Дуб, терновник и белладонна

Вики понуро бродила по улицам, ногами вороша пригоршни пожухлых листьев. Она не торопилась домой. Хотя нет, Шер не ее дом, у нее вообще больше нет дома. Они переехали сюда с пару декад назад. И каждый день приносил им новые неприятные сюрпризы. Так окна выходили прямо на проезжую часть, поэтому в маленькой обшарпанной комнатке с диваном, раскладушкой и обеденным столом было либо пыльно, либо душно. А от одного вида аляпистых клумб и косых лебедей из старых шин Виктории и вовсе становилось дурно. Таким был весь Шер. Неряшливый, запущенный, с покосившимися детскими площадками. И люди здесь жили такие же грязные, неотесанные, желтозубые. Женщины не следили за собой. Ходили в уродских балахонах в мелкий цветочек, и собирали куцые, реденькие волосинки в сальные хвостики. У них всегда в одной руке были сумки с продуктами по акции, в другой — орущие дети в одежде не по размеру. Под глазами у мамаш обосновались синяки, в морщинах залегло недовольство. Иногда за ними вразвалочку шли их мужья в поношенном трико и растянутых серых майках. Небритые, лысоватые, от них разило потом и бензином. При виде Виктории они щурились и как-то странно менялись в лице, появлялось что-то хищное и мерзковатое, отчего по коже пробегала холоднючая дрожь даже в самый знойный день. К собственной печали стоило Виктории подойти к остановке, тут же подъехал нужный карт. Он не был забит под завязку, но сидячих мест не оказалось. Пришлось ехать, держась за поручень. Пока за окном мелькали улочки, становясь все беднее, в голове проносились воспоминания. Все случилось, когда сезон солнца перевалил за половину. Просто в один день папин ассистент пришел с документами на развод и требованием освободить их пентхаус. А папа не пришел. Ни тогда. Ни потом. Сначала Иоланта водила их по «подружкам». Потом, когда стало очевидно, что это не обычная семейная ссора, подружки стали заканчиваться. Отели сменялись квартирами, а комнаты в них становились все меньше. Когда экономить на пространстве уже не получалось, стало страдать качество. Ремонт хуже, район подальше от центра. Как-то так они и докатились до Шера. Лучше, чем в Варферии, конечно же, но все равно приятного мало. Виктория поправила лямки рюкзака на плечах и взмахнула косами. Хотелось побыстрее смыть с себя этот день. В душе ещё теплилась надежда, что со дня на день придет папа и заберет ее отсюда, нужно просто потерпеть. Девочка прислонила брелок к металлической выемке, прозвучал писк и дверь отворилась. Она прошла внутрь, слепо шарясь в полумраке - кто-то опять скрутил лампочки в подъезде. Виктория потихоньку семенила наверх, пальцами касаясь неровной стены, пока не уперлась ногой в чье-то тело. Она нехотя пригнулась, уже догадываясь, кого увидит. На полу, прислонившись к косяку, мирно посапывала мама, пуская слюни на откровенное декольте. После неудачного окрашивания на дому, выжженные кончики торчали во все стороны, а на макушке рыжели корни. Химическая завивка, которой Иоланта хотела прикрыть недостаток денег и мастерства, только усугубила положение. Голубые, перламутровые тени с черной тушью осыпались, вокруг припухших губ размазалась ярко-розовая помада. На плече свисала лямка откровенного, золотистого платья со стразами. Острые носы леопардовых сапог смотрели в разные стороны. Виктория прикусила губу, прикрыла глаза и сжала связку ключей в кулаке. Почему каждый раз, когда ей казалось, что дно пробито, Иоланте таки удавалось пасть еще ниже? Что дальше? На трассу пойдет? А может, уже пошла? Она не стала будить мать, вместо этого грубо оттолкала бессознательное тело в сторону, чтобы пройти в квартиру. Наконец, путь был свободен. Виктория зашла и потянула ручку на себя, но неразборчивое бормотание и шум снаружи заставили ее остановиться. -Какого..., - раздался знакомый, прокуренный голос. Мама проснулась и теперь пыталась подняться, похмельно покачиваясь и натужно кряхтя.