Граница Раздела

      – Тебе необязательно идти со мной.       – Я пойду, – Терар как будто заверял в этом себя. – Просто.. Сейчас.       Сказав это, он замер, даже приличия ради не попытавшись взбодриться. Не то чтобы я хотел этого. Мне самому больше нравился вариант, где Терар остаётся в комнате, отдыхает и приходит в себя столько времени, сколько ему нужно. Но я его знал. Прибежит ко мне, как только отоспится и боль в голове станет не такой нестерпимой.       – Не торопись, – пока он не уснул, успокоил его я. – Можешь прийти позже. Я сегодня буду у себя, меня будет легко найти.       Терар обессиленно выдохнул и уткнулся лицом в подушку. Так он и ворочался в кровати всё то время, что я собирался. И я бы, наверное, посмеялся, не было бы это после приступа. Так можно было подумать, что он просто не выспался, но нет. Он просто не может подняться, потому что ему плохо. Терар, описывая своё такое состояние, обычно использовал совсем другие слова, но я такими даже не думал, так что.. Скажем "плохо".       – Ты не можешь заболеть? – вдруг заговорил Терар. – Чтобы тебе дали больничный и мы могли спокойно побыть вместе.       Я жалобно вскинул брови. Годы идут, а Терар не меняется..       Конечно, мне тоже хотелось побыть с ним. И поваляться в кровати с утра подольше, не спеша на работу, и спокойно поговорить, и просто побыть рядом. Но он может меня не соблазнять? Зачем он мне это говорит? Чтобы я расстроился и за весь день сегодня ничего не сделал? Я и так утром чуть не умер. Всё не мог поверить, что я не сплю и Терар – живой, тут, рядом, – мне не снится.       – Выходные уже завтра, – напомнил я. – Два дня не отойду от тебя. А пока надо на работу.       Напоследок я задел его плечо.       – Отдыхай. Можешь вообще не приходить.       – Я приду, как отосплюсь, – пристыженно пообещал Терар, и я кивнул. Уговаривать его было бесполезно, так что я даже не собирался. Придёт и придёт. Хорошо. Хоть поговорим немного.

******

      После того, как я в очередной раз хлопнул себя по лицу, послышался недоумённый смешок. Обернувшись, я сразу проснулся и даже немного развеселился. Терар наконец пришёл в себя? Ну, он заметно отдохнул. Теперь на него хотя бы можно было смотреть без боли, а не как вчера. И хотя это было невозможно, но было ощущение, что даже его худоба немного прошла. И однозначно он перестал быть таким бледным и потрёпанным. Ещё пара дней, и поправится окончательно. Отлично.       – Что ты делаешь? – пройдя сюда, Терар опустился на место напротив. – У тебя уже всё лицо красное.       – Пытаюсь взбодриться, – ответил я. Это правда был мой обычный способ. Не особо действенный, правда, но уж чем богаты. Я слышал, можно выполнять физические упражнения, но я и какая-либо физическая активность были, можно сказать, антонимами. Оставалось только бить себя. Хотя, наверное, я должен признаться, что иногда и сплю здесь? Но об этом никто не должен знать. Не будем даже думать об этом.       – И бьёшь себя? – Терар, кажется, серьёзно злился. Находясь в Капсуле, солдаты были обязаны ходить с оружием, поэтому и сейчас у Терара на плече висел Тизон – его автомат. И такой тон – последнее, что бы я хотел слышать от человека с оружием под рукой.       – Всё равно не помогает. Но вот, теперь пришёл ты. Как себя чувствуешь? Голова не болит?       – Всё хорошо, – Терар покачал головой, продолжая пристально меня рассматривать. – А у тебя?       Он продолжал пристально рассматривать моё лицо, так что было понятно, что он имеет в виду. Не болит ли у меня голова из-за того, что я бью себя. Терар порой не очень умный, не надо его обвинять.       – Ты издеваешься? – не сдержался я. – От такой ерунды? Я просто устал. Тут так скучно.       Прислушавшись к ощущениям, я больше для себя отметил:       – И мне всё ещё немного плохо. Я, кажется, чуть не упал в обморок, когда мы были на конференции?       