Граница Раздела

      Я буквально засыпал: глаза закрывались сами, голова то и дело заваливалась набок или вперёд. Щёки уже аж горели от пощёчин – я бил себя, чтобы взбодриться, но даже боль не помогала. Приходилось держаться – уже из последних сил, но мысли о предстоящем отдыхе грели душу. Только больше усыпляли, на самом деле, но я боролся с собой как мог. Всего полтора часа, ну же.. Это совсем немного.       Но работать мне совершенно не хотелось. Буквы отказывались читаться и едва ли был смысл пытаться что-то понять. Может, сейчас убраться и всё разложить, а завтра уже наверстать упущенное? Ещё можно сохранить себе в память несколько книг и просмотреть их во сне или позже вечером.. А завтра утром прийти и быстро рассортировать их?       Но не успел я даже подняться с места, как со стороны входа в зал послышался механический шум дверей и голоса. Гости здесь в целом были редкостью, и тем более я не ожидал встретить здесь кого-то сегодня, когда здесь ещё не закончили с уборкой после завоза загрязнённых объектов.       Поднявшись с места, я замер в ожидании посетителей. Зал был под полным моим контролем, а потому я был в праве отправить всех гостей на выход – что я и собирался сделать. Опять же, здесь ещё не закончили все необходимые обработки. И если я был известен своей устойчивостью к радиации, и мог не бояться за себя, обычным людям здесь появляться пока не стоило.       Правда, очень скоро мои планы пришлось отложить. Сперва из-за шкафов показался человек из Совета – вот уж кому я не мог указывать, – с парой солдат-охранников, а за ними так же свободно сюда ввалилась группка солдат, но уже студентов. Вид солдат, ещё и вооружённых, всегда пагубно на меня влиял, так что от моей решимости не осталось и следа, и я кое-как смог первым заговорить:       – Добрый день. Могу чем-то помочь?       Человек из Совета коротко осмотрелся и прошёл ближе.       – Здравствуйте. Ронве Заур, очень приятно.       Я кивнул в знак приветствия. Представляться смысла не было – это никому не интересно, – но я не спускал с него глаз, так спрашивая, в чём дело. Это была наша первая встреча, и я не мог сказать, чем занимается конкретно данный человек. И почему бы Совету не ввести какие-нибудь опознавательные знаки в свою одежду? По сути, все члены Совета отмечены цветами, и так понятно, кто из какого ряда – верхнего, среднего или нижнего. Но какое значение это имеет сейчас, допустим? А вот отметили бы его, как занятого делами граждан, или руководителя, и мне было бы куда проще.       – Мне сказали забрать книги.       Я удивлённо вскинул брови.       – Простите, но их привезли всего два дня назад. Ещё две недели их будет запрещено выносить из этого зала. Я не могу их вам отдать.       То, что Ронве не стал настаивать, подтвердило мои догадки о том, что он в Совете недавно. Ещё не успел выучить все правила и, скажем так, обнаглеть. Хотя обычно они вели себя довольно вежливо, но в духе члена Совета было бы деловито приложить руку к груди, извиниться с таким тоном, будто бы это тебя отправили, но ты сам бы ни за что не пришёл сюда, осознавая, что ещё не срок.. Ну ничего. У него ещё много времени впереди, всему научится.       – Мне об этом никто не сказал, – проговорил Ронве, смущённый и недовольный.       – Простите, – хотя моей вины ни в чём не было, я всё равно извинился. – Это нарушение регламента..       – Я понимаю, – остановили меня. – Всё хорошо, спасибо. Но так, вы окончили сортировку?       О, решил не уходить с пустыми руками? Решил убедиться, что я тут работаю, а не просто стулья собой протираю? Ладно, нельзя быть таким злым. Но как же я не люблю, когда во мне сомневаются..       – Да. Все те книги подлежат уничтожению. Эти будут переданы Совету на дополнительную проверку. После вашего решения их оцифруют и добавят в электронные носители.       Ронве кивнул, похоже, довольный. Мной или собой – было сложно сказать, правда. Нижние и средние ряды Совета скрывали лица за масками – простыми, белыми масками человеческих лиц. Поэтому при общении с ними опираться можно было только на параметры голоса и движения тела, что, конечно, было ничуть не информативно. В целом общение с ними вызывало некую тревожность. Оно и понятно – перед тобой бледное, неподвижное непроницательное лицо, ещё и с такими же глазами. Как тут нормально воспринимать происходящее.       – А у вас за спиной..?       – Это местные книги, – мне приходилось прикладывать усилия, чтобы не звучать слишком грубо. – Двадцать третий этаж Библиотеки используется как хранилище для бумажных книг. И как вы, возможно, знаете, сейчас в Библиотеке проходит масштабная чистка. Мы проверяем все цифровые носители, а я здесь осматриваю все бумажные книги, которые в своё время не попали ни в список на утилизацию, ни в список на массовый выпуск.       