Уроки любви для короля мафии

— Док, ну что с ним? — голос Хакурона звучал глухо, но в нём проскальзывала напряжённая, едва сдерживаемая паника. — Состояние стабильное, — врач устало потёр переносицу, бросив взгляд на мониторы возле кровати. — В основном множественные ушибы, глубокие ссадины и обильная потеря крови. Удары приходились и по голове, но, к моему удивлению, мозг не пострадал — лишь лёгкое сотрясение. Пожалуй, самое опасное сейчас — не травмы, а последствия введённого наркотика. Организм борется с ним, поэтому температура тела держится на критически высокой отметке. — Мне не следовало оставлять его одного, — Хакурон отступил на шаг, будто слова доктора ударили сильнее, чем он мог ожидать. — Ты успел вовремя, — врач посмотрел на него пристально. — Если бы не ты, он мог умереть прямо там, от потери крови и передозировки. — Док, вы не понимаете, — Хакурон сжал кулаки. — Если бы не я, ничего из этого вообще бы не произошло. Врач тяжело вздохнул, склонив голову. — Он дорог тебе. Это видно без всяких объяснений. Когда ты влетел в больницу с ним на руках, я уже читал в твоих глазах мольбу — спасти любой ценой. — Что мне делать? — голос Хакурона дрогнул. — Я не хочу его потерять. Но он… он так вырывался… Если бы мог тогда говорить, он наверняка… — Послушай, — врач положил ему руку на плечо, — он поймёт. А сейчас иди к нему. Если что-то изменится — кнопка вызова у изголовья кровати. Доктор ещё раз глянул на пациента, вздохнул с оттенком сожаления и вышел из палаты, оставив Хакурона один на один с лежащим под капельницей Хантером. Искусственный свет больничных ламп безжалостно подчеркивал бледность лица мужчины. Он лежал неподвижно, ровно дыша, а приборы равномерным писком подтверждали стабильность его состояния. Но для Хакурона это не значило спокойствия — он не находил себе места. Несколько раз он вскакивал, обходил кровать, всматривался в знакомые черты, пытаясь понять, что тот мог узнать, что мог подумать… и что вообще сказать, когда тот откроет глаза. Чувство вины сжимало грудь стальным обручем. В какой-то момент он просто не выдержал, вышел из палаты и направился к выходу. На улице стояло раннее утро. Воздух был прохладным, пахнущим мокрым асфальтом и чем-то свежим, но это не приносило облегчения. Хакурон глубоко вдохнул, сунул руки в карманы в поисках сигарет, но едва коснулся пачки, как в кармане завибрировал телефон. На экране высветилось одно имя. Он нервно сглотнул, сделал длинный выдох, будто готовился к удару, и ответил: — Отец… — Приятно удивлён, что ты ещё не удалил моё имя из контактов, — в трубке раздался насмешливый, но хриплый голос. — Не люблю спешить. В ответ прозвучал тихий смех. По голосу было сложно понять, в каком состоянии сейчас старик, но Хакурон знал — анализы оставляли мало поводов для оптимизма. — Ты знаешь, зачем я звоню. Я многое терпел… но оскорбить члена семьи Икэда… из-за… кха-кха… какой-то сучки?! Старик закашлялся так, что каждое слово давалось с трудом, но в них всё равно сквозила ярость. Его голос плёл из обрывков фраз целую картину, в которой Хакурон прекрасно видел, насколько мерзкими он считает его поступки. Хакурон молча сжал челюсти, желваки ходили под кожей. Уголок губ дёрнулся в усмешке. — Он не сучка. В трубке воцарилась тишина. — Он? Ты сказал «он»?! И тут прорвалась целая лавина японской брани. Отец не был гомофобом, но мысль о том, что его сын до сих пор не обзавёлся женщиной, способной подарить наследника, была для него болезненной. Когда поток ругательств иссяк, голос стал холодным: — Ты едешь в Японию. Лично извиняться перед семьёй Икэда. Связь оборвалась. Хакурон уставился на погасший экран, выкинул уже догоревшую сигарету и вернулся в палату. Лицо Хантера было исполосовано синяками и ссадинами, каждый из которых жёг сердце. Хакурон сел на стул, осторожно взял его за руку.

