Граница Раздела

      Свет резал глаза необычно остро, и какое-то время я лежал с закрытыми глазами. Несколько попыток осмотреться закончились провалом, но хотя бы у меня было время прислушаться к ощущениям.       Что-то было не так.       Во-первых, я чувствовал во рту пластик. Кажется, оно было у меня в гортани? И, кажется, я дышал с помощью этого. Вообще-то, первым желанием после осознания происходящего было избавиться от этого, но мои руки не двигались. Кажется, они были привязаны? Это было во-вторых.       Разнервничавшись, я чуть не закашлялся, но мне удалось взять себя в руки и расслабиться. Просто дыши. Это наверняка аппарат искусственной вентиляции лёгких. Нам рассказывали о таких на курсах первой медицинской помощи. Всё хорошо. Я просто лежу под ИВЛ..?       Когда мои глаза немного привыкли к этому необычному свету, я смог осмотреться. Место было мне незнакомым, но по общей обстановке было понятно, что я в больнице. Это меня в какой-то мере успокаивало, но.. Моя кровать стояла у окна, и я видел, что там, снаружи. Это была однозначно не крыша Купола, а..? Что это, в противном случае? То, что называют небом?       Мне стало плохо и я захотел сесть, чтобы было удобнее осматриваться и думать, но я не смог даже пошевелиться. Кажется, дело было даже не в верёвках на моих руках? Они бы не двигались и сами по себе, даже если бы их ничто не сдерживало.       Я как-то упустил момент, когда в комнате появилось много людей. Сперва это успокоило меня, – тем более, что один из людей явно был врачом. Я плохо слышал, но мог разобрать, что он командовал остальными. И вот, кто-то отодрал от моего лица фиксирующие пластыри, снял трубку ИВЛ, потом меня усадили.. Руки не отвязывали, но меня это и не волновало. Кажется, моё тело очень остро восприняло самостоятельный вдох? Или обычный воздух был тому виной, или переход в вертикальное положение.. Хотя я чётко воспринимал происходящее, усвоить и воспринять информацию я почему-то не мог.       Такой поток новых ощущений даже не позволил мне сразу осознать главного. Все вокруг меня – все до единого, – были Тёмными. Хотя я сразу обратил внимание на необычные и слишком яркие цвета волос, рога, блеск чешуи на шее. Но какое-то время я стойко игнорировал всё это. И даже когда понял, как будто бы не смог отнестись к этому, как подобает. Может, мне вкалывали какие-то успокоительные, пока я лежал тут..?        Вскоре вместо сплошного гула я начал различать голоса:       – .. Посмотрите на энцефалограмму. Сравните с той, что была раньше. То есть, человек был в сознании тогда и сейчас, но какие отличия?       "Был в сознании"? То есть, я уже просыпался? Но я ничего не помнил. Ни как оказался здесь (а где я вообще?), ни чтобы я просыпался. Впрочем, надо полагать, я был в коме? После неё, я знаю, часто могут быть проблемы с памятью, и ничего удивительного..       – Итше Ренске, вы нас слышите?       Я покачал головой – говорить я был не в состоянии. Казалось, что если я сейчас открою рот, меня вырвет. Чем, если я ничего не ел последние..? Сколько? Не знаю, я ничего не знаю. Но мне было очень плохо. Мне быстро разонравилась компания такого большого количества людей. Они шумели, говорили, смотрели на меня, кто-то что-то двигал, чем-то гремел. Это бесило, но сказать я ничего не мог. Во-первых, кто я, чтобы что-то им говорить? Во-вторых – тело меня не слушалось. Я ничего не мог сделать, даже просто рот раскрыть. Головой-то кивнуть оказалось сложно.       – Как вы себя чувствуете? – заглядывая мне в лицо, спросил врач. – Вы можете говорить?       Я попытался посмотреть на него как можно более грустно. Оставьте меня в покое, пожалуйста? Разве не видно, что я не в том состоянии, чтобы меня можно было допрашивать?       Тогда он принялся причитать и что-то обсуждать с другими, а я отвлёкся на окружающих нас людей. Все они были Тёмными: эти наросты на шее и лице, рога и цветные волосы сильно бросались в глаза. У нас таких не было. То небольшое воздействие радиации, что получили наши предки, "выжгло" из нас большую часть меланина, и со временем это своеобразно закрепилось в геноме, потому что под Куполом не было солнца, и в пигментах, защищающих от него, надобности не было. Мы все были светлыми в самом буквальном смысле. У Тёмных же разброс во внешности был громадным. Ох, как приятно что-то помнить..       Оглядывая их, я наткнулся взглядом на солдата, стоявшего в стороне ото всех, у стены. Почему-то это сильно вывело меня из себя, и, наверное, мог бы я двигаться, я бы попытался отвернуться, или даже закричал бы? Но как же хорошо, что я просто не мог этого сделать. Не хотелось бы выглядеть глупо, ещё и ставить людей в неловкое положение. В конце концов, этот парень вёл себя спокойно? И даже близко ко мне не находился. Я надеялся, что так и продолжится, а потом он уйдёт вместе со всеми. Почему-то на него у меня была особенно острая реакция. Меня даже не смущало, что вокруг люди другой стороны, но солдат. Пусть он уйдёт.       – Терар? – вдруг мужчина-врач обернулся к нему, и так же я, необычно воспрянув от имени. Оно было мне знакомо, вроде бы? Но лицо человека я не узнавал.       Тут же я попытался вспомнить хоть что-то, но попытки ни к чему не привели. Меня только всего передёрнуло, а в левом виске стрельнуло болью. Хорошо, мы поняли. Это теперь не так работает. Терар..       Т҉е҉р҉а҉р̷       .. Это ещё что такое? Так не должно быть, подождите.       – Останешься с ним? – разговоры тем временем продолжались. – Мне сейчас некогда, а нужно, чтобы кто-то побыл тут. Если он придёт в себя, кто-то должен объяснить ему, что происходит.       – Понял, – коротко отозвался Терар.       – Успокоительные ты знаешь, где, – мужчина продолжал инструктаж. – Катетер не стоит пока трогать, наверное? Если он опять уснёт, трубки для ИВЛ здесь. Как обычно, в общем. Ты уже можешь переучиваться на врача, наверное? – он усмехнулся. – Всё выучил, пока ухаживал за ним.       Солдат только посмеялся, польщённо щурясь.       – Я зайду вечером. Может, получится поговорить.       После этого он и все остальные врачи ушли, и со мной остался только этот Терар. Меня немного смущало то, что со мной оставили военного, а не врача, но я связал это с тем, что мне могут не доверять из-за моего происхождения, и поэтому держать рядом солдата. Впрочем, возможно, это военный медик? Я бы различил знаки на нашей форме, но не на их.       Когда он подошёл ко мне и сел на соседнюю койку, я уставился на него, выжидая. Он выглядел подозрительно доброжелательно, в отличие от врачей. Там по лицам некоторых было видно, что ко мне даже приближаться не хотят. Терару как будто было легче.       – Как ты себя чувствуешь? – спросил он, но я бы не стал с ним разговаривать, даже если бы мог. Сперва стоило узнать, где я вообще? И кто он. И почему они лечат меня? Почему мне помогают Тёмные?       После небольшой паузы Терар поражённо улыбнулся.       – Ладно. Наверное, ты ничего не помнишь?       Я осмотрелся, и уже от одних поворотов шеей меня пробило на дрожь от перенапряжения. Как же тяжело..       Терар тут же поднялся и, пройдя ближе сюда, принялся укладывать меня.       – Мы потом с тобой обо всём поговорим, – закончив, он сел рядом со мной. – Сейчас ты ещё слишком слаб, чтобы переживать такие потрясения.       У меня даже дыхание перехватило – не то от таких перемен в положении, не то от близости такого человека, не то от возмущения. Но он уселся слишком близко, ещё и поставив одну руку по другую сторону от меня. Не слишком ли близко и нагло – так обращаться с человеком? Пусть отсядет, где сидел раньше.       – Тебе надо прийти в себя, – склонившись надо мной, он оглядел меня. – Потом, наверное, можно будет поговорить?       Звучало так, будто он сам хотел что-то у меня узнать, и честно, его внимание и отношение уже пугало, хотя мы были наедине от силы пару минут. Талант у человека, ничего не скажешь.       Когда он склонился ко мне и обнял, я растерял последние остатки понимания происходящего. Что, блять, с ним не так вообще..?       – Прости, – вскоре заговорил он. – Я просто так по тебе скучал.       Меня хватило на вскинуть брови в недоумении. А мы знакомы? Ладно, его имя было мне знакомо, но я ничего не помнил об этом человеке. Может, мы были друзьями? Но это в любом случае не повод лезть ко мне вот так.       – Только не впадай в кому снова. Я так устал ждать.

******

      – О, ты проснулся? Как ты себя чувствуешь?       – Х.. Хорошо..       Тут же мне стало стыдно. Мой голос всегда был таким ужасным? Нет, но он однозначно был неестественным. Такими голоса не бывают. Может, пока я был в коме, голосовые связки склеились? Слежались совсем..       Терар только улыбнулся и, пройдя сюда, уселся на соседнюю койку. Я сразу обратил внимание на какие-то пакеты у него в руках, но пока ничего спрашивать не решился. Ну, с моей речью и в целом будет лучше помолчать какое-то время..       – Всё нормально. Хорошо, что ты вообще разговариваешь. Может, ты и правда проснулся навсегда?       – Я-я..       Когда я понял, что слишком затянул, то попытался остановиться, но язык меня не слушался. Мне даже стало страшно в какой-то момент. Что со мной происходит? Это пройдёт, я надеюсь? Я не хочу таким быть.       – Прости, – попытался я, но даже это нормально произнести не получилось. Все гласные тянулись, на каких-то согласных меня заедало, и даже остановиться по своей воле было нельзя. Что за дрянь?       – Не извиняйся, – Терар поморщился. – Говори, как можешь. Я уверен, всё восстановится. Ну, и они так сказали. Им-то точно можно верить?       Кивком головы он указал на дверь, и я выдохнул, про себя говоря себе успокоиться. Врачи сказали, что всё вернётся к норме. Не надо бояться. Не хватало ещё самому себя загнать.       Терар смотрел на меня с ожиданием, и я зачувствовал себя крайне неловко. Было странно видеть интерес к себе в целом, а когда это ещё и незнакомый тебе человек? И ты сам находишься хрен знает где, хрен знает, почему.. Лучше ощущения не придумать.       – Мне сказали объяснить тебе всё, – наконец Терар заговорил. – Как ты думаешь, ты готов?       – Я, – снова попробовал начать я. – Уже просыпался?       Возможно, мне стоило позволить Терару говорить, но у меня были и свои вопросы, ответы на которые хотелось узнать побыстрее. Надеюсь, он простит меня.       Терар, только я начал говорить, вытянулся, как будто обрадовавшись, и мне снова стало не по себе. Его рога (рожки? Небольшие, всё-таки) торчали вверх, и он был таким милым, что ли. Я сомневался, что правильно понимаю значение этого слова, но других у меня не было. Я не мог даже просто смотреть на него спокойно. А когда он так вытягивался и улыбался, у меня в голове было просто.. Ничего. Хоть не смотри на него, лишь бы не чувствовать себя так глупо.       – Да, несколько раз.       – Я ничего не помню.       – Неудивительно, – Терар пожал плечами. – Ты.. Наверное, можно сказать, был без сознания? Обычно ты недолго бредил, а потом снова терял сознание на несколько недель.       – Бредил?       – Раздирал себе лицо и голову, – Терар поскрёб воздух вокруг своей головой руками. – Говорил, что надо что-то откуда-то достать. И ещё постоянно спрашивал "Где я" и "Кто ты".       Осёкшись, он оглядел меня.       – Как с этими вопросами сейчас? Снова объяснять?       – Буду.. – мне приходилось серьёзно напрягаться, чтобы выговаривать слова. – Благодарен.       – Ну, – Терар улыбнулся, виновато опуская взгляд. – Ты находишься в больнице.       – Сколько? – сразу уточнил я.       – Год, – он внимательно следил за мной, когда говорил это. – Ты серьёзно пострадал. Как ты уже сам понял, наверное? Твоя память, я имею в виду. Она немного.. Повреждена.       В голове как будто щёлкнуло. Так вот, что это за помехи. Понятно теперь.       – Они говорят, что шансы на восстановление есть. Так что не стоит волноваться. Дополнительный стресс может сказаться на тебе очень плохо.       Я, к собственному удивлению, воспринимал происходящее спокойно. Возможно, я ещё не очнулся полностью, чтобы адекватно воспринимать информацию и реагировать на неё, или меня успокаивали слова Терара. Но так или иначе, у меня не было никаких мыслей по этому поводу. Ну да, у меня амнезия. Что дальше? Как будто что-то важное.       – А я, – он замешкался, при этом не сводя с меня глаз. – Терар. Это имя говорит тебе о чём-нибудь?       Я, немного подумав, отрицательно покачал головой. Я помнил что-то, но это даже воспоминаниями назвать не получалось. Так, образы, по которым даже не сложишь ничего. В моей жизни был человек с именем Терар – вот и всё, что я знал. И то знал. Не помнил.       – Не хорошо, но и не ужасно, – вздохнул он, отворачиваясь. И мне, наверное, должно было стать неловко? Но в чём моя вина? Я не выбирал и ничего не контролировал.       – Мы.. Были друзьями?       Что ещё я мог предполагать? Однозначно мы не чужие друг другу, раз он так расстроен, что я не узнаю его. Но мои знания (воспоминаний же не было) эмоциями подкреплены не были. Потому я при всём желании не мог разделить его горе.       – Друзьями? – он возмущённо глянул на меня. – Возлюбленными, вообще-то. Ты совсем ничего не помнишь? Мы любили друг друга, – он посмотрел на меня с неожиданной серьёзностью, и я, поморщившись, отвернулся к стене. Так было легче думать, правда, попытка выискать в памяти хоть что-то снова провалилась. Но при этом я ясно чувствовал, что что-то есть, и "Терар" был действительно не просто знакомым. Как же неловко, в таком случае. Получается, он любил меня, ждал моего пробуждения. Переживал, наверное? Раз я был в тяжёлом состоянии. И вот, он наконец дождался, и что получил? Ничего не помнящего меня? Замечательно.       В какой-то момент мне показалось, что какие-то воспоминания совсем рядом и надо только немного постараться, и всё получится. Но конечно, ничего так просто не бывает.       – Не напрягайся, – остановил меня Терар. – Скоро к тебе приведут врача, который как раз работает со случаями вроде твоего. Тебе обязательно помогут.       – Почему вы, – у меня заплетался язык, но я пытался изо всех сил. – Это делаете?       – Что?       – Помогаете мне.       – А мы не можем? – Терар вскинул брови.       – Я же..?       Светлый? Разве нет? Нет, но что значит "разве нет". Как меньшее, я отлично вижу, что у меня нет наростов на костяшках и свои волосы. Уже по этому можно точно сказать, что мы с ними разного происхождения. Может, я не могу говорить и двигаться, но мозги у меня не склеились.       Так и не дождавшись, Терар заговорил очень неуверенно:       – Я договорился с Советом, так что.. Можешь не волноваться на этот счёт.       Я покачал головой. Да, точно. Терар ведь был кем-то важным, Совет всегда его ценил. И сколько раз я думал, что ему можно позволять себе лишнее, и никто ничему ему не скажет? Идеальный солдат ведь.. Ох. Как приятно что-то помнить?       Вдруг Терар поднялся с кровати и пересел на мою. Меня очень смутило такое сокращение расстояния, а Терар ещё и смотрел на меня так пристально. Это нервировало. Понятно, что он может вести себя со мной довольно неформально, раз уж мы были партнёрами. Но мне было тяжело воспринимать происходящее, потому что для меня это был незнакомый человек. Но который почему-то считает, что может сидеть настолько близко ко мне, ещё и нависать надо мной. Не был бы я беззащитным, я бы, может, переживал не так сильно. Но в таком состоянии мне в последнюю очередь хотелось, чтобы со мной кто-то так обращался.       – Я не знаю, что ещё может тебя заинтересовать, – но он вёл себя крайне непринуждённо. – Поэтому спрашивай, если тебя что-то беспокоит. Или говори. Если тебе что-то нужно, я принесу это?       Я ничего не хотел и так же ничем не интересовался. Мне уже всё рассказали. Ладно, можно было придумать много вопросов, но пока я не хотел наводить справки. Тем более, мне было неловко разговаривать. Лучше отложить все вопросы на потом. Как раз я смогу сперва уложить всё в своей голове. Возможно даже что-то вспомнить сам?       – Как.. Долго я буду. Таким?       – Не знаю. Но надеюсь, ты быстро поправишься. Главное, ни о чём не переживай. Они говорят, из-за стресса ты..       Терар снова замешкался, будто ему было неловко.       – Стал таким? Если ты будешь волноваться ещё сверху, станет только хуже.       Я покачал головой. Кажется, я что-то слышал о важности хорошего настроя? И что наше отношение к ситуации может сильно влиять на результат. Можно пить бесполезные таблетки и получать эффект, если веришь в их пользу. Так что, и правда. Главное, самому не загоняться и верить в лучшее. Всё будет хорошо.       – Давай.. Поговорим, когда моя речь станет лучше. Пока не хочу позориться.       – Почему позориться? – Терар возмущённо уставился на меня. – Это нормально для твоего состояния? Никакого позора здесь нет.       Я криво усмехнулся. Почему-то.. Было такое ощущение, будто я должен услышать такое высокое плаксивое "Что ты такое говоришь?". Терар этого не сказал..? Ну, может, когда-то говорил..       – Всё равно. И.. Пожалуйста, не сиди рядом со мной.       Терар испуганно уставился на меня, и со своими рожками он выглядел, как побитый ребёнок. Но я старался говорить вежливо:       – Я.. Ничего не помню. И ты как будто чужой человек.       – О, я понял, – успокоился он. – Тебе непривычно. Да. Прости.       Тут же он вернулся на ту кровать, но таращиться на меня не перестал.       – Я просто так рад, что ты проснулся. Ты осознанно говоришь, что-то помнишь о нас, – приложив руку к груди, он улыбнулся. – Уже одно это просто прекрасно. Надеюсь, ты скоро поправишься.       – Ладно, – протянул я. – А..       На время пришлось прерваться для проверки. В прошлый раз, кривя лицо и вообще как-то что-то выражая на лице, я заметил, что левая щека притирается к чему-то клейкому. Как будто на лице был пластырь? И я связывал это с тем, что левым глазом я ничего не вижу. Это бросалось в глаза (да, смешно) и раньше, но так как левой стороной я сидел к стене, было не так важно, вижу я левым глазом или нет. Но раз я говорю с кем-то, выражаю эмоции.. Повязка мне мешалась.       – Можно снять бинт с лица?       Терар моргнул пару раз, потом вежливо улыбнулся.       – Зачем? Ты не помнишь? У тебя его забрали. Он вот здесь.       Я повернулся вслед за его рукой, и увидел на прикроватной тумбе чёрный футляр. Смутно знакомый..? .. положено проводить эвис⠀⠀⠀а⠀⠀⠀⠀⠀⠀ого глазного ябл⠀⠀а..       Перепугавшись, я попытался потрогать своё лицо, но мои руки всё ещё были привязаны, да и Терар резко подскочил, перетягиваясь и хватая меня за запястья.       – Не надо, – проговорил он.       – Они забрали мой глаз? – это у меня получилось сказать на удивление хорошо и быстро. Но я правда был возмущён. Мои глаза? Кто, нахер, посмел калечить меня и мою память? Ну конечно, я ничего не помню и повсюду помехи. У меня забрали глаз, вот и оно. Кто это сделал? И зачем? Кому мог понадобиться мой глаз? Он ведь даже здесь сейчас? То есть, им он нужен не был? Вытащили и отдали мне, чтобы напоминал о..? Чём? Что вообще..?       – Он здесь, не у них, – сказал Терар, и я уставился на него, ничего не понимая. А что мне с того, что он тут? Я могу вставить его обратно?       – Нет причин волноваться.       Я не понимал, почему Терар выделяет это, при этом, похоже, совершенно не понимая моих причин для негодования. И что, что он здесь? Он отдельно от меня. И из-за этого я ничего не помню. Я не помню его, он может хотя бы из-за этого разозлиться вместе со мной? Ладно, возможно, глупо требовать понимания. Откуда ему знать о сути моей способности.. Но аргументы очень тупые, надо признать.       – Если бы его не забрали, я бы всё помнил.       Терар тяжело выдохнул и медленно переместил свои руки на мои ладони. И если до этого я спокойно игнорировал тот факт, что слева для меня слепая зона, сейчас я точно так же внезапно осознал ещё кое-что. Левая рука. Её не было. Я её не чувствовал – и ничего не чувствовал ей, – но конечность была на месте. Терар держал меня за руку, и я мог стиснуть его ладонь пальцами. А до этого спокойно поднимал руку – насколько позволяли верёвки, да. То есть, это было в моей власти, но.. Что это такое тогда? Почему я не чувствую руку?       – Ты всё вспомнишь. Не надо злиться или нервничать.       К моменту, когда Терар нашёлся со словами, я уже полностью отвлёкся на свою руку и больше боялся, а не злился. Что ещё нового в моём теле, чего я ещё не понял?       – М-.. – продолжая коситься вниз, пробормотал я. – А можно отвязать мне руки?       – Давай попробуем, – легко согласился Терар. – Только не надо калечить себя.       Да с такими модификациями моего тела.. Сложно что-то обещать. Хотя я уже и так весь искалечен. Куда мне ещё больше.       – А то в те разы, – продолжил Терар, – когда ты просыпался, если тебе отвязывали руки, ты принимался раздирать себе лицо и дёргать волосы. Говорил, что надо что-то достать.       – Воспоминания, – быстро нашёлся с ответом я. – Они же там.       А как ещё до них добраться, если не напрямую, через череп. Ладно, конечно же, я прекрасно понимал, что это бесполезно. Но раз моё подсознание стремится к этому, то это потенциально может помочь? Ладно, всё. Конечно, я не собирался раздирать себе что-то. Наверное, это просто было расстройство после травмы? Ну, Терар говорит, что я всё вспомню. Правда, я не хочу ничего вспоминать. Я хочу, чтобы всё и без того было при мне. Почему я должен что-то себе возвращать? Это была моя память. Кто посмел её забирать? Кому это понадобилось?       – Итше, – позвал меня Терар, косясь на экран, куда выводилась энцефалограмма. – Прекрати. Тебе нельзя сейчас так делать.       Я выдохнул, пытаясь успокоиться. Конечно, я же всего лишь неполноценный теперь. Уже даже не буду затрагивать проблемы с речью и памятью – только физическое моё состояние. Я теперь урод. Но чего переживать, глаз ведь тут. А что там с моей внешностью, и как я выгляжу, это вторично. Чего переживать.       – Поэтому у меня привязаны руки? – разминая пальцы, спросил я.       – Отчасти. Но вообще, это правило содержания людей в коме. Чтобы, когда они проснулись, не повыдёргивали из себя все трубки. А то со страху сделают что-нибудь не так, травмируют себя. Будет грустно.       – А, – протянул я, и в конце концов решил уже не томить. – А что это такое? Что с моей рукой?       Я что-то помнил и об этом. Что она была в очень плохом состоянии, кажется? Может, в ней пропала чувствительность после травмы? Или это какой-нибудь протез. По ощущениям, плечевой сустав у меня ещё был моим, а вот всё, что ниже.. Хотелось посмотреть. И на моё лицо тоже. Вряд ли мне понравится увиденное, но скажем, это что-то вроде "Посмотреть своим страхам в лицо". В глаза, ага.       – О, – Терар улыбнулся, как будто задели неловкую тему. – Твою руку не удалось сохранить. Ты светлый, а у нас совсем другая физиология. Наши врачи не смогли бы ничего сделать даже при всём желании.       Я напряг челюсть, чувствуя, как у меня начинают дрожать губы. "Руку не удалось сохранить"? Но что тогда это?       – Но оказалось, на тебе возможны наши способы восстановления утраченных органов, – Терар вскинул брови, сам удивлённый. И я уже успел обрадоваться, но Терар как будто узнал, что будет меня интересовать:       – Единственное, что мы так и не научились восстанавливать, – это глаза. Так что.. Прости. Но руку мы тебе отрастили.       Он взял меня за левую ладонь обеими руками и подтянул к себе. Смущённый, я попытался забрать её, и надо же – у меня получилось. Похоже, слабость тела не распространялась на эту руку? Ну, по сути, всё логично. Она ведь и не относится к моему телу? Есть ли в ней вообще мышцы, которые могли ослабеть за тот год, что я провёл в коме?       – Прости, – пробормотал я. – Но я просил, эм. Держаться на расстоянии.       – Да, извини, – легко сдался Терар. – Ну что, я сниму упаковку? Мне тоже интересно посмотреть.       – Да, давай, – вздохнул я. "Интересно", блять.. Ну давайте посмотрим. Мне тоже хотелось узнать, что они там мне "отрастили".       Терар принялся стягивать с моей руки слой пластика, и у меня даже появилась мысль, что это этакая "заводская упаковка". На ней ведь даже печати были, те, которые помогают понять, что целостность упаковки не нарушалась. И я бы уточнил смысл этого, но не успел, потому что наконец Терар стянул с меня всю плёнку, и стало видно, что они со мной сделали.       – Ну как? – улыбаясь, спросил Терар. – Тебе нравится?       Мне не нравилось, но даже при всём желании быть откровенным, я бы не ответил. Что это такое..?       Я прекрасно помнил, что Тёмные были "камнями", и было логично, что их методы восстановления утраченных органов опираются на эту часть их природы. Но я не думал, что будет настолько плохо. И с какой вообще стати их способы восстановления работают на мне..? Я же не Тёмный.       Но тем не менее, моя левая рука была восстановлена кристаллизированием. Возможно, это называли по-другому, но я не знал, мне и не было дела до терминов. Хватало факта – моя рука была кристальной. Красной, прозрачной, и я даже мог видеть сквозь неё одеяло и в самой руке – отражение окна. При этом она спокойно двигалась, и совсем как настоящая. Все суставы были в рабочем состоянии, ничем не ограниченные, и у меня даже были ногти. Но всё это никак не меняло того факта, что это инородное тело, уродующее моё настоящее. И я не мог найти в этом ничего красивого.       Отведя взгляд, я посмотрел на упаковку. Интересно, можно как-то надеть этот пакет обратно? Даже пластик будет смотреться приятнее, чем это.       Терар же, очевидно, проблемы не понимал, почему продолжил "успокаивать" меня:       – Ты не можешь ничего ей чувствовать, но это только пока. Потом мы установим тебе чувствительность..       Я выдохнул, мотая головой из стороны в сторону. "Установим"?       – Что-то не так? – заметил Терар. – Тебе плохо?       – Нет, просто.. Это всё так странно.       – Я понимаю, – хмыкнул Терар. – Потеря конечности – это очень серьёзно. Всегда травма для солдата. Не столько физическая. Физически можно и восстановить. Обидно потерять целостность прекрасного тела..       Я, решив не обращать внимания на формулировки, оглядел его. Терар был в закрытой одежде, и оценить его повреждения я не мог. Но интересно, они у него есть? Как солдат, он может (должен?) быть.. Ну, хоть сколько-то повреждённым? Даже я руку умудрился потерять, а я гражданский.. Или не гражданский, подождите? Как это вообще произошло?       – А, – осторожно начал я. – У тебя есть такие протезы?       Терар мягко улыбнулся.       – Нет. Я же идеальный солдат. Меня не так просто задеть.       Ах, точно. Терар – идеальный солдат, его физические и магические способности превосходят показатели обычных людей. И поэтому мы в таком положении. Что он вечно на фронте, а я.. Здесь? Или там.. Ладно, потом об этом.       Снова уставившись на свою руку, я попытался понять, что я чувствую. Так ли всё плохо? Настолько я не хочу это видеть? В конце концов, это хотя бы красивый камушек, а не покрытая шрамами и рытвинами кожа. Нет, но разве я был в таком плохом состоянии, чтобы.. Что вообще со мной сделали?       – Неужели.. – на деле смириться было не так просто. – Моя рука не могла зажить? Её обязательно нужно было..?       Меня передёрнуло, и я недовольно осмотрелся. Как же мне хотелось встать и немного пройтись, но мои мышцы, похоже, совсем атрофировавшиеся, не давали мне даже садиться самостоятельно. Что говорить о том, чтобы сползти с кровати и сделать хотя бы шаг.       – Мы не повреждаемы, как вы, – Терар пожал плечами. – Поэтому ваши способы наложения швов и лечения ран..       Кажется, ему было тяжело говорить об этом, но не потому что тема была тяжёлой, а потому, что для него эти термины не имели много смысла.       – .. нам не знакомы. Для нас это единственный способ помогать людям с такими повреждениями. Мы сделали всё, что могли.       – Спасибо, – пробормотал я. Нахрен мне не нужна была такая помощь. То есть, мою руку всё же можно было спасти? Не превращая её в вот это?       Закрыв глаза, я медленно выдохнул. Мне нужно быть спокойнее и более благодарным. Хотя бы у меня есть рука, хоть какая-то. Останься я вообще без руки, был бы я счастливее? Ну вот и нечего ныть. Но какая же это хуйня..       – Как вы это делаете? – решил узнать я. Было просто необходимо на что-то отвлечься.       – Что вы, ну. Сделали со мной?       – О, – Терар выпрямился в спине, как будто готовясь к выступлению. – Как я сказал, мы не знаем, как лечить ваши раны. А ты был очень плох из-за массивных повреждений. Так мне сказали, по крайней мере. Поэтому твою руку пришлось отрезать.       Это стоило подозревать, но когда об этом сказали прямо, я.. Даже не знаю. Вроде как, я ничего не чувствовал, а с другой стороны.. Они отрезали мне руку? Пытаясь спасти, да, но.. Я не хочу быть одноруким. Очень вовремя я озвучиваю требования, конечно, но как так вообще можно? Это серьёзная операция, разве нельзя было дождаться, пока я проснусь, и спросить у меня? Может, повреждения были не такими уж и серьёзными? Может, всё бы зажило и так? Они ведь не могут утверждать, раз у них нет таких травм? Как они оценили моё состояние и решили, что мне необходима эта процедура?       – Это заодно создало свежий срез, необходимый для протезирования. Дальше срез засыпают специальным порошком, который получают из наших тел.       Говоря это, Терар почему-то посмеялся, а я испуганно уставился на него, аж задержав дыхание от ужаса. Из их тел?       – Вполне логично, – Терар как будто размышлял вслух, – ведь жизнь получают из жизни. Так, место присыпают порошком, который быстро ссыхается, смешиваясь с кровью и так помогая остановить кровотечение. Потом на это накладывают губки, к которым подсоединены электроды. Так же в губку подаётся специальная жидкость, в которой растворён по сути тот же порошок. Из-за электричества все эти вещества переходят к органу и начинают выстраиваться в то, что нужно организму. В руку, например, или, допустим.. Моя подруга сильно пострадала во время кое-какой операции.       Терар пристыженно улыбнулся.       – Её буквально разорвало на две части по груди. Но пыль восстановила и недостающие части её лёгких, и её сердце, и кости..       – Ого, – протянул я, хмурясь. – Настолько она.. Действенна.       Получается, это что-то вроде наших стволовых клеток? Но интересно, есть ли у них проблемы с использованием таких методов. Насколько я помнил, у нас были. Потому что стволовые клетки всегда могли превратиться в то, чем они должны были стать изначально. Вроде бы. Я не разбирался в таких вопросах. Я, вообще-то, сотрудник департамента по делам граждан.. Вроде бы? Не важно. Но по-моему, стволовые клетки при бесконтрольном их применении превращались во что угодно, и не факт, что в "нужное организму". Поэтому без контроля врачей, которые умели воздействовать на них, такие процедуры проводить запрещалось. Впрочем, те врачи могли и без всяких стволовых клеток поставить тебя на ноги, какие бы травмы ты ни получил. Терар – живое тому доказательство. Я помнил, как-то раз он сильно пострадал, и его вытащили из такого состояния, что..       .. Из такого состояния, после которого у него нет ни одного повреждения? Подождите. Не сходится. Не сходится. Не сходится имеемая информация. Как такое может быть..       – Да, – протянул Терар. – Жаль только, что нормальный кожный покров так не восстановить. Нельзя создать видимость, что человек ничего не терял.       Я ещё раз посмотрел на свою руку, на складки одеяла, которые было видно сквозь неё. Насколько странно, что я не вижу свои кости? Ведь получается, кристалл заменяет и костную ткань, и мышечную, но при этом он как будто однороден по составу. Так и должно быть? Ох, ладно. Не мне над этим думать.       Положив живую руку на новую, я немного подержал её так, немного поводил туда-сюда, попытался вжать пальцы в кожу. Конечно, последнее ни к чему не привело. Это был кристалл, о чём речь. Но просто смотрелось странно. Во всём остальном эта рука ничем не уступала живой. Она была такой же подвижной, да у меня даже ногти были высечены – опять же, да. Но вот интересно, а растут ли такие ногти..?       – Терар, – позвал его я. – Можно потрогать твою руку?       Удивлённо глянув на меня, он подал мне ладонь, и я, задрав ему рукав, попытался вжать пальцы в его кожу. И хотя Терар был живым, без протезов, его кожа не поддалась. Пальцы как будто уткнулись в такой же камень. Но это же кожа. Это же живой человек. Он должен быть мягким. Впрочем, надо полагать, все Тёмные такие..?       Для сравнения я хотел сделать то же со своей живой рукой, но при Тераре было неловко этим заниматься. Так явно подчёркивать наши отличия. Потом будем думать и всё высчитывать. И надо будет попытаться закрыть все расхождения..       – А почему красный? – пока я решил отвлечься на менее важное. Хотя как сказать? Это теперь часть меня, и такого цвета? Я бы хотел что-нибудь другое. Более нейтральный и спокойный цвет. Как у Терара, например? Рожки у него были голубоватыми, а наросты на костяшках рук – фиолетовыми. Очень приятное цветовое сочетание, на мой взгляд? А мне достался какой-то красный.       – Потому что это твой цвет. Кто-то из твоих родительских особей был красного цвета. Тебе досталось по наследству.       – А, это наследственное, – сразу успокоился я. – Я думал, это ты выбрал.       Он посмеялся.       – Я бы выбрал тебе что-нибудь более спокойное. Красный слишком вызывающий.       – Да, – согласился я. – Да, правда.       Было приятно, что меня понимают и со мной согласны. Я ведь даже не говорил ему, что мне не нравится, а он сам понял? С другой стороны, мы же были близки? Всё время забываю. Кажется, моя голова ещё не работает во всю силу. И почему мне кажется, что теперь уже и не сможет? Впрочем, без одного глаза, конечно, у меня уже не выйдет функционировать так, как с ним. Всё равно, что одно лёгкое отрезать. Никто же не будет требовать от таких людей тех же результатов в спорте, например, как и от здоровых..?       