Ронве стойко выдержал мою речь, даже ни разу не засопел и не отвернулся, скучая, – так что я был вынужден признать его за достойного собеседника. Не каждый может спокойно меня выносить, особенно когда я начинаю нудить.       – Я понял вас, – наконец отметил он. – Молодые люди.       Солдаты вздрогнули от обращения к себе, и так же и я. Ронве слишком неожиданно повысил голос, всё-таки.       – Когда будете уходить, помогите сотруднику отнести книги к выходу.       – Так точно, – отозвалась девушка, похоже, главная в этой группке. Но меня, конечно, поразила такая покорность. Попроси их о помощи я (я не стал бы ни за что в жизни, но предположим), они бы не посмотрели в мою сторону. Но приказ от члена Совета имеет совсем другую силу, да? Впрочем, что не так. С чего бы солдатам слушать гражданских? А вот человек из Совета, пусть даже из нижнего ряда, это да.       – Вы здесь целый день? – уже собираясь уходить, уточнил Ронве. – Вам не поплохеет?       – Мои способности позволяют, – ответил я. – Радиация не влияет на меня так, как на обычных людей. Можно сказать, я специальный сотрудник для работы с заражёнными объектами.       – Это возможно? – из-за маски лицо Ронве не было видно, но я мог представить, как он хмурится. – Это ваша способность?       – Да.       Вряд ли это можно было называть способностью. Скорее, физическая особенность, но кого волнует терминология. Явно не в данном случае и не человека из Совета.       – Хорошо. Счастливо оставаться.       Я молча кивнул головой. Не стоило задерживать здесь людей из Совета. Ронве, очевидно, и сам желал уйти как можно скорее. Я поддерживал его в этом, так что просто вернулся к работе. Появление людей и голоса взбодрили меня, так что спать мне больше не хотелось. Вот всегда бы так? Чуть я захотел спать – приходил кто-нибудь и спрашивал меня о чём-то. Мне ведь совсем немного нужно. Буквально пара фраз и я снова в рабочем состоянии. Хорошо, конечно, работать одному на целом этаже, но порой так плохо без людей рядом, хоть вешайся.       Зато группа студентов так и продолжала жаться в стороне, не двигаясь ни в сторону зала, ни обратно к выходу. Из-за этого не было до конца понятно – нужно им здесь что-то, или нет, собираются они тут находиться до проявления у них признаков лучевой болезни, или нет..       – Вам помочь? – наконец обратился к ним я.       Всё та же девушка оглядела меня пристально и недоверчиво. Впрочем, все солдаты считали своим долгом в каждом жесте и движении подчёркивать своё превосходство. Мы уже научены.       – Вы не сотрудник Библиотеки, – отметила дама. – А нам нужен такой.       Немного подумав, я всё-таки понял, что она вообще несёт. Конечно, откуда и зачем солдатам знать, что Библиотека – это не только место для хранения книг, но и управленческий центр. И все гражданские, кто работает внутри любых комиссий и департаментов в равной степени являются "сотрудниками Библиотеки". Для солдат же, похоже, Библиотека – именно что хранилище для книг, а сотрудник Библиотеки – ответственный за них человек. Что ж, не осуждаем. Всем нужна разная информация в жизни. Это не говорит об ограниченном интеллекте.       – Я заведующий этого этажа, – я старался говорить как можно вежливее. – И единственный сотрудник здесь. Так что к другим вы не обратитесь при всём желании. Вы ищете что-то конкретное?       И почему они не остались на нижних этажах, где безопасно и можно найти всю ту же информацию? От великого ума, вероятно. Многие солдаты только от него и двигаются по жизни, я заметил.       Уверенность дамы куда-то улетучилась. Оглянувшись на своих друзей и не увидев желания помочь, она снова обернулась ко мне. И хотя это они пришли сюда, не зная, чего хотят, и это они нагло тратили моё время, с раздражением смотрели именно на меня. Ох, только бы не начали вымещать свои проблемы на мне. А то всякий раз до смешного. Они, солдаты, приходят сюда, не дают и даже не пытаются сами адекватно взаимодействовать, а виноваты в итоге мы, гражданские. Интересно, что было бы, не находись Библиотека под пристальным наблюдением Совета, и не будь это место их любимым. Солдатам позволили бы всё тут разнести, наверное. И так вот даже жалеешь, что нам не полагается оружие, зато эти умники имеют право носить с собой по винтовке. Немного нечестно, мне кажется?       Наконец, устав от тишины и промедления, я сам предложил:       – Солдат обычно отправляют изучать идеи Лазура и Верута. Вас проводить?       