как по коже бегут мурашки. В комнате было прохладно, но мне вдруг стало жарко. Я ловила себя на том, что хочу, чтобы он меня увидел. Чтобы его взгляд скользнул по моему телу, чтобы он не смог сдержаться. — Кэти, ты закончила? Можно кофе приносить? — раздался его голос, чуть напряжённый. — Да… я всё — соврала я, зная, что на мне почти ничего не осталось. Алекс вошёл за ширму с двумя чашками, и на мгновение застыл. Его глаза расширились, дыхание стало тяжёлым. Я стояла перед ним обнажённая, не пытаясь прикрыться, и смотрела прямо в его глаза. Между нами повисла густая, почти осязаемая тишина, наполненная напряжением. Он с трудом взял себя в руки, поставил чашки на маленький столик, хотя его пальцы заметно дрожали. — Решила не одеваться? Или не понравилась одежда? — голос его прозвучал чуть хрипло, в нём сквозила усмешка, но глаза горели желанием. — Нет… — прошептала я, чувствуя, как щеки вспыхивают огнём — Просто… не хочу одеваться. Я подошла ближе, почти вплотную, чувствуя, как между нами с каждой секундой растёт напряжение — сладкое, мучительное, томительное желание. Я не знала, что на меня нашло. Только жаждала, чтобы он меня коснулся, чтобы утонуть в этом взгляде, в этом мгновении… — Что ты делаешь, Кэти? — его голос был хриплым, наполненным сдерживаемым желанием. В его глазах плясал настоящий огонь, но он всё ещё пытался держать себя в руках, как будто на грани между самообладанием и полным безрассудством. — Я… я решила, что не хочу кофе — прошептала я, не отводя взгляда, чувствуя, как мое собственное тело дрожит от острого, почти запретного желания. — И чего же ты хочешь? — Алекс смотрел на меня с такой жаждой, что казалось, ещё секунда и он сорвётся, переступит через все свои запреты. А я хотела власти над ним. Я хотела, чтобы тот, кто мог подчинить себе любого, сейчас подчинялся мне. Я подошла к нему вплотную, чувствуя, как между нами буквально искрит, и взяла его за руку — крепко, дерзко. Лёгким движением усадила его на кушетку. Он не сопротивлялся, только ухмыльнулся, будто понимал, что сейчас произойдёт что-то за гранью дозволенного. Его дыхание стало тяжелым, грудь вздымалась чаще. Я медленно склонилась к нему и начала расстёгивать пуговицы его рубашки, одна за другой, касаясь пальцами горячей кожи. Мои пальцы дрожали от возбуждения и предвкушения, но я не спешила, я наслаждалась каждым мгновением, каждым сантиметром обнажаемой кожи. Когда рубашка была распахнута, я поцеловала его в ключицу, оставляя на коже горячие, влажные следы. Мои руки добрались до его ремня. Я расстёгивала его, чувствуя, как в груди нарастает вихрь безумия. Когда я наконец-то расстегнула ремень, я медленно расстегнула ширинку и, не отрывая взгляда от его глаз, запустила туда руку. Алекс резко втянул воздух, его тело откликнулось мгновенно. Я чувствовала, как сильно он меня хочет, как его желание пульсирует и становится почти осязаемым. Я ухмыльнулась. Ведь сейчас я чувствовала над ним полную власть. Каждое моё движение, каждый его рваный вздох принадлежал мне. И я продолжала исследовать его, ощущая под пальцами жар и силу, чувствуя, как между нами рушатся последние границы. Я не могла остановиться, не хотела. Я тонула в его взгляде, в собственном безумии, в этом остром, всепоглощающем желании, которое не знало больше ни стыда, ни сомнений, ни страха. Я опустила голову, чувствуя, как мои волосы скользят по его животу, и осторожно, с мучительно медленной нежностью, вытащила его возбужденную плоть из брюк. Алекс срывающимся, хриплым вдохом наполнил грудь воздухом, а пальцы судорожно вцепились в край кушетки, выдавая его с трудом сдерживаемое желание. Я наслаждалась властью над ним, ощущением, что каждое моё движение, каждый взгляд, каждый вздох способны довести его до безумия. Я медленно опустилась ниже, позволяя губам и языку скользить по его горячей коже, по дорожке напряжённых мышц, наслаждаясь каждым его вздохом, каждым сдавленным стоном. Мои пальцы не отпускали его, но теперь к ним присоединился и язык. Я провела им по всей длине его возбуждённой плоти, задерживаясь у самой чувствительной точки, впитывая его потерянность. Алекс выгнулся мне навстречу, его бедра подались вперёд так, словно он был уже на грани и не мог больше терпеть. Его рука судорожно сжала мои волосы, будто он боялся