Терар с осуждением уставился на меня, и я продолжил, пока он не разошёлся. Хотя не ему заботиться обо мне. Или пусть хотя бы пример своим отношением к себе подаёт, если есть желание постоянно рассказывать мне, как плохо я к себе отношусь.       – Нам не выделили мест, так что сначала мы стояли за основными рядами. Прошло несколько минут, меня затошнило. В этот момент освободилось несколько стульев, и я прошёл, чтобы сесть. Сажусь. И всё вокруг исчезает. Ничего не слышно, не видно. Такое странное ощущение.       Возможно, мой голос звучал слишком восторженно, но я правда был удивлён и.. Приятно впечатлён. Со мной никогда не случалось ничего подобного, а новые эмоции – это всегда хорошо и приятно. И душа требовала рассказать об этом кому-нибудь. Хотя, конечно, я сам считал, что это было подозрительно. Я так переволновался, или что случилось? Из-за духоты в помещении, может, или большое скопление людей меня так напугало, пусть я даже не страдал от агорафобии.. Ну, в любом случае, пока я не собирался сильно переживать. Если повторится ещё хотя бы пару раз, тогда уже будем беспокоиться. Пока просто порадуемся новым эмоциям в жизни.       – Доведёшь себя.       – Ничего страшного, – я только отмахнулся. – Просто небольшое помутнение..       – И ты сидишь, и бьёшь себя теперь.       – Пытаюсь взбодриться, – напомнил я. – Но вот пришёл ты. Теперь всё хорошо.       Терар покачал головой, всё ещё недовольный, и вскоре решил поделиться:       – Плохо отношусь к самоповреждению. Нельке.. Я тебе про него рассказывал.       Я кивнул. Да, Нельке Розкоза. Друг Терара, его наставник, в некотором роде. Так же я помнил, что из-за Нельке Терар не любит Ордо Солара – верховного члена Совета. Якобы они с Нельке очень похожи лицами. И почему только это плохо, интересно. Разве такое должно вызывать отрицательные эмоции? Знакомое лицо, ещё и друга, но просто у другого человека. Что не так?       – Он.. – Терар замялся. – Страдает от этого. Царапает себя. Выцарапывает у себя на руках целые слова. У него и так все руки в шрамах..       Я вздохнул. Мне не нравилось видеть подобное и даже просто слышать о таком, а осознание, что в моих силах только напомнить про то, что "Все желающие могут получить необходимую психологическую и медикаментозную помощь..", неприятно давило. Сейчас я и того сделать не могу. Интересно, а снаружи солдатам кто-то помогает справиться с тяжёлыми временами? Хотя есть ли у них не-тяжёлые времена, чтобы они нуждались в помощи? Привыкли же уже, наверное?       – .. Он ещё и снял себе пару ногтей, – Терар всё продолжал. – Сам выдрал.       – Он не хочет приехать на лечение? – спросил я.       – Я предлагал ему, но он говорит "Нет". Что не сдастся им.       – Сдастся? – не понял я. – Что это значит.       – Не знаю. Но, наверное, это обычный солдатский страх?       Терар не стал пояснять дальше, наверное, предполагая, что я помню. Ну, я и помню. О чём я думал недавно – солдаты опасаются, что если они часто будут появляться здесь, об их существовании вспомнят, заинтересуются ими.. А дальше суд и утилизация. Я не знал, насколько часто такие случаи встречались. Но, наверное, раз этого опасаются все солдаты, основания есть? Не боится ли Терар? Если у него будут проблемы из-за меня, я могу и потерпеть?       – Он уже был здесь как-то. Говорил, его три года не выпускали из палаты. Может, он боится, что это повторится?       Я нахмурился, действительно смущённый. Три года..? Что с человеком можно делать столько времени? Хотя, может, для солдат это нормальные сроки восстановления. Это нас, гражданских, не знающих ни бед, ни забот, за неделю-другую можно вернуть в рабочее состояние. А солдат только так.       – Может, ты тоже будешь приезжать пореже? – всё же решил узнать я. – Если это так опасно.       – Я и так тебя почти не вижу, – Терар недовольно сощурился. – Куда ещё реже?       – Лучше видеться реже, чем если тебя убьют?       – Мне разницы не будет.       Терар даже не задумывался, прежде чем сказать это. Не то чтобы он должен был, но так создавалось впечатление, что он уже обдумывал это, и пришёл к твёрдому решению.       – Спасибо, – пробормотал я. – Наверное..       Что ещё можно сказать на такое.       Дальше диалог не пошёл, и потому Терар принялся осматриваться. По нему было видно, что ему скучно и он ищет, к чему бы придраться. Желая дать ему больше времени, я демонстративно уткнулся в свои книжки-бумажки. Мне и самому надо было поработать хотя бы немного, просто для собственного успокоения. Я пришёл сюда не просто так, в конце концов?       Как будто услышав меня, Терар уже в знакомом жесте сложил руки на столе и опустился на них головой. Будет спать? Впрочем, что ещё тут делать.       – Я могу тебе чем-то помочь? – напоследок поинтересовался он, и я даже усмехнулся. Как мило.       – Нет, спасибо. Отдыхай.       – Пошурши страницами, – попросил Терар, вскидывая голову и глядя на меня. – Приятный звук.       Я кивнул, отмечая для себя, что можно листать книги с размахом. Чтобы звук был на всю Библиотеку. Ну, мне тоже он нравился. Плюсы работы с бумажными книгами – они шуршат. Планшеты так не могут, и на ощупь они не такие приятные. Может, и те солдаты тогда пришли сюда только чтобы настоящими книгами пошуршать? Простые человеческие радости.       Вспомнив о солдатах, я уже хотел было поделиться этим событием – безусловно, очень важным, – с Тераром, но посмотрел на него и вспомнил, что он хочет спать. Отложим на потом, пожалуй.

******

      – Сколько здесь этих книг, что ты постоянно занят одним и тем же, – возвращаясь на своё место, спросил Терар. Я же всё никак не мог перестать смотреть на красное пятно у него на лбу. Отлежал лицо, что называется.       – Ты видел здание Библиотеки снаружи?       – Стараюсь сильно не рассматривать, – Терар как будто стеснялся признаваться в этом. – Оно внушает какой-то ужас.       Я даже усмехнулся. Что, и солдаты тоже..? Хотя так называемый иррациональный страх был свойственен всем, и гражданским, и солдатам. Но я не думал, что и солдаты могут испытывать его при виде Библиотеки? У нас это был самый частый вариант – страх здания Библиотеки. Один его вид вызывал у многих приступы тревожности, а то и полноценные панические атаки. Насколько я мог судить из курса истории и докладов, которые видел, пока работал в департаменте по делам граждан, люди сходят с ума уже давно. Компульсивное поведение, депрессии, иррациональный страх. А о скольком мы ещё не знаем, я боюсь представить, или о чём просто пока не так широко говорят? Связано ли это с жизнью под Куполом или люди всегда такими были? Уже не узнаем, наверное.       – Да и здесь не приятнее. Эти часы, шкафы, – Терар осмотрелся, кривя губы. – Я бы на твоём месте уже повесился.       Я сразу вспомнил, что только в этом месяце здесь повесились двое библиотекарей. Прямо тут, на рабочем месте. В общежитиях постоянно кто-то совершал самоубийство, это уже было не ново. А вот в Библиотеке? Необычная смерть, конечно. Мне даже захотелось рассказать об этом Терару, но, наверное, ему будет лучше не знать. В прошлую увольнительную он где-то услышал, что один библиотекарь попал в больницу с нервным истощением. И началось: я много работаю, я работаю с опасными веществами, мне надо попросить Икрана перевести меня в другое место.. Спасибо, не надо.       – Ага, – протянул я. – Но я начинал к тому, что здесь может быть намного больше книг. А сколько их загружено в планшеты. Ещё и новые постоянно привозят.       Так что довольно странный вопрос – почему я вечно занят одним и тем же. Терар же сам отправляет мне книги снаружи? Хотя "сам" – не совсем верное слово. Но его люди часто при исследовании новых мест отправляют в Купол какие-то артефакты. И все найденные книги они – и кто угодно другой, – обязаны так же отправлять сюда. Мы ведь хотим сберечь наследие прежних людей? Мы должны тщательно всё собирать. И Терар довольно часто этим занимается и сам, лично, насколько я могу судить?       – А, да, – хмыкнул он. – Мы.. Хотел сказать "пару дней назад", но прошло уже две с половиной неделей. Не суть. Мы нашли новый город. Тоже отмечали местонахождение книг. Скоро их привезут, наверное?       