Дама молча кивнула, и я направился к нужному отделу. Вся группка молча пошла за мной, и хотя ничего подозрительного в их поведении не было, я всё равно оставался напряжён. Нужно будет найти тревожную кнопку и прибрать её поближе. На случай, если взбесятся, чтобы я сразу вызывал охрану. Хотя молодые солдаты в среднем были не такими обнаглевшими, как взрослые. Ещё и побывавшие на фронте – вот где был самый ужас. Обычно мы не страдали от такого соседства, потому что у нас всё было раздельным. Учебные заведения, общежития, больницы, столовые, даже места для прогулок и время разрешённой активности, но в Библиотеку вход был разрешён всем. Надеюсь, эти и дальше будут вести себя так же тихо и спокойно. На моём этаже хранятся бумажные копии всех разрешённых книг, и я лично передушу всю эту компанию, если хотя бы с одной что-то случится.       – Здесь, – я указал на нужную им витрину. – Всё, что вам нужно. Это бумажные книги, поэтому при обращении с ними необходимо соблюдать правила осторожности..       – Мы знаем.. – пробормотал кто-то, и я обернулся. Кто меня перебивает? Ну-ка расскажите, что вы там знаете.       – С книгой обращаться аккуратно. Передавать друг другу, не кидать, не выхватывать из чужих рук. Не перегибать корешок, не портить страницы. Не загибать, не мять, не царапать.       – Спасибо, – безрадостно отозвалась первая девушка, и, отворачиваясь, я заметил, как пристально меня рассматривает её подруга. Мне было привычно внимание к себе и своей внешности, так что я остановился, давая хорошо себя изучить. А через пару секунд спросил:       – Что-то ещё?       – Вы ведь.. – аккуратно начала дама. – Сотрудник департамента по делам граждан? Почему вы здесь?       Ого, это что, ещё одна возможность понудить? Ладно, просто рассказать о себе. Кто откажется, если выпадет возможность.       – Я состою в двух департаментах – культуры и по делам граждан.       – Ого, – эта девушка была более эмоциональной и лёгкой в общении. – Здорово. Вам не много работы?       – В департаменте культуры моя зона ответственности – это привозимые снаружи книги и цензура. В департаменте по делам граждан я веду расследования самоубийств.       Хотя расследованиями это сложно назвать, но во всех отчётах моя работа называется именно так. А я люблю говорить заученными фразами. Меньше нагрузки на мозг.       – Это не так уж и много для одного человека. Так я понимаю, мы с вами встречались по последней моей должности?       Устойчивость к радиации была моей физической особенностью. Если же говорить о способностях – моя заключалась в идеальной памяти и полном её контроле. Я помнил всё, что когда-либо видел и слышал, мне хватало одного взгляда на разворот книги, например, чтобы потом в точности воспроизвести его. Так же легко мне было работать с моими воспоминаниями. Вытащить что-то на поверхность, наоборот, убрать, полностью стереть – я мог сделать всё, что угодно. И так как я занимался опросом свидетелей, в моей памяти сохранялось много лиц. Но по истечению некоторого срока я стирал их. Сохранял только имена и показания, но и то если там было что-то, достойное внимания. Всё равно же всё уже записано и перенесено на физические носители, так зачем мне держать это у себя. Проще говоря, даже если эта девушка помнила меня, и сейчас надеялась увидеть некую реакцию на себя, то зря. Простите, я не могу держать в памяти всё. С ума сойти можно случайно.       – Пару раз, – ей как будто было неловко. Ну, учитывая, что у многих в сознании мой образ прочно связан с самоубийствами, а у солдат – порой и со случаями стрельбы, вероятно, я не вызывал у неё приятных ощущений. Но ничего не могу поделать. Только напомнить, что всем нуждающимся оказывается необходимая психологическая и медикаментозная помощь, и желающие её получить могут обратиться в их классовую клинику к соответcтвующему специалисту.       Больше девушка ничего не сказала, так что я так и не узнал, к чему этот разговор вообще начинался. А когда стало понятно, что я зря теряю время – что своё, что молодых людей, – я кивнул в знак прощания и направился за своё место. Найти кнопку, да. Будет лучше, если она будет прямо под рукой. А потом за работу. Последний час, проведём его максимально эффективно.       Какое-то время было тихо: солдаты внимательно изучали каждый что-то своё и никак не нарушали тишину. Я даже поразился: какие милые хорошие дети. Почему все солдаты не могут быть такими? Впрочем, лишь подтверждалась моя теория насчёт возраста. По этим молодым людям было видно и так, а форма и петлицы подтверждали – передо мной первокурсники. Хотя только они в Библиотеке и появлялись обычно. Старших – что студентов, что взрослых, – тут практически не бывало. Последние были на фронте, здесь всё понятно. В случае остальных, насколько я знал, "теоретические" дисциплины были только на первом курсе. Уже со второго начиналась практика боевой магии, обучение владению физическим оружием и прочие подобные прелести, и в книгах надобность окончательно отпадала. Что безумно хорошо, конечно. Нам тут хватает и вот этих.       