***

Хантер медленно повернул голову, веки казались свинцовыми. Сквозь затуманенный взгляд он увидел Хакурона, спящего, но всё ещё держащего его ладонь. Освободив руку, он окинул взглядом палату: аккуратная мебель, столик с вазой и цветами, тарелка с фруктами. Вены левой руки тянулись к капельнице и пульсометру. Слишком яркий свет резал глаза, и от этого голова начала ныть. Он машинально коснулся виска, тихо застонал — и этот звук разбудил Хакурона. — Хантер, ты очнулся! — в его голосе было облегчение, перемешанное с тревогой. Он потянулся, чтобы обнять, но Хантер выставил ладонь: — Не трогай меня. Уйди. — он отвернулся, голос дрожал. — Прошу, не гони меня. Дай мне объяснить, умоляю. — Исчезни! — выкрик сорвался на кашель. Хакурон двинулся вперёд, но замер. — Хорошо… я уйду. Но когда тебя выпишут, дай мне шанс всё рассказать. Не верь Беннету — это ложь. — Ложь? — Хантер криво усмехнулся. — Я уже не уверен, что хоть одно твоё слово было правдой. — Я умоляю… — он протянул руку, но Хантер оттолкнул её. — Не прикасайся ко мне. Не желая усугублять, Хакурон просто встал и ушёл.

***

День выписки пришёл быстро. Хантер медленно собирал вещи, когда в палату заглянул врач: — Ну, как самочувствие? — Смотря, каким вы интересуетесь. — И физическим, и душевным. Но, кажется, я уже знаю ответ. — Что вы можете знать? — Знаю одно: Хакурон не ангел, но ты ему дорог. Иначе он бы не принёс тебя ко мне. — Вы что-то знаете о нём? Скажите, прошу! — Хантер вцепился в рукав врача. — Прости, но ты должен услышать это от него. — Я не могу. — он отвёл взгляд. — В тот момент, когда он избивал Беннетта… в его глазах было удовольствие. Я был уверен, что он убьёт его… а потом… когда он протянул ко мне руки, в крови… мне показалось… что на месте Беннетта был я. — Это наркотик играл с твоим восприятием. Подумай: может ли Хакурон ударить тебя? Если ответ нет — дай ему шанс объясниться. Скажу лишь одно, он никогда раньше не сидел день и ночь у чьей-то кровати, ожидая, когда пациент откроет глаза.