Я покачал головой. Отлично, новая работа. И это даже не сарказм. А если там будет что-то новое для меня, я даже порадуюсь. Люблю узнавать что-то новое.       – Эм, – Терар неловко поджал губы. – Я оставил там сообщение. Но раз мы уже виделись..       – Да, не страшно, – отмахнулся я. – Сколько раз уже такое было.       Переписываться мы не могли – кто будет передавать сообщения с фронта гражданским, в конце концов, – поэтому Терар оставлял мне сообщения в книгах, если они находили их. Понятное дело, все книги будут проходить через меня, то есть, я в любом случае найду, что в них вложено. Так мы и общались. Проблема была лишь в том, что местонахождение книг могли передать сборщикам гораздо позже фактического их обнаружения, а пока те доберутся, пока заберут, пока привезут сюда.. Как-то раз одно такое сообщение от Терара шло ко мне три года. Он и сам уже про него забыл, и так и не вспомнил, даже когда я его ему показал. Было забавно. До сих пор храню все эти письма. Я их и так помню, конечно, но приятно, когда что-то есть в материальном виде. Как будто доказательство, что это реально, а не просто какой-то бред в твоей голове.       Снова заскучав, Терар принялся осматриваться. Я хорошо узнавал этот скучающий взгляд, а потому решил пресечь это:       – Несколько дней назад сюда приходили солдаты-студенты.       – Что-то натворили? – сразу спросил Терар. И я хотел было возмутиться, – почему он сразу думает о плохом?, – как понял, что о чём ему ещё думать. Раз я заговорил об этом, значит, что-то произошло. Если в чём-то замешаны солдаты, в девяноста процентах случаев это что-то плохое. Всё логично.       – Нет. У них, похоже, было задание на.. Узнать что-то про перевёртышей?       Я не знал, правильно ли вообще так говорить, поэтому стеснялся утверждать. Но Терар понимающе покачал головой.       – Тэсэл всё никак не успокоится. Ему, наверное, нравится просто отправлять сюда студентов. Может, хочет, чтобы мы на Библиотеку посмотрели? Не он, сюда бы вообще никто не приходил.       Я вскинул брови, больше удивлённо. Настолько всё плохо? Всего один человек виновен в том, что они ходят сюда и вообще узнают об этом месте? А я могу его найти?       – Твой враг номер один теперь будет? – Терар посмеялся.       – Всех библиотекарей. Мы все тут страдаем из-за него, в конце концов? Пару дней назад кучка таких ворвалась куда-то в нижние этажи. Не знаю, что там произошло, я был тут. Но слышал потом, как об этом говорили. Вот они что-то натворили точно.       – А охрана тут чем занимается?       – Они подошли потом, но начало ведь состоялось. Значит, проблема в вашем учебном заведении.. – задумчиво протянул я.       Могу ли я поговорить с Икраном, чтобы в солдатском учебном учреждении сделали локальную библиотеку? Мы бы передали туда часть планшетов, и всё бы у всех стало хорошо. Библиотеку всего-то надо закрыть для всех, кто не её сотрудник. Какие проблемы могут быть? В Куполе – условимся, что в данном вопросе мы считаем Купол "низом", а Капсулу "верхом", – гражданские могли свободно брать бумажные книги. Планшеты из Библиотеки не выносились и нигде вне её не использовались, так что бумажные книги среди гражданских были популярнее. Почему солдатам нельзя так же? Почему они должны ходить сюда? Кому от этого лучше?       – М, – протянул Терар. – Нас он тоже заставлял искать информацию про перевёртышей.       – Это что-то опасное? – решил уточнить я. Я, конечно, слышал, что это, но так с тех пор и не вспоминал об этом. Хотя казалось бы, эта тема должна меня интересовать. Раз один из таких перевёртышей, возможно, виновен в том, что случилось с Тераром. Ну, вот сейчас и разузнаем. Хотя Терар, как обычно, ничего мне не расскажет, но я хотя бы заведу эту тему. Может, попадётся где-нибудь.       – Нет, – он пожал плечами. – Надо быть сущим неудачником, чтобы напороться на такого. Они опасны для своих же, так что их правительство контролирует все их превращения. Если это будет неразрешённый акт оборота, его же и уничтожат.       