Но раз уж мы здесь сидим все вместе, самое время, спустя столько лет, поинтересоваться, зачем же сюда приходят солдаты. Что им здесь нужно? Понятное дело, идеи Лазура и Верута, других солдат и учёных, которые изучали физиологию Тёмных. Но неужели им что-то недодают в их учебных заведениях? Дают недостаточно, что они нуждаются в походах сюда? Приходят ведь не все, только некоторые. Вероятно, единицы от общего числа. То есть, остальные берут информацию где-то ещё? А эти почему не могут туда же обращаться?       – И почему их называют Тёмными? – вдруг донёсся до меня тихий голос, и я отвлёкся. Давайте посмотрим, каких звёзд выращивают в солдатских районах.       – Это мы их так назвали? Просто у них столько цветовых вариантов..       – Цвет формы, который они себе взяли, – раздражённо бросила первая дама, та, которую я определил как их лидера. – Ты лекции вообще не слушаешь, что ли?       – Меня уже достала эта учёба, – устало проговорила вторая девушка. – Скорее бы это закончилось и нас выпустили отсюда. Хочу уже наружу, к Границе..       Её поистине мечтательный тон немало меня смутил. Солдаты и правда ждут своего выпуска? Так им хочется попасть в заражённую природу, где остались следы радиации, вся эта пыль, а самое главное – Тёмные? Впрочем, наверное, это всё разница в нашем воспитании. Как гражданский, ещё и житель Капсулы, я даже не рассматривал такой вариант развития событий для себя. Я никогда не окажусь за пределами не то что Купола, а той же Капсулы. Солдат же с самого детства приучают к этой мысли. Ещё и, по-видимому, внушают, что это их единственное назначение. Вот они другого и не желают? Или у неё там тоже дорогие ей люди. Конечно, она хочет поскорее их увидеть. Ещё можно вспомнить, что за Куполом, говорят, очень красиво? Одно загадочное "небо" чего стоит. Может, эта дама мечтает его увидеть? Всё что угодно может быть, в конце концов.       – Скоро начнутся боевые дисциплины, – после недолгой паузы заметил молодой человек с ними. – Будет вам отрада.       – А ты не ждёшь? – девушка как будто удивилась. – У тебя же что-то получалось?       – Получалось, – безрадостно хмыкнул парень, – но как будто это гарантирует успех. А когда знаешь, что кто-то будет лучше тебя просто потому что когда их выводили, произошла более удачная комбинация генов, чем в твоём случае..       Уже от такой реплики молодой человек запыхался, но я не понял – это было от возмущения или физической слабости. Зачем солдатам уметь разговаривать, правильно? Явно не самый ценный навык для бойца. А если он возмущён, и задыхается потому, тогда более понятно, конечно.       Речь шла об идеальных солдатах, конечно же, это даже я мог понять. Совершенные физические показатели, развитые магические способности, которые порой даже не требовали никакой коррекции и работы над собой.. Идеальные солдаты, в самом прямом смысле. Отрада для Совета, но, похоже, беда для обычных солдат. Надо же, я никогда не задумывался, как они относятся к своим более удачливым товарищам. А ведь им и звания достаются, можно считать, просто так? А каково обычным людям, которые живут с осознанием, что никогда не достигнут такой высоты? И ведь не важно, сколько они стараются, сколько усилий приложат. Они хуже изначально, и лучше не станут. Должно быть, им грустно? Помнится, в юности я очень сожалел, что мне не повезло. Моя родительская пара – очевидно солдат-солдат, но я тоже из тех, кому не повезло. Никаких боевых способностей. И даже не медик.. Сейчас я уже смирился и принял свою ущербность. Но молодого человека с его завистью и злостью на себя могу хорошо понять..       – Так тем более ничего делать не хочется. Зачем? Пусть отправляют на фронт только идеальных.       – Ты обиделся из-за Ловел? – фыркнула дама.       – А ты? Вот представь на секунду. Ты тут сейчас сидишь. Пытаешься что-то узнать, развить не только силу, но и интеллект. Хочешь выделиться перед преподавателем? – с такой же издёвкой произнёс парень. – Но какой в этом смысл, если тебе никогда не стать и половиной от Ловел? А то и четвертью. М?       Я задумчиво скривил губы. Да уж, как тяжело быть обычным солдатом. Хотя идеальных было очень мало – о чём речь, когда частоту их получения удалось поднять до семи процентов, это было настоящее достижение медицины, – но они были. И создавали некую планку, которую остальные – хотят они или нет, – никогда не достигнут. Хотя были случаи "промежуточных состояний" – когда солдат получался сильнее большинства, но объективно не дотягивал до идеальных. Интересно, как это выходит. Эти солдаты добиваются этого своими усилиями? Или, всё-таки, всё решается в момент образования зиготы, и от дальнейшего не зависит ничего?       – Неприятно, да? – так и не дождавшись никакой реакции, продолжил парень.       – Да мне думать больше не о чём, – буркнула дама. – Что-то сделать я могу – я это сделаю. Всё.       И тоже точка зрения имеет смысл. В нашем положении – "затянувшейся войны", как это называет Совет, – обязанность каждого – делать то, что он может. Это не тяжело для нас – в конце концов, нас всех распределяют в сферы, которые лучше нам подходят и где мы будем наиболее эффективны. И мы должны просто работать. Гражданские обеспечивают поддержание Купола, солдаты ведут борьбу с Тёмными. Всё.. Справедливо? Правильно? Как и должно быть? Я бы мог вспомнить все слова учителей и членов Совета, которые слышал за всю свою жизнь, но даже не хочется. Моя это особенность, или что, но я терпеть не мог повторяющуюся информацию. Если я уже что-то видел или слышал, лучше этому не попадаться мне на глаза вновь. Все эти одинаковые слова и фразы из года в год. Избавьте.       – Вот, перевёртыши! – вдруг воскликнула третья их подруга. – Магическая способность, свойственная только Тёмным. Человек создаёт вокруг себя энергетическую оболочку, которая, не смотря на природу, трудно разрушима и не поддаётся физическим атакам. Как правило, обличье имеет облик крупного зверя и большие размеры. Сознание контролирующего замутняется, что приводит к масштабным разрушениям. В связи с большой опасностью солдатам Тёмной стороны запрещено обращаться без разрешения или приказа высшего руководства. Ослушавшихся убивают через инкрустированные камни.       Все остальные замолкли с её возгласом, и внимательно слушали её, пока она читала. Я тоже вслушивался. Хотя все эти книги были у меня в свободном доступе, я никогда к ним не притрагивался. Зачем мне, в конце концов. Но теперь даже стало интересно. Есть магические способности, свойственные только Тёмным? Не знал.       – То есть.. – осторожно начала вторая девушка. – Их убьёт их же руководство? Нам делать ничего не надо?       – А если превращение согласовано? По приказу?       – Тогда.. Бежать?       – Скажут "Дезертир".       – Прятаться? – был ещё один вариант. – Если они такие разрушительные и опасные..       – Почему это вообще нормально у них? – первая дама продолжала задумчиво хмуриться. – Убивать своих солдат, ну..?       – Принцип меньшей крови, – первый парень пожал плечами. – Ещё я слышал, им выводить идеальных солдат проще, чем нам. Неудивительно, что они не берегут их так, как мы.       – Дай мне, дай мне, – ребячась, вторая девушка забрала книгу у третьей. – Я вижу там что-то красивое.       Переложив книгу поближе, она немного поизучала разворот и вскоре отметила:       – Их внутренности.       Я даже усмехнулся. Довольно странно слышать, когда о такой вещи, как внутренности, говорили с таким тоном. Впрочем, это Тёмные. О них в целом тяжело говорить с отвращением. Внешне они мало чем отличались от нас – одни корни давали о себе знать, что ни говори. Тот же рост, те же очертания тела, в среднем размерами тела ничуть не крупнее и не меньше нас. Но добавлялись характерные выросты на черепе и костяшках рук, и золотая "чешуя" – на шее и иногда на скулах. В остальном мы ничем не отличались. Но если говорить о физиологии, тут уже было сложнее.       Как это описывали в литературе, это было просто "более высокое содержание солей в тканях", но я никогда не понимал, как такое могло произойти. Радиофизика и радиобиология всем нам были прекрасно знакомы – о воздействии облучения на тело, почему оно влияет на определённые клетки, как именно, что происходит с организмом в целом, – все знали с самых малых лет. Но ничто из этого никак не объясняло, как могли появиться Тёмные. Нам говорили, что именно из-за облучения у оставшихся когда-то снаружи людей начались эти изменения, но я никогда не мог отследить логичную причинно-следственную цепочку. А теперь уже и некого спрашивать..       На деле это загадочное "более высокое содержание солей в тканях" давало неповреждаемость – обычным физическим оружием ранить Тёмного было невозможно, – долгожительность, совершенно другие механизмы воспроизведения. И если говорить в частности об анатомии и внутренностях, то да, ткани Тёмных в некотором смысле были кристаллами. Если выполнить поперечный разрез тела Тёмного, получится "жеода". Старый термин из геологии – когда-то существовавшей науки о земной коре. "Полость, частично или почти целиком заполненная минеральным веществом". Я видел снимки этих "жеод" однажды – нам показывали их ещё в детском возрасте, когда рассказывали об ужасном внешнем мире и страшных Тёмных, которые его населяют. Выглядело и правда красиво? Пока не вспомнишь, что речь идёт о теле человека, ещё и разделанном.       – Я, кажется, влюбилась, – снова послышался голос Мечтательной девушки. – Фиолетово-голубой – такое красивое сочетание. Вы знали?       Меня забавляло её поведение и то, на что она обращает внимание. Красивое сочетание цветов, когда речь идёт о солдатах Тёмных. Смешно, и правда. Но полезно иметь какую-то отраду для души. Будь то написание текстов, рисование, мелкая ручная работа. Совет поощрял подобные увлечения, но я не думал, что и солдаты могут увлекаться чем-то помимо своего дела. С гражданскими всё понятно – чтобы мы не топились и не вешались, нужно заниматься хоть чем-то приятным, а не только работать целыми днями. Но неужели и солдаты могут выбирать? А что они делают на фронте, интересно? Хотя рисовать и писать можно и там, я думаю? Взять себе какую-нибудь тетрадочку, и всё..       – Ты серьёзно? – фыркнула первая девушка.       – Смотри, как бы в Совете не узнали, – третья их подруга отнеслась к её словам проще. – Что ты так о Тёмных солдатах размышляешь.       – Я не о нём говорю, а о его цве-те, – это дама выделила. – Разницу понимаешь? Я бы с радостью его убила, чтобы сделать себе браслет из него.       Это была придумка наших солдат. Так как Тёмные были камнями, из их тел действительно можно было делать украшения. Из их рогов – чистых кристаллов, – золотых наростов на скулах и шее, да даже из внутренностей – наши солдаты умудрялись создавать разнообразные вещицы. Браслеты, заколки, украшения в уши или нос.. Насколько я знал, на фронтах любили такого рода себяукрашение? А некоторые даже привозили такие подарки в Капсулу – передавали младшим товарищам. Так я об этом ужасе и узнал. Как ни странно, даже не от Терара.       – Ничего у тебя замахи, – усмехнулся их друг. – Убить Иноша? Ты к нему даже приблизиться не сможешь.       – Но есть же другие солдаты такой расцветки? – девушка, кажется, на серьёзные достижения и не претендовала. – Я могу убить их.       – О, – вдруг третья дама задумчиво нахмурилась. – А это что, тот самый? Про которого сегодня рассказывали. Который случайно убил целый взвод своих же.       Это вызвало ощутимый интерес у всей компании, и все они склонились над книгой. Я, в общем-то, тоже посмотрел бы. Что это ещё за "случайно убил", "целый взвод" и "своих же"?       – Как можно убивать своих же людей? – фыркнула первая дама.       – Все идеальные солдаты Тёмных двинутые на голову, – пояснил парень. – Плата за исключительность, что называется. А так, я думаю, ему важен сам процесс. А там уже кто под руку попадёт. Тот же случай с сигналом бедствия?       А это трагедия, отшумевшая пару месяцев назад. Целый корпус – три тысячи человек, – в раз исчезли. Незадолго до этого они подавали сигнал бедствия, что бы это ни значило.. Гражданским нельзя ничего знать о происходящем снаружи, потому я не знал многих терминов. Да и про эту ситуацию я узнал чисто случайно, когда в зале, где я работал, неосторожно перешёптывались люди из Совета. Так или иначе, потери считались огромными и возмутительными в "своей простоте". Что именно произошло никто тогда так и не уточнил, но.. Надо полагать, все те люди пострадали от этого загадочного солдата. Что же он такого сделал, что столько людей погибло, и как будто бы из-за него одного..?       – Это был он же.       – И что, ему ничего за это не было? Это военное преступление, его должны были осудить или даже казнить.       Почему-то мне хотелось посмеяться. Военное преступление? И кто кого должен судить. Это военное преступление для нас, но явно не для генералов Тёмных. Или какие звания занимаются наказанием за подобное, я в этом совершенно не разбирался. Так или иначе, кто должен судить и осуждать этого солдата, так это мы. Его руководство наверняка только пожало ему руку в знак глубокой благодарности и почтения.       – С чего ради ему что-то будет? – фыркнул парень. – Это для нас произошедшее – трагедия и военное преступление. Тёмные наверняка этот день сделают праздником.       Настолько они нас ненавидят, хотел я было задаться вопросом. Но о чём это я. За что им нас любить? Да даже просто относиться по-человечески. Довольно глупо.       – Его сейчас часто видно, говорят, – третья девушка как будто просто хотела поделиться информацией. – Тёмные же используют его как наёмника? Видимо, их руководство решило оставить нас без генералов.       Я стиснул зубы, пытаясь не сопеть слишком громко. Солдат, который в одиночку может уничтожить несколько тысяч человек, охотится за нашими генералами? Просто замечательные новости.       И, наверное, я мог подойти к ним и расспросить. Если они знают и про случай с сигналом бедствия, и что это за солдат такой.. Могут ли они сказать, не появлялся ли он за последние недели две-три? Может, это всё из-за него? Если его отправляют устранять высшее руководство нашей стороны, есть же шанс, что это был он?       .. Но я бы в любом случае не осмелился заговорить с ними. А даже если бы и осмелился, вряд ли бы они мне что-то рассказали. Гражданским нельзя ничего знать о происходящем снаружи, да. Солдаты прекрасно это знают, и, наверное, даже просто из вредности никогда на встречу нам не пойдут. Что ж, подождём другого случая. Когда совсем отчаюсь, просто пойду к Икрану, и у него всё разузнаю.       Когда прозвенело оповещение об окончании рабочего дня, я сразу поднялся из-за стола. Рабочее место сегодня можно было не убирать, но было и много других процедур. Принять душ, получить чистую одежду, переодеться, пройти контрольный пункт.. Ну, я и уходил раньше остальных. Чтобы как раз можно было спокойно успеть ко времени общего сбора. За опоздания в таких случаях никого не наказывали, но лучше всегда быть в толпе, чем бродить в одиночестве. Для собственного спокойствия.       Идентификационный браслет и карту полагалось сдавать на сухую обработку, и если карта меня не смущала, без часов я чувствовал себя ужасно. Как будто их наличие определяло мою личность, и без них я был никем, хотя официальным подтверждением личности была именно карта, не часы. В любом случае, мылся я всегда очень быстро. Не только чтобы поскорее вернуть себе личность, но и чтобы долго не контактировать с водой. В неё добавляли специальный раствор, и под конец водных процедур обычно становилось тяжело дышать и появлялось жжение в носоглотке и глазах. Явно же в неё добавляли что-то опасное? Но хотя бы оно работало и отлично смывало всю грязь.       В чистой зоне уже лежала новая одежда, чистые карта и браслет, и, быстро переодевшись, я пошёл на выход. Самым серьёзным препятствием теперь была стойка радиометрии. Я не так часто попадался на ней, но каждый раз беспокоился так, будто не проходил никаких обработок перед ней. И это мучительное ожидание, пока тебя просканируют..       – Чисто, – наконец, объявил механический голос, и турникет передо мной опустился. Я даже вздохнул с облегчением. Теперь предстояло только покинуть здание. Самое лёгкое, хотя даже тут есть с десяток требований. От стороны коридора, по которой ты можешь идти, до количества шагов в минуту. Ну, когда живёшь так вот уже.. Сколько мне? Сорок четыре года? Довольно просто повторять всё день за днём.       Зелёная форма солдат сильно выделялась на фоне нашей белой, так что я сразу заметил нескольких человек в толпе. Так же сразу – заподозрил неладное. Солдаты в общежитиях гражданских – это всегда плохо. И совсем скоро оказалось, что я прав.       Протолкнувшись к дверному проёму, я увидел, как с потолка снимают тело очередного висельника. Стоило обрадоваться окончанию рабочего дня, называется.       Дальше, уже больше неосознанно, я прошёл внутрь. Нужно было зафиксировать окружающую обстановку, всех присутствующих в комнате, опросить свидетелей, выяснить, когда точно нашли человека, кто и зачем сюда пришёл, прежде чем это произошло, и так же осмотреть место смерти, пока его не разворотили. Столько людей набежало, ещё и солдаты. Отлично. Описывать теперь это всё.       Не успел я сделать и пары шагов, ко мне направился один из солдат с явным намерением остановить. К счастью, его остановил его приятель, который был повнимательнее и заметил мои знаки. Департамент по делам граждан, дети. К местам самоубийств я имею доступ в числе первых. В отличие от кое-кого, к слову.       – Простите, – под моим взглядом пробормотал солдат, и я кивнул.       С моим появлением люди заметно притихли и разошлись по углам, но покидать комнату никто не спешил. И солдаты по каким-то причинам не торопились освободить помещение от посторонних. Конечно, не все знают правила поведения на подобных местах, но неужели это так неочевидно? Впрочем, знали бы они что-то, их бы тут и не было. Им же тоже не следует здесь быть, и чего я жду.       – Самоубийство, – отчитался один из солдат, стоило мне приблизиться к трупу. То я сам не вижу...       – Выведите людей, пожалуйста, – обратился к нему я. Вот, что им следовало сделать в первую очередь, а не трогать тело. И что они только здесь забыли? Не брались бы, если не умеют, и ничего не знают об осмотре места преступления?       Как ни странно, молодой человек спокойно отправился выполнять требование. Я даже опешил от такого послушания от солдата. Что, он даже глаза не закатит? А это ведь даже не жалкие первокурсники..       