***

Солнечный луч, пробившийся сквозь неплотно задернутые шторы, скользнул по захламлённому столу и задел горлышки пустых бутылок, заставив их коротко блеснуть, как осколки стекла. От этого блеска свет отразился прямо на лицо Хакурона, спящего вполглаза на потертом диване. Щеки слегка впали, под глазами залегли тёмные круги, а щетина, отросшая за эти дни, только подчеркивала усталость. С того момента, как он в последний раз видел Хантера, прошла, кажется, вечность — чуть больше полутора недель. Но время перестало иметь для него привычный смысл. Он не пришёл на выписку. Не смог. Просто не нашёл в себе сил. Каждое воспоминание о том взгляде, полном отвращения и холодной отстранённости, было как удар по солнечному сплетению. А звонки… они оставались без ответа. Всё это время он метался по квартире, как хищник в клетке, иногда подолгу просто сидя на полу, глядя в одну точку. Иногда — хватался за бутылку. Запасы алкоголя он пополнял через Ника, который уже перестал задавать вопросы. До вылета домой оставалось два дня. Два бесконечно долгих, вязких, как смола, дня. И возвращаться туда, в Японию, сейчас казалось не просто нежелательным — почти смертельным. Он пошевелился, и голова тут же отозвалась тупой, распирающей болью. Хакурон сморщился, отворачиваясь от наглого солнечного луча, который, казалось, специально лез в глаза. В этот момент телефон на столике разразился резким, противным звуком — как будто сам мир напомнил, что покоя не будет. Он протянул руку, уже готовя раздраженную тираду в адрес того, кто осмелился нарушить его добровольное заточение. Но взгляд упал на экран — и всё, что он собирался сказать, мгновенно испарилось. Имя, высветившееся на дисплее, ударило в грудь сильнее любого похмельного приступа. — Хантер? — голос его предательски дрогнул, но он тут же взял себя в руки. — Меня выписали… два дня назад, — голос Хантера был тихим, с хрипотцой, словно он ещё не до конца оправился. — Ты… кажется, хотел поговорить. Мог просто прийти. Не нужно было подсылать кого-то, чтобы за мной следили. Слова резанули, как нож. — Подсылать? Что ты имеешь в виду? — он почти выдохнул, но внутри уже начал собираться ком тревоги. — С самого момента выписки за мной ходит один и тот же человек. Я его не знаю, никогда не видел. Холодный пот скатился между лопаток. Хакурон почти физически ощутил, как в желудке образовался тяжёлый ледяной ком. Беспечность. Глупая, непростительная беспечность. Икэда. Старый ублюдок не собирался ждать его покаяния. Решил действовать по-своему. Он сжал виски пальцами, пытаясь сдержать головную боль и растущую панику. — Ты дома сейчас? — голос стал резким. — Оставайся там. Не открывай никому. Я скоро буду. — Нет, — ответ был спокойным, но с какой-то усталой насмешкой. — Я в кофейне. Думаешь, я буду сидеть один дома, когда знаю, что за мной следят? В трубке послышался резкий, сдавленный рык: — Чёрт… — и следом несколько быстрых, отборных японских ругательств. Хакурон уже вставал, быстро накидывая куртку и что-то лихорадочно проверяя в карманах. — Пришли мне адрес, — он говорил уже коротко, без лишних слов. — Я еду. Щурясь от яркого утреннего солнца, Хакурон вошёл в небольшое кафе, спрятавшееся в переулке неподалёку от университетского кампуса. Внутри царила уютная полутьма — мягкий свет ламп под абажурами золотил деревянные столики, в воздухе витал запах свежеобжаренного кофе и сладкой выпечки. За барной стойкой тихо переговаривались бариста, а где-то в углу играла ненавязчивая джазовая мелодия. Он быстро заметил Хантера. Тот сидел к нему спиной, чуть наклонившись над меню, и скользил пальцем по строчкам, будто пытаясь сосредоточиться на выборе, а не на мыслях. На мгновение Хакурон замер в дверях, неуверенно сжав плечи. Казалось, что между ними — целая пропасть, образовавшаяся