Вечное сияние чувств

Утро встретило Эвана мягкими лучами солнца, что пробивались сквозь шторы его спальни. Генерал проснулся рано, как и всегда, благодаря давней военной привычке. Мысли в его голове, наконец, обрели ясность и порядок, и Эван встал с постели полный уверенности и решимости действовать. Завтрак, накрытый Аэларом уже ждал на столе. Теплый хлеб источал приятный аромат, свежий сыр и овощи, только что с грядки. Дополнял завтрак большой кувшин молока. Аэлар появился после завтрака. Он поспешил убрать со стола, чтоб Эван не сделал это первым. У них часто возникали шутливые споры по этому поводу. Отношения между так называемым хозяином и слугой были скорее дружескими, чем официальными. — Господин Эван, я соберу вам волосы. — Предложение Аэлара прозвучало естественно и спокойно. — Знаешь, Аэлар, я подумал, — Эван еле заметно запнулся, — это слишком дорогая вещь и мне не к лицу ее носить. Не мог бы ты использовать что-то другое для этой цели? Аэлар не подав виду, что удивлен, вышел из комнаты и вскоре вернулся с кожаным шнурком в руках. — Если господин Эван не против, я мог бы использовать это. — Он протянул Эвану шнурок, демонстрируя. Это был шнурок для волос, сплетённый из нескольких шнурков потоньше. Мягкая кожа, отделанная особым образом, была окрашена в приглушённые цвета. Усадив генерала перед зеркалом, эльф, как и накануне, мягко, но уверенно собрал непослушные пряди в незамысловатую прическу. Шнурок мягко обхватывал голову, спускаясь на лоб, не позволяя волосам падать на лицо так, как им хотелось бы. Аэлар в нескольких местах обвил слегка вьющиеся локоны вокруг тонкой кожаной повязки и сдержанно улыбнулся. — Такой вариант как раз в стиле генерала. Эван взглянул на себя и не смог не отметить, что эта тонкая полоска кожи придавала его лицу какой-то дикости и даже бунтарства. Он сдержанно поблагодарил Аэлара и вышел из дома. Эльф смотрел ему вслед, пока тот не скрылся за поворотом. Только после этого, Аэлар вернулся к своим немногочисленным делам по дому генерала. День только начинался. Солнце медленно поднималось над дворцом, заливая его уголки мягким сиянием. Этим утром Тарфаэлю пришло письмо от брата, в котором он сообщал об очередной попытке бунта. «Эти люди никак не успокоятся, брат. Ты слишком лоялен. Может стоит хоть раз проявить жесткость? Пусть они почувствуют, что не стоит относиться к тебе столь легкомысленно. Я отправляю зачинщика в столицу. Пришла пора показать, кто правит этим государством.» Тарфаэль еле заметно приподнял уголки губ. Он представил себе брата, который пишет это письмо. Движения пера резкие, в нескольких местах капли соскользнули на бумагу, но Нарфаэль не стал переписывать. Король подумал, что его любимый младший брат всегда был немного импульсивным и эмоциональным. Тарфаэль отложил письмо и вызвал своего главного советника. — Валарин, Нарфаэль пришлёт заключённого. Доложи, как конвой прибудет. Главный советник Тарфаэля — Валарин — высокий, немного суровый эльф с серебристыми волосами, что выдавали его возраст. Он пережил одного монарха, и стал правой рукой его сына. Всегда собранный и строгий, он, казалось, держал в уме всё. Любая информация, интересующая короля выдавалась сразу и четко. Его темные одежды держали в постоянном напряжении молодых подчинённых, к которым Валарин относился строго, но без лишней жёсткости. — Ваше Величество, будет исполнено. — Немного резкий голос советника разнёсся по тронному залу. Тарфаэль отпустил Валарина и вышел через боковые двери тронного зала. Там были его личные покои, в которых он мог отдыхать между приемами. Об этой комнате знали только личные слуги и главный советник короля. Тарфаэль снял официальные одежды и, не дожидаясь помощи слуг, накинул лёгкий плащ. Он вышел в коридор, ведущий из этой наполовину тайной комнаты во внутренний сад. Солнце было уже высоко. В саду раздавалось пение многочисленных птиц. Тарфаэль шел к библиотеке. Двери тихо скрипнули, пропуская короля. Эльф — прислужник склонился в поклоне. Тарфаэль жестом отпустил его, давая понять, что сегодня не нуждается в помощи. Он шел между рядами столов к тому, который стоял у окна. За ним сидел человек, что манил короля как неразгаданная головоломка. В момент, когда Тарфаэлю оставалось сделать последний шаг, человек за столом поднял голову и их взгляды встретились. Король замер от неожиданной перемены во внешности Эвана. На него смотрел молодой, дерзкий и немного вызывающий юноша. Отросшие волосы, касающие плеч, были свободно разбросаны сзади, но спереди были собраны шнурком и, казалось, стоит только потянуть за него, как они вырвутся на волю, обретая долгожданную свободу. В этой простой причёске был весь Эван — смелый, свободолюбивый, непокоренный, тем самым ещё больше вызывающий желание подчинить. — Ваше Величество... — Генерал встал со своего места, но в его движениях не было поспешности, наоборот — уверенное спокойствие, что было заметно невооружённым глазом. — Хорошо, что вы пришли. Я ждал вас. — Генерал ждал меня? — В этот момент Эвану показалось, что глаза Тарфаэля распахнулись сильнее. — Да. Ваше Величество, накануне вы были ко мне внимательны. Я благодарен и возвращаю то, что посмел позаимствовать. — С этими словами Эван вынул шпильку и положил ее на стол перед королём. Тарфаэль молча посмотрел на украшение и не сразу протянул руку, чтобы забрать. Наконец, длинные пальцы коснулись металла, словно лаская, и заколка очутилась в руках короля. — Как и следовало ожидать...— Тарфаэль произнес эти слова, как будто в ответ на свои мысли. Он не успел договорить, как двери отворились и на пороге возник Валарин. Он быстро пробежался взглядом по библиотеке, словно оценивая обстановку и спокойно произнес: —Ваше Величество, конвой прибыл. В этот момент Эван заметил, как изменилось выражение лица Тарфаэля. Еле заметная мягкость, что на мгновение проскользнула в глазах короля, сменилась резкостью. Тарфаэль зажал заколку в руке и, бросив быстрый взгляд на Эвана, развернулся, направившись к выходу. Валарин склонился, пропуская короля и вышел за ним. Эван остался один. Он сел за стол и посмотрел в сад, но его взгляд блуждал за пределами этого пространства. Генерал снова и снова видел эти синие глаза, что распахнулись, когда он сказал, что ждал, и то, еле заметное разочарование, когда их уединение было нарушено. Было ли это на самом деле или ему показалось? И тот жест, нежное прикосновение к заколке, как будто желание уловить отголосок чего-то желанного.