потерять опору в этом вихре безумия. Я улыбнулась краем губ, ощущая, как его сила и уязвимость сливаются во что-то новое, дикое, настоящее, и это разжигало меня ещё сильнее. Я продолжала свою сладкую пытку то ускоряя ритм, то замедляя, ловя на себе его горячий, затуманенный взгляд. Алекс больше не пытался ничего сдерживать, он был весь в этом моменте, весь во мне, его дыхание стало рваным, губы полуоткрыты, взгляд безумный, как у зверя, который вот-вот сорвётся с цепи. — Кэти… что ты… творишь? — прохрипел он, голос его был сорван, а в нем звучала мольба и угроза одновременно. — Я хочу довести тебя до безумия, Алекс… — выдохнула я, не давая ему ни малейшей возможности забыть о себе даже на мгновение — Хочу, чтобы ты не смог забыть меня ни во сне, ни наяву, чтобы я преследовала тебя в каждом вздохе, в каждом желании. Я ускорила ритм, чередуя ласки рукой и языком, наслаждаясь его отчаянной, безудержной отдачей, тем, как он растворяется в этом безумии так же, как и я. В этот момент я была готова на всё, только бы он тоже потерял голову, только бы растворился во мне, как я растворялась в нём. Моя рука и губы работали в унисон, сводя его с ума, стирая последние границы между нами. Я чувствовала, как он дрожит, как он уже на пределе, и это было самым сладким ощущением на свете. — Я твоя одержимость, Алекс… — прошептала я снова, позволяя себе быть безумной, дерзкой, желанной — И ты мой… сейчас и здесь. Алекс резко потянул меня вверх, к себе, к своим губам. Его поцелуй был жестоким, отчаянным, он впивался в мои губы, будто хотел оставить на них следы своей страсти. Он поднял меня на руки и, не отпуская ни на секунду, усадил на себя, крепко прижимая к себе. Я ощущала, как он горит внутри, как его желание и моё сливаются воедино, стирая грань между болью и наслаждением, между страхом и восторгом. — Кэти… — его голос сорвался, в нём была смесь страсти и тревоги — Мы не закрыли дверь… Я рассмеялась, низко и дерзко, чувствуя, как внутри всё горит. — Плевать! — выдохнула я, не отрываясь от него ни на секунду. В этот миг я уже не принадлежала себе — резко оседлав его, я почувствовала, как он заполнил меня полностью, до боли, до сладкой судороги в животе. Я начала двигаться быстро, жадно, не сдерживаясь, будто пыталась вырвать из себя всё: страх, боль, отчаяние, всю ту внутреннюю пустоту, что копилась так долго. Но даже сейчас я контролировала всё что происходит. Я доминировала и позволяла. Он принадлежал только мне. Я потеряла контроль — мои движения становились всё резче, быстрее, сильнее. Я цеплялась за него, впивалась ногтями в его плечи, теряя голову в этом безумном ритме. Алекс тоже больше не сдерживал себя, его руки крепко держали меня за бёдра, его губы жадно ловили мои стоны, а взгляд был абсолютно диким, потерянным, словно мы оба утопали в этом вихре страсти и боли. Каждое движение было криком, попыткой стереть всё, что мучило меня изнутри. Я хотела забыться в нём, раствориться, чтобы осталась только эта острая, животная жажда, только этот миг, только он и я, ничего больше. — Кэти… — прошептал он снова, но я не дала договорить, накрыла его губы своими, сливаясь с ним в поцелуе, полном безумия и отчаянного желания. Я двигалась всё быстрее, каждый толчок отзывался во мне волной удовольствия и освобождения. Взгляд Алекса был затуманен, в нём не осталось ни контроля, ни сдержанности — только дикое, всепоглощающее желание. Я закинула голову назад и позволила себе закричать, не заботясь о том, что нас услышит его секретарша. В этот момент весь мир сузился до наших тел, до трепета в животе, до бешеного ритма, в котором мы оба забывали, кто мы и где находимся. Алекс вдруг резко приподнялся, обхватил меня за спину и прижал к себе так, что наши сердца, казалось, бились в унисон. Его губы нашли мою шею, он целовал меня жадно, оставляя на коже влажные следы, и я чувствовала, как его дыхание становится всё более прерывистым. Я двигалась навстречу, сливаясь с ним в едином порыве, не желая конца этому безумию. — Ты моя одержимость, Кэти… — прошептал он в самое ухо, и в этих словах было всё — страсть, отчаяние, любовь и безрассудство. Я прижалась к нему ещё сильнее, чувствуя, как внутри нарастает жар, как всё вокруг теряет очертания, растворяется в этом одном-единственном ощущении — ощущении