Наконец, устав от этого убогого красного пятна, я отвлёкся на свою живую руку. Благо, тут тоже было, на что обратить внимание.       – А когда уберут катетеры?       – Можно сейчас, – легко согласился Терар. – Хотя я бы предпочёл их оставить. Вдруг ты снова, ну. Уснёшь, или не сможешь питаться нормально? Тогда мы продолжим кормить тебя так. Но если ты не против, давай.       Вытянув мою руку, он принялся разматывать бинты, удерживающие иглы. Я следил за его действиями, немного впечатлённый. Я не помнил, чтобы у него были познания в медицине, а он так умело и быстро всё делал. Хотя тот мужчина же сказал, что Терар успел всему научиться, пока ухаживал за мной. Но он что, весь этот год провёл тут? Вот же ему грустно тогда, наверное? Столько времени провести возле своего возлюбленного, а в итоге он тебя даже не помнит.       – Прошу прощения, – глянув на меня, Терар улыбнулся, – что без соблюдения стерильности. Ну, думаю, ты не умрёшь.       Зажав место над иглой, он вывел катетер и тут же потянулся к тумбе, где стояло несколько коробочек. В одной, как оказалось, лежали проспиртованные ватные тампоны, и Терар быстро обработал мой локоть.       – Я заметил, что ты какой-то некровящий. Но на всякий случай забинтую.       – Ладно, – я не стал спорить, наблюдая за умелыми движениями. Откуда-то снизу тумбы Терар достал бинт, и вскоре занялся катетером, который был установлен в ладони.       Как только он закончил и с ним, я тут же подтянул руки к себе и принялся ощупывать правой левую. Это был единственный способ ощутить её, и надо сказать, это было очень странно. Чем-то это напоминало.. Да. Когда одна твоя рука отекает и ты перестаёшь воспринимать её как часть своего тела. Можно даже испугаться. У меня как-то было такое, кажется? Я уснул с закинутой рукой и проснулся из-за того, что она отекла. Я так испугался. Сперва даже решил, что кто-то отрезал кому-то руку и подкинул её мне в кровать. И вот сейчас у меня было что-то подобное. Я вижу, что это моя рука, я её контролирую и понимаю, могу её потрогать. Но ощущений от неё самой у меня нет. Очень странно.       Теперь, когда правую руку не сдерживали ни верёвки, ни катетеры, я мог использовать её для познания мира. Хотя и её я ощущал поверхностно и слабо, но это, скорее, было связано с тем, что я целый год не двигался. Все мышцы за столько времени должны были атрофироваться. Но при этом не было похоже, чтобы я исхудал..? Ну, конечно, чтобы сказать точно, было бы неплохо увидеть себя. Зеркало бы, хоть какое-нибудь..       Нащупав на лице тот самый пластырь, – какой-то специальный, по всей видимости, – я снова распсиховался. Мой глаз.. Как это вообще случилось? Кто его забрал и для чего это было сделано? Опять же, они отдали его мне. То есть, это не какие-то научные цели, не.. Не знаю, не забор донорского материала, не какая-то необходимая мне операция – из-за травмы, например, или подобного. Мне что, просто забавы ради удалили глаз? Блять, да им самим зубы каждый по отдельности удалить, и без наркоза, после таких шуток..       – Прекрати, – снова остановил меня Терар, и снова взял меня за руки. – М.. Я понимаю, что тебе страшно и плохо. Но могу я тебя обнять? Я так скучал.       Я вздохнул. Мне по-прежнему было не по себе от его компании и не хотелось ни с кем взаимодействовать, но немного мне было его жаль. Ну или я испытывал некие обязательства перед ним. Он сидел со мной целый год, ждал, когда я очнусь, а в итоге получил вот это. Могу и потерпеть его хотя бы одни объятия? Уж не умру.       – Ладно. Давай.       Довольно засопев, он приблизился и обнял меня. Я же припал к нему, пристраиваясь головой у него на плече и довольный, что наконец можно расслабиться в теле. А то держаться самому было довольно тяжело. Теперь же была хоть какая-то опора.       Обнять Терара в ответ я мог только левой рукой – правая просто не поднималась, – и так как ей я ничего не чувствовал, объятия получились какими-то тупыми. Но хотя бы остальное моё тело всё ощущало. Терар был таким прохладным, таким.. Твёрдым? Буквально как камень. Но обниматься с ним оказалось на удивление приятно. Наверное, от понимания, что кто-то рядом, или – и правда – у меня где-то на подсознании осталась любовь к нему.       В то же время мне было немного неспокойно. Что называется, кошки на душе скреблись. Но как будто что-то было не так. Как будто я был не на своём месте, или как будто Терар не на своём месте. Или как будто вообще всё не так.. Но это, наверное, из-за амнезии? Пару дней мне на осознание, смирение и хоть какое-то возвращение в себя, и это пройдёт, я уверен. Как только я сопоставлю все факты, и все связи установятся, это пройдёт.       – Всё наладится, – проведя рукой по моему плечу, Терар отстранился. – Я видел тебя там. Ужасно, что тебе пришлось пережить. Но теперь всё будет хорошо. Никто больше не посмеет навредить тебе. И конечно, я не позволю подобному повториться.       Он смотрел на мою руку, говоря это, я же смотрел на него. Такие увещевания смотрелись очень глупо, но.. Не говорить же об этом? Но я надеялся, Терар больше не будет выдавать такие гадости. Как вообще на такое реагировать?       – А тут есть зеркало? – решил отвлечься я. – Я хочу увидеть себя.       Терар уставился куда-то в сторону, и оглянувшись, я заметил желаемое в том конце комнаты. Так близко, но так далеко.       – Я извиняюсь, – обозначил Терар. – Но я бы хотел показать тебе кое-что сперва.       