Я покачал головой. Всё это мы слышали, хорошо..       – Но, наверное, Тэсэла зацепило во время его службы, вот он и..       Терар постучал указательным пальцем по виску.       – Немного свихнулся. Требует теперь, чтобы все знали, кто это и что нужно делать при их появлении. Вообще, это глупо. Вы служивший человек, вы нам и расскажите, что мы должны делать в случае появления перевёртыша?       Довольно разумный вариант. К чему эти игры с "Идите и ищите сами?". Конечно, полезно учить людей самостоятельно искать информацию и работать с ней, но это же солдаты. Конечно, я нисколько не сомневаюсь в их умственных способностях, но зачем им это? Просто расскажите им всё, что им нужно. Какие книги? Кто вообще учит их читать? Им же не надо заниматься низкой бумажной работой. Только время тратят.       – Почему мы сами должны что-то искать? – продолжал возмущаться Терар. – При том, что нет нормальных источников?       – А что есть нормальные источники? – не мог не поинтересоваться я.       – А что кому даст термин "перевёртыш"? – Терар указал в сторону шкафов. – Может, и можно догадаться, что ты ничего и не сможешь сделать, только спрятаться и дождаться его уничтожения. Но зачем ради этого идти сюда? Просто расскажите об этом сами и всё.       Я бы поспорил просто процесса ради, но.. Если солдаты перестанут сюда ходить, я на всё согласен. Пусть что угодно вводят, выводят, но лишь бы в Библиотеку мог приходить только Терар и те солдаты, что отвечают за охрану здесь.       – Как-то же вы справляетесь. Что-то я не помню, чтобы сюда хотя бы раз приходили целые группы студентов.       А ведь солдат и выводят в совсем других количествах. В разы больше, чем гражданских. Я никогда не видел статистику – это и не моя зона ответственности, – но сколько их отправляют на фронт, и сколько их там умирает? С гражданскими всё намного легче. Их вывел в одном поколении, и оно живёт следующие лет сто, исправно работает (с небольшими потерями, но и как иначе). А вот солдаты.. Их, наверное, выводят и чаще, и больше, да. Страшно подумать, что было бы, ходи они сюда все.       – Многие обращаются к старшим товарищам. Если у тебя есть друг-солдат, уже побывавший на фронте, и он в Капсуле, почему бы не спросить у него. Или если такой друг есть у твоего друга..       – Ну да, – согласился я. – Это твой случай? Ты здесь с такими вопросами не появлялся.       Терар нахмурился, вспоминая, но после недолгих размышлений лишь сгорбился, пристыженно уставившись на меня.       – Ты уже работал тут, когда я только учился?       – А.. – замешкался я. – Это был секрет?       Терар вообще помнит, что у нас пятнадцать лет разницы в возрасте? Я могу напомнить.       – Нет-нет, – сразу забормотал он. – Я помню..       Надеюсь, так же и то, что я очень люблю, когда обо мне помнят какие-то детали? А тут даже не "обо мне", а "о нас". Можно было и держать в голове, я думаю.       – Но это так тяжело воспринимается, – Терар глянул на меня, всё ещё смущённый. – Вот так посмотреть на нас, мы же ничем не отличаемся?       Я пожал плечами. Хотел бы я верить, что меня не отличить от тридцатилетнего мальчика, и Терар так не заискивает передо мной. Хотя зачем бы ему это делать.       – Люди стали стареть значительно медленнее с уходом под Купол, – поделился справочной информацией я. На случай, если кто-то помнит курс истории, и что раньше люди знали, что такое старение кожи и тела в целом, боролись с этим, и боялись даже не самой смерти, а именно процесса наступления старости. Утраты красоты, когнитивных способностей.. Сейчас можно считать, эти проблемы исчезли. Старость наступает куда медленнее, а до полноценного её проявления никто просто не доживает.       – Здорово, – хмыкнул Терар, кажется, невпечатлённый моими познаниями. – Просто.. Ладно. Я просто удивился.       