жизни, настоящей, яркой, без остатка. Я больше не могла сдерживаться — волна наслаждения накрыла меня с головой, заставив вскрикнуть его имя. Алекс последовал за мной, и в этот миг мы были единым целым — без прошлого, без будущего, только мы и этот огонь, который невозможно было погасить. Я обессиленно уронила голову ему на плечо, чувствуя, как дрожь ещё долго не отпускает моё тело. Алекс крепко прижал меня к себе, его рука ласково гладила мою спину, и я впервые за долгое время почувствовала себя по-настоящему живой. Его дыхание всё ещё было горячим, прерывистым, и я слышала, как в груди у него бешено стучит сердце в унисон с моим. Я подняла голову и встретилась с ним взглядом. Я знала, что сделала... Знала, кем он был и кем остаётся. Но сейчас я не могла иначе. Мне нужно было почувствовать, что я не жертва. Нужно было забыть эту боль и этот страх хотя бы на миг. И мне это удалось. В его глазах ещё горела страсть, но теперь там была и растерянность, и облегчение, и невыразимая близость. Он чуть улыбнулся, слабо, устало, но очень по-настоящему. — Что это было, Кэти? — голос Алекса был хриплым. Я улыбнулась, всё ещё ощущая приятную дрожь внутри. — Пыталась убедиться, что жива. Нуууу… или это был ром! — я рассмеялась, проводя пальцами по его груди, ощущая остатки страсти в каждом его вздохе. — И как результаты? — Алекс смотрел на меня внимательно. Я закрыла глаза на секунду, глубоко вдохнула, позволяя себе прочувствовать каждую клетку тела, каждую эмоцию, что бушевала во мне только что. Я медленно кивнула, открывая глаза и втсретилась с ним взглядом — Результаты поражают – улыбнулась я и провела забинтованной рукой по его щеке. Взгляд Алекса вдруг стал серьёзным. В его глазах промелькнула тревога, грусть и что-то ещё более глубокое. — Как твоя рука, Кэти? — тихо спросил он, пальцами едва заметно коснувшись свежей повязки. — Уже лучше — благодарно ответила я, стараясь улыбнуться, хотя в груди ещё раздавалось эхо недавнего безумия. Я осторожно встала с него, почувствовав по телу приятную усталость и лёгкую дрожь. — Теперь можно одеться — лукаво улыбнулась я, потянувшись за одеждой. — И, попить остывший кофе — добавил Алекс, вставая следом. Я прижимала к себе остывшую чашку кофе, чувствуя, как слабая боль в зашитой руке поднимается к плечу, но не решается стать настоящей. Я старалась казаться спокойной, но теребила рукава худи, будто могла спрятаться за ними, спрятаться и от него, и от себя самой. Внутри всё дрожало, но лицо было почти безмятежным. Алекс, напротив держался, как обычно, сдержанно и уверенно. Он сделал вид, что полностью контролирует ситуацию. Ровно поставил чашку, выпрямил спину, а его взгляд был как сталь. Но я видела, как напряжённо сжаты его пальцы, как чуть дрожит губа, как взгляд цепляется за меня и тут же уходит в сторону. Он пытался скрыть свои чувства, но каждое его движение, каждый короткий вдох выдавал то, что творилось у него внутри. — Что теперь? — наконец спросил он, голос звучал ровно, почти отстранённо. Но я уловила дрожь, которой он не мог управлять. Я заставила себя улыбнуться. Коротко, почти вызывающе, будто мне приятно, что всё заканчивается. Хотя на самом деле внутри всё опустело, как будто что-то важное только что вырвали с корнем. Я старалась говорить твёрдо, чтобы не показать, как сильно мне больно. — Теперь я выиграю дело — сказала я, сжимая чашку сильнее, чувствуя, как ноет рука — И ты исчезнешь из моей жизни. Алекс не ответил. Он едва заметно улыбнулся, и в этой улыбке было так много боли, что хотелось отвернуться. Он снова попытался казаться спокойным, но я видела, что ему тяжело. Взгляд задержался на мне чуть дольше, чем нужно, плечи сгорбились, как будто он внезапно устал. Я тоже хотела казаться сильной. Хотела, чтобы он поверил, что мне легко отпускать его. Но на самом деле я всё ещё любила Алекса — несмотря ни на что. Любила так, что боль иногда становилась невыносимой. Но страх и недоверие не давали мне признаться, даже самой себе. Я не могла позволить себе снова быть уязвимой рядом с ним, не могла поверить, что всё может быть иначе. Между нами зависла тишина, наполненная не сказанными словами, воспоминаниями и болью. Я опустила взгляд, чтобы не выдать себя, чтобы не дать ему увидеть, как сильно я всё ещё привязана, и как боюсь этого.