за эти недели. Но он заставил себя сделать шаг, а затем второй, пока не подошёл к столику. Хантер поднял взгляд, когда Хакурон опустился на стул напротив. — Я уже заказал нам кофе, — тихо сказал он, и в его голосе не было ни тепла, ни враждебности, только усталость. — Надеюсь, ты не против. — Нет, — Хакурон чуть заметно кивнул, стараясь не отводить глаз. — Мне как раз не помешает взбодриться. Как ты себя чувствуешь? Теперь, в свете лампы, он смог рассмотреть его лучше. Следы той ночи ещё не исчезли: лёгкая желтизна под глазами от бывших синяков, пара едва заметных ссадин на скуле и у виска. Но всё это было несравнимо с тем, как он выглядел в больнице. Тогда лицо Хантера было сплошным полотном боли. От этого воспоминания Хакурон непроизвольно сжал пальцы на коленях, смяв ткань брюк. — Нормально, — коротко ответил Хантер. — Взял отпуск в колледже. Ты хотел что-то рассказать. Я тебя слушаю. Подошла официантка, поставив перед ними две чашки с дымящимся кофе. В воздух поднялся горьковато-сладкий аромат. Хантер взял свою чашку обеими руками, будто согреваясь, и поднял глаза на Хакурона, давая понять, что ждёт ответа. — Для начала… — Хакурон сделал вид, что пробует кофе, но на самом деле оглядел помещение, отмечая каждое движение посетителей. — Эта слежка… она не от меня. И это, поверь, ничего хорошего нам не сулит. Я думаю, знаю, кто за этим стоит. Он чуть приглушил голос. — И во-вторых… всё, что ты хочешь знать, я расскажу. Но не здесь. Хантер медленно поставил кружку на стол и чуть склонил голову. — Хакурон, хватит. Я уже не доверяю ни Беннету, ни тебе. Думаешь, сейчас ты в том положении, чтобы ставить условия? — Это не условие, — Хакурон подался вперёд, почти шёпотом, но настойчиво. — Это просьба. Потому что я беспокоюсь о нашей безопасности. Я понимаю, что у тебя нет причин верить мне, но я не причиню тебе вреда. Если бы я хотел… разве я тогда привёз бы тебя в больницу? Разве я остался бы рядом? Пальцы Хантера тихо постукивали по поверхности стола, как метроном его внутреннего раздражения. — Я не знаю, что у тебя на уме, — медленно произнёс он. — Я даже не знаю, кто ты на самом деле. Ты знаешь обо мне всё, а я чувствую себя… голым, беззащитным. Хакурон чуть откинулся назад, провёл рукой по волосам, пытаясь найти слова. Всё это походило на хождение по краю, и любое неверное движение могло обрушить тонкий мост доверия. — Давай так, — предложил он наконец, — мы выходим из кафе, садимся в мою машину и едем в ближайший отель. Там сможем поговорить спокойно, без посторонних глаз и ушей. Хантер усмехнулся — холодно, без тени веселья. — Последняя такая поездка стоила мне крови, — его взгляд был пронизывающе прямым, словно он пытался прочесть мысли Хакурона. — Хааа… ладно. Хакурон не сдержал тихого выдоха облегчения. Всё только начиналось, но он хотя бы получил шанс. Дорога от кафе до машины прошла в тягостном молчании. Хакурон шёл чуть впереди, слыша за спиной спокойные, но тяжёлые шаги Хантера. Он открыл заднюю дверь и, кивнув, пригласил его в салон. Сам устроился за рулём, но, прежде чем завести двигатель, потянулся к бардачку. Изнутри блеснуло холодным металлом — глок. Он повернулся и протянул оружие Хантеру. — Какого… чёрта?! — резкий, почти возмущённый тон прорезал тишину. — Гарантия твоей безопасности, — спокойно, но с нажимом произнёс Хакурон. — Убери… — Хантер отвернулся, уставившись в тонированное стекло, словно там был весь его интерес к разговору. Хакурон пару секунд смотрел на него, не понимая, как можно так легко отказаться от защиты, но спорить не стал. Он убрал пистолет обратно, чувствуя лёгкое раздражение, перемешанное с беспокойством. Отель оказался всего в трёх километрах от кафе. По дороге Хакурон то и дело косился в зеркало заднего вида, стараясь уловить хоть малейшее изменение в выражении лица мужчины. Но Хантер сидел неподвижно, словно высеченный из камня, и даже лёгкие вибрации машины не могли поколебать эту холодную неподвижность. Здание отеля было скромным, среднего класса — аккуратный фасад, стеклянные двери, мягкий свет в холле. Для них сейчас это не имело значения: главное — уединение. На ресепшене Хакурон быстро взял номер, сжимая в пальцах металлический брелок так сильно, что он, казалось, мог согнуться. Пока они поднимались на второй этаж, пальцы парня нервно скользили по краю ключа, словно тот мог успокоить его мысли. Дверь номера за ними закрылась, и Хакурон тяжело выдохнул. — Итак… что ты хочешь знать? — Всё, — коротко и жёстко ответил Хантер. — Кто ты такой? Почему у тебя пистолет? И что имел в виду Беннет? — Ох… — Хакурон потер лицо, словно хотел стереть усталость. — Много вопросов… Начнём с Беннета. То, что он тебе сказал — правда, но только отчасти. — Значит, доверять тебе я не должен, — тут же отрезал Хантер. — Вот именно из-за таких выводов я и не хотел, чтобы вы общались. Я… — он на секунду отвёл взгляд. — Я никогда не навредил бы тебе. Чёрт… я люблю тебя, Хантер. Давай так: ты скажешь, что именно он тебе наговорил, а я отвечу, правда это или ложь. — Он сказал, что ты… — Хантер запнулся. — Нет, сначала ответь: в тот вечер, когда приехала моя сестра, куда ты ушёл? — На сделку… с наркотиками, — признался Хакурон, опустив голос. — Поставщик оказался крысой. Нужно было решить проблему. — Что ты с ним сделал? — Не я. Беннет. Но… если ты хочешь знать — да, я убивал людей. Не раз. — Значит, вы с ним заодно. — В какой-то степени. Наши родители связаны делами. Мы часть одной группировки. Мы партнёры по необходимости, а не друзья. Я его ненавижу. — Почему тогда я? С твоей внешностью ты мог бы найти кого-то проще… более податливую… — Хантер чуть сжал губы. — Подстилку. — Ты… о чём? — Беннет сказал, что я — твоя очередная подстилка. Хакурон нервно усмехнулся. — Похоже на него. Но я никогда не думал о тебе так. Видимо, он хотел меня задеть. — Ха… Ещё скажи, что после твоего исчезновения ты три года искал меня и нежно любил, — горько бросил Хантер, явно сдерживая эмоции. — Тебя правда больше заботят наши отношения, чем то, что я убиваю людей? — Хакурон чуть приподнял уголок губ. — Ты удивителен. — У меня каша в голове. Я не знаю, бежать ли от тебя или я уже труп. — Прости… я не мог рассказать тебе всё раньше. Такое не обсуждают на свиданиях. — Хааа… — Хантер закрыл лицо руками. — Я наверняка пожалею об этом… Он вспомнил слова доктора. С момента выписки он не спал спокойно — каждый раз перед глазами вставала кровь. Но странное дело: рядом с Хакуроном тревога притуплялась. — Хорошо. Я верю тебе. — Ты не представляешь, что это для меня значит. Минуту они сидели в тяжёлом молчании. За окном небо потемнело, и первые капли дождя зацокали по стеклу. — Хантер… — начал Хакурон, — эта слежка, скорее всего, дело рук отца Беннета. После той ночи, из-за того, что я сделал с ним, мне нужно вернуться в Японию… Я хочу, чтобы ты поехал со мной. Не могу оставить тебя одного. — Похоже, у меня нет особого выбора. Либо сойду с ума от слежки, либо буду в безопасности с тобой... Правда не уверен, можно ли назвать это безопасностью... Хакурон замер, разглядывая его. Ещё пару минут назад он узнал всё — и не оттолкнул. Радость смешалась с тревогой. Хантер не понимал, во что ввязывается. Никто из прежних отношений Хакурона не был таким далёким от крови. Это пугало, но и тянуло. — Тогда… вылет послезавтра. До этого я буду рядом с тобой постоянно. — Кажется, ты оказываешь на меня воздействие куда сильнее любого наркотика, — усмехнулся Хантер. Хакурон лишь грустно улыбнулся. Его мысли всё ещё метались. — Поехали? — Едем домой, — коротко кивнул Хантер, первым направляясь к двери.