Вспомнив, что и я при исполнении, я поднятием руки активировал часы. "4.11.4174", "18:08". Время обнаружения тела, но не смерти. Способ самоубийства (что это самоубийство мы даже не ставим под сомнение) – повешение. Такое любимое у нас из-за простоты исполнения..       – Что делать с телом? – вдруг ко мне подошёл второй солдат, и я раздражённо засопел. Меня могут не отвлекать?       – Это не ваша забота, – я старался говорить как можно вежливее, зная, как может звучать мой голос. – Скоро придут специальные люди. А вы можете идти. Спасибо за помощь.       Очень хотелось добавить, чтобы в следующий раз они так же дождались нас, а не врывались сюда, как всё знающие. Но я представлял реакцию солдат на подобные слова. "Как это, нам можно не всё? А мы думали, мы самые умные и всё умеем? Разве нет?". А дальше происходит глубочайший экзистенциальный кризис, затем перерастающий в злость. "Что эти гражданские о себе возомнили? Смеют запрещать нам что-то? Нам? Да мы! Да мы..! Ух!". Ну а дальше уже успевают прийти их более разумные старшие товарищи и увести их. В такие моменты жалеешь, что гражданским не раздают оружие. Хотя я в любом случае не стал бы брать в руки эту дрянь, не то что использовать её для чего бы то ни было. Но жаль, безусловно.       – Где его идентификационная карта? – вдруг заметил я. – Куда вы её дели?       – Мы её не трогали.       Парень ответил быстро и спокойно, но я знал, что это ложь. Никак они не научатся нормально себя вести. А я уже подумал, что мне попались адекватные солдаты. Но, видимо, сегодняшняя квота на хороших солдат закончилась ещё в Библиотеке? Простите мне мою наивность.       – Верните её сейчас же. Это документ, и вы украли его с места преступления?       Я всё-таки не смог сдержаться и сохранить ровный тон голоса, и очень быстро мне стало стыдно. Но и они должны знать своё место? Если они солдаты, это не значит, что им всё можно? Но что это за поведение такое?       Переглянувшись с другом, один из солдат всё же достал карту погибшего, и мне даже захотелось засунуть её ему в глазницу. Пусть подавится ей там как-нибудь.       – Совсем рехнулись? – всё же не сдержался я. – Снимать с трупа опознавательные знаки?       – Вы бы всё равно могли выяснить, кто здесь живёт, – солдат невозмутимо пожал плечами. – А нам на память.       – Память? – процедил я. – Пошли вон отсюда, пока я не вызвал охрану. Выродки хреновы..       Парень наконец закатил глаза, но надо же – после этого послушно направился на выход. Его друг тоже не стал спорить, и когда они исчезли из поля моего зрения, я выдохнул в попытке успокоиться. Но как же они меня взбесили? Как это вообще называется? Воровать опознавательные знаки человека, ещё и погибшего, на память. Ужас какой.       – "Это не ваша забота", – донёсся до меня тихий голос. Ещё и смеет передразнивать меня..?       – Гражданские все такие? – продолжил ворчать он, и я обернулся к ним. Мне ещё высказать им пару приятных слов?       – Я слышал, они все больные, – отозвался второй солдат. – Постоянно вешаются, или в раковинах топятся.       Мне не нравилось, что о моей социальной группе так говорят (ещё и кто? Прекрасные и восхитительные солдаты, которые, конечно же, таких проблем не имеют), но в чём они не правы? Самоубийства среди гражданских уже давно стали такой обыденностью, что уже даже никто не удивляется. Вон, какая толпа собралась, и хоть бы один был напуган или расстроен. Нет, всем плевать. А сколько спокойно прошло мимо или побежало в столовую за ужином, пока там свободно? Безусловно, это лучше, чем паника или беспорядки. Но хотя бы банальное человеческое сочувствие? Впрочем, мне ли его требовать. Когда у меня в последний раз были хоть какие-то эмоции по поводу самоубийств? Да даже в первый раз не было ничего, кроме сухого "Ага. Время смерти.. Место смерти.. Свидетели опрошены..".       – Как можно утопиться в раковине? – фыркнул первый.       – Спроси. Вот, человек из департамента по делам граждан. Расследует все случаи самоубийств. Тебе всё подробно расскажут.       Они оба усмехнулись, и наконец исчезли. И хотя я не хотел оставаться тут в одиночестве, их уходу я был даже рад. Пусть там смеются над нами. Среди таких же великих и прекрасных солдат.

******

      Возле моей комнаты меня всё-таки никто не ждал, так что последние надежды – и те испарились. Уже который день подряд. И я бы посокрушался на эту тему в сотый раз, но часы засигналили о приёме препаратов и пришлось поторопиться. Пропускать или задерживать приём не рекомендовалось. Три раза в сутки с интервалом восемь часов. Всё по инструкциям.