Я хотел спросить, насколько его смущает разница в нашем возрасте. Почему-то же он заговорил об этом? Но на что это вообще влияет, и почему раньше его это не беспокоило? Наверное, это был праздный интерес, и ничего Терар этим сказать не хочет.       После непродолжительной паузы он снова заговорил:       – Что ещё интересного те ребята обсуждали?       В его голосе не было ни толики интереса, а потому я не сдержался:       – Почему такой вопрос?       – Интересно, чем живут солдаты под Куполом. Что у них тут происходит, что их волнует.       – Это же студенты. Что их может беспокоить. Ну, – всё же задумался я. – Сперва они искали информацию о перевёртышах. Потом обсудили Тёмных, как они выглядят.       Терар не спускал с меня глаз, очень серьёзный, и мне даже стало неловко. Как будто лично я в ответе за то, что эти дети думают о всякой ерунде. Но я здесь причём? Все вопросы к вашим преподавателям.       – Ещё упомянули случай с перехватом сигнала, и.. Исчезновение целого корпуса.       Я хотел прямо упомянуть этого загадочного Иноша, спросить, знает ли Терар о нём что-нибудь. Может, он бы сознался, что да, это Инош виноват в том, что с ним произошло? Но решил промолчать. Что мне будет с его признания, в конце концов. Легче не станет однозначно, и зачем себя тревожить.       Терар повёл головой, невпечатлённо вскидывая брови. Похоже, ему было совершенно всё равно? Но вот интересно, а было ли ему страшно, когда всё это произошло? Нам здесь, в Капсуле, конечно, всем без разницы и плевать. А каково солдатам, которые ещё и снаружи? Каково понимать, что это могло случиться с тобой? А то и случится когда-нибудь? Уже не так весело, наверное?       – Ты.. Что думаешь?       – Об этих случаях? Ужасно, конечно, – Терар пожал плечами, отводя взгляд. – Но такого следовало ожидать. Глупо начинать войну и не ожидать масштабных потерь своих людей?       – Ну да, наверное, – пробормотал я.       – А ты, – вдруг Терар заинтересовался. – Откуда-то в курсе, что случилось? Или они так подробно это обсуждали?       – Не сказал бы, что я в курсе. Но об исчезновении корпуса нам сообщал Совет. Был траур.       Терар закатил глаза, кажется, серьёзно недовольный.       – И зачем вам это знать? Вы к этому никакого отношения не имеете.       – Если тебе интересно, ни одного самоубийства после объявления не было.       Сразу, конечно же. То есть, нет оснований полагать, что кто-то так сильно переживал из-за потерь на фронте, что решил наложить на себя руки. На мой взгляд, и правильно. Какое нам дело до солдат?       – Настолько гражданским плевать, – Терар кивнул, как будто подтверждая это для себя. – И зачем Совет тогда говорит вам об этом?       Я пожал плечами. Из-за относительно частого общения с Икраном многим казалось, что я приближён к Совету, но нет – я не имел к ним ни малейшего отношения. Не знал, что они решают, что делают и для чего. Терару тоже стоит про это напоминать периодически?       – Создают ощущение единства между социальными группами, – предположил я. – Будто бы гражданским есть дело до того, что происходит снаружи.       Но это заведомо провальная тактика, на мой взгляд. Сначала они говорят, что нам, гражданским, ни при каких обстоятельствах нельзя оказываться снаружи. А потом мы должны переживать за солдат, которые пытаются эту самую наружу отвоевать у Тёмных. Немного не сходится, на мой взгляд. Куда проще решить, что с точки зрения любого гражданского, а особенно какого-нибудь промышленного рабочего, – солдаты занимаются какой-то ерундой, ради неизвестно чего. Зато мы все тут должны страдать из-за этой их прихоти. И о каком сочувствии может быть речь? Но что я могу решать, конечно.       – М, ещё.. – вспомнил я. – Одна девушка сказала, что ей не терпится попасть наружу. Вы правда ждёте этого?       Я всё никак не мог понять, как можно стремиться в место, где тебя – и не только, – запросто могут убить. Может, и есть какая-то прелесть, конечно, но..? Мне всё же кажется, с ними что-то не так.       – Я не ждал, – Терар пожал плечами. – Я не хотел уезжать. Но кто бы меня спрашивал. Ну, это просто дети. Которым всё не терпится наружу, показать себя, посмотреть на Тёмных. Такие уморительные в этой своей.. Пылкости?       Подумав немного, Терар как бы успокоил меня:       – Это у них до первой операции. Посмотрят на смерть, убьют кого-нибудь собственными руками, потом будут три дня ходить, как прибитые. Или их найдут где-нибудь с пулей во лбу. Зато какие уверенные и сильные все приехали.       Те солдаты были мне никем, я помнил их лица только потому, что помнил каждый момент своей жизни, но после этих слов Терара мне стало их жаль. Я даже представил, как кто-то из них будет "лежать в депрессии", кто-то не выдержит и убьёт себя, кого-то убьют Тёмные, кто-то, может, и выживет, но в любом случае пережитое скажется и на нём. Не очень хороший расклад. Хотя какие ещё могут быть на войне. Терар правильно сказал: странно ожидать чего-то хорошего, когда вы живёте в такое время. Странно ввязываться в войну, и ожидать, что твои люди будут счастливы и психически здоровы. Хотя кто ждёт-то? Кого это вообще волнует.       – У вас там люди часто убивают сами себя? – спросил я. Я думал об этом не так давно: как так получается, что у гражданских и солдат совсем неизмеримые количества самоубийств. Но и условия жизни в корне разные? И так же разные способы умирать. Солдаты могут замаскировать это, погибнув в сражении, мне кажется. Или вот, просто застрелиться. Я как-то слышал шутку, что это считается благородной смертью в их кругах. Но смысла, конечно, я не понимал. Может, Терар сможет прояснить?       – Не часто, но бывает.       – Просто прозвучало так, будто у вас острая нехватка людей.       – С чего ты взял? – Терар слабо нахмурился. – Вообще-то, в последнее время дела идут поразительно хорошо.       Я вскинул брови. Хорошо, они это называют?       – Если бы не эти два случая, было бы просто отлично..       – Видно, как хорошо, – я всё же решил отметить это вслух. – Один из лучших солдат попал в больницу с такими повреждениями, что его две недели не могли восстановить. Лучше не бывает, наверное?       Терар недовольно вздохнул, отворачиваясь. Я знал, что ничего по существу мне не ответят, и он сейчас как-нибудь уведёт разговор в сторону. Но сказать это хотелось всё равно. Пусть не думает, что я совсем глупый и ничего не понимаю.       – Какой ты грубый, – фыркнул Терар, и я огорчённо выдохнул. О чём я и говорил.       – Тебе говорил кто-нибудь?       – Только ты, – я решил не настаивать. – Ну, я и общаюсь только с тобой. Хотя в студенчестве мне приходилось пару раз выступать. На меня смотрели очень испуганно.       – У тебя ещё такой тихий голос, – продолжал Терар. – А даже предложение помочь звучит так, будто ты сейчас под ноги плюнешь. С членами Совета ты так же разговариваешь?       Я плохо понимал реакцию окружающих. Возможно, я воспринимал своё поведение по-другому, но на мой взгляд в моей речи не было ничего особенного. С другой стороны, я правда ещё со студенчества помнил, как все удивлялись, когда я начинал много разговаривать. Преподаватели меня недолюбливали, и, наверное, как раз поэтому? Я звучу слишком агрессивно. Терар, когда мы только начали общаться, тоже как-то поделился, что был удивлён. Я казался добрым и милым, с тихим голосом, – про эту проблему я отлично знал, – а на деле оказалось вот это. Ну, надеюсь, он быстро смирился.       – Не могу знать, – хмыкнул я. – А тебе не нравится это?       – Нет, даже забавно. Они, наверное, удивляются каждый раз. "Почему какой-то библиотекарь так с нами разговаривает?".       – Надеюсь, у них есть дела поважнее, чем размышлять о поведении библиотекарей.       И тем временем Икран, страдающий из-за наших самоубийств, да. Но это другое.       Когда Терар вытянул ноги, прикасаясь к моим, я непроизвольно обмяк в плечах. Как мне не хотелось тут сидеть, это просто невообразимо. Почему выходной не сегодня и даже не завтра? Мы бы остались у меня, спокойно провели время вместе. Ни разу бы не вылезли из кровати за весь день, да.. С другой стороны, осталось всего пару часов переждать. Но поразительно, каким тяжёлым заданием это становится, когда Терар здесь..       – Завтра же выходной? – спросил он, снова падая на стол, но быстро вставая. Ну, это у него от скуки. Казалось бы, с его родом деятельности, он должен ценить минуты спокойствия, но нет – Терар не мог сидеть на одном месте. Он весь извертится, оботрёт собой все доступные поверхности, десять раз сходит куда-нибудь.. Очень раздражало. В Библиотеке ценилась способность сидеть спокойно хоть целый день, но солдаты таким навыкам, похоже, не учились? Но и зачем им, правильно. Но как же Терар меня порой раздражал своим непрекращающимся копошением. А порой забавлял. Потому что меня всю жизнь окружали те, кто за целый день может ни разу со стула не подняться. А тут такой подвижный, живой человек. Хорошо, что он есть.       – Да.       – А ты можешь заболеть?       Я посмотрел на него, надеясь, что он шутит. Но Терар, похоже, действительно не помнил, что спрашивал у меня это утром. Впрочем, в каком состоянии он был, неудивительно.       – Притвориться, что у тебя признаки лучевой болезни? – продолжал он. – Тебе бы дали больничный.       – Да, и отправили в изолятор. Так и не увидимся больше до самого твоего отъезда.       Терар демонстративно грустно вздохнул, но тут же взбодрился.       – Но скоро выходные. А сегодня можно просто поужинать? Я чувствую себя лучше. Не усну, как только лягу.       Я усмехнулся. Вчера никто есть так и не стал, потому что после моего возвращения из столовой, когда я пришёл к Терару на кровать, мы потом и не встали. Из плюсов – я прекрасно выспался. Давно такого не было, чтобы я так рано лёг и не просыпался потом ночью (не считая приступа Терара, разумеется). Из минусов – немного жаль потраченное в никуда время и что еда остыла – я не люблю, когда надо разогревать повторно. Вкус уже совсем не тот. Ну и приступ, конечно. Хотя ничьей вины в этом не было, но всё равно неприятно получилось. Будем надеяться, эта ночь пройдёт лучше.       – Конечно.       – Ты пробовал шоколад? – тут же спросил Терар. – Вам выдают такое?       – Как, ещё раз?       – Шоколад.       – Не знаю о таком, – ничего не вспомнив, отчитался я. Честно, этот шоколад мне уже не нравился. Противное название, и эта буква "ш".. Всегда её ненавидел. Какая ирония, что в моём имени она была самой выделяющейся. Итше.. Даже звучит как-то тупо. Наверное, буквосочетание "тш" одно из самых неприятных, какие только можно найти. После "чк" и всех, которые используют для образования уменьшительно-ласкательных форм слов.       – Я привёз немного. Может, ты захочешь попробовать?       – Это какая-то еда? – уточнил я. Хотя было понятно, но лучше уточнить.       – Да.       – Вкусная?       Я бы предположил, что раз Терар делится со мной, это что-то, что стоит попробовать, но точно знать было неоткуда. Но это точно что-то, доступное только солдатам. Ну, гражданских особо не баловали. Хотя лично я был всем доволен. Моей страстью было острое: чтобы всё жгло и заеды на губах вскрывались и начинали кровоточить. Всё остальное меня даже не интересовало. А в такой еде мы могли себя не ограничивать. Да и насколько я знал, острая еда вызывает выработку гормонов счастья? Кто знает, может, я только поэтому и жив до сих пор.       – Это сладость. Сладкое.       – О. Я помню.       На уроках анатомии в школе нам рассказывали, что человек различает пять вкусов: горький, сладкий, солёный, кислый и мясной. Насколько странно, что я никогда не интересовался этим загадочным "сладким"? Со всеми остальными ещё можно встретиться в повседневной жизни. Горечь – это лекарства, как правило. Кислый – лимоны, которые выдавали как закуску к чаю. Солёный – готовая еда из столовых. Мясной – оттуда же. А сладкий? Что это, где искать. Не то чтобы остро хотелось, но просто интересно.       – Мне не нравится, – хмыкнул Терар. – Может, тебе понравится больше?       – М, – протянул я. – Посмотрим.