Взяв с тумбы футляр, он принялся откручивать крышку. Мне почему-то стало очень тревожно с его действий, а когда он достал из футляра колбу с человеческим глазом, я чуть не забился в истерике. Окончательно плохо мне стало, когда я понял, чьё это. Хотя и подразумевалось, что мой глаз там, почему-то его вид оказался для меня очень неожиданным.       – Сосредоточься, – но громкий и твёрдый голос Терара быстро привёл меня в чувство. – Ты должен видеть и через этот глаз.       Я очень плохо понимал, что от меня хотят, меня тошнило, а ещё, кажется, я что-то вспомнил? Но было некогда рассматривать, что там. И просто чтобы не видеть этот ужас, я закрыл глаза (глаз?) и отвернулся. Дальше уже что-то произошло само собой.       Я действительно увидел. Это был я. Правда, узнал я себя больше по тому, что кто ещё мог сидеть в кровати и с кристальной рукой? Простая логика. Но это действительно работало? Я мог видеть через тот свой глаз. Ужас какой..       Терар же, похоже, не видел в происходящем ничего такого.       – Если ты привыкнешь, ты сможешь видеть им постоянно.       – Что это такое? – не раскрывая глаз, спросил я. – Как это возможно?       – Мы называем это эффект резонанса. Магия объединяет нас, и мы можем, – Терар задумался. – Делать разные вещи с помощью этого. Передавать друг другу мысли, или то, что мы видим и слышим. Читать чужие мысли, даже разговаривать на большом расстоянии? Там очень много деталей, – Терар улыбнулся, отводя взгляд. – Но сейчас получается так, что ты резонируешь со своим утраченным органом и получаешь от него информацию.       – А.. Установить обратно его нельзя?       Послышался странный щелчок, и видимое вдруг исчезло. Похоже, Терар убрал банку обратно в футляр? Но ещё какое-то время я не рисковал открыть глаза. Просто не хотелось.       – Тебе провели операцию с полным удалением всех структур глаза. Мышц и нервов там не осталось, да и.. Лишняя кожа тоже была удалена, а разрез зашит.       От ужаса я всё-таки распахнул глаза и уставился на него. Чего?       – Так что, даже если это и возможно, и ты снова готов переживать настолько травматическую операцию, я не уверен, что здесь кто-то сможет её провести.       – Ладно, – пробормотал я, пытаясь успокоиться. – Ну так? Можно мне к нормальному зеркалу?       Хотя я уже увидел достаточно. Взгляд со стороны только усугубил и без того имеемое осознание, какой я теперь урод. Без глаза, однорукий. Лишённый способности свободно передвигаться. Это временная трудность, но всё же? Глаз и руку мне уже ничто не вернёт. И что же только произошло, что всё так обернулось? Я вообще ничего не помнил. И даже предположить не мог, что могло случиться, что я так пострадал. Это было на поле боя? Но разве я солдат? Терар подразумевал, что да, но..? Я не помнил ни одного дня на фронте. Впрочем, и из гражданской жизни я не помнил ни дня. Ничего себе мне память отшибло, конечно. Что же со мной случилось?       – Хотя не знаю, хочу ли себя видеть теперь, – неожиданно сдался я же.       – Что такое?       – Я теперь урод.       – С чего ты взял? – возмутился Терар. – Зачем так говорить о себе..       – Посмотри на меня? – вскрикнул я. – Что это такое?       Терар только громко выдохнул. Конечно же, ему было нечего сказать. Кто тут вообще слова найдёт? Кроме всякой херни про то, что я хотя бы выжил. Вот уж спасибо. Так мне нужна эта жизнь без памяти и с физической неполноценностью? Или того лучше – расскажите мне о людях, кому хуже, чем мне. Я хоть порадуюсь от чужого горя.       – На войне всякое случается, – пробормотал Терар, осматриваясь. – Не надо расстраиваться. Давай лучше.. Не знаю. Хочешь попробовать походить?       Я мог только недоумённо вскинуть брови. Я произвольно сесть не могу, а он предлагает мне встать и пойти? Я даже ноги с кровати не спущу.       – Или поесть? Сказали пока кормить тебя вот этим, – Терар указал на пакеты, которые принёс с собой. – Чтобы, ну, твой организм привык сам переваривать пищу.       Я оглянулся на капельницу, которая стояла возле кровати. Год в коме, внутривенное питание, ну конечно. А теперь надо начинать есть нормальную еду, нормальным образом. Надеюсь, я не умру.       – Ну, – есть мне не хотелось, но, наверное, стоило. – Можно.. Попытаться.       – Если всё будет совсем плохо, тебя просто продолжат кормить через катетер, – успокоил меня Терар. – Какой хочешь?       – А они разные? – не понял я.       – Там разные вкусовые добавки, – Терар закатил глаза. – Но текстурно – одна и та же гадость.       Питаться гадостью мне совсем не хотелось, но и форма пакетов, и то, что они походили на тот, что висел на капельнице, как бы намекало на то, что это специальное питание для людей вроде меня. Другое дело, что.. Терар ведь и сам отмечал почти только что? Я для Тёмных – совершенно иной организм. Как я могу есть то, что подходит им? Это же неправильно? С другой стороны, мне и пока я лежал в коме давали что-то "для Тёмных". Я же выжил. Очнулся. Как будто даже не исхудал и не потерял в форме. Значит, и это мне подойдёт. Да и о чём говорить, когда у меня буквально часть тела – Тёмная. Как я могу утверждать, что я совсем иной организм? В лучшем случае, только наполовину.       – Не завидую тебе, конечно, – Терар всё не затыкался. – Но надеюсь, ты быстро поправишься и тебе можно будет приносить нормальную еду. Я принесу тебе вкусную картошку.       В пакете оказалось что-то вроде пюре, но более разжиженное и с более ощущаемыми включениями. Кто-то не умеет нормально размешивать, или так и должно быть? Это ещё и было сладкое. Дрянь какая.       – Фу, блять, – я даже не сдержался.       – Там много сахара, – Терар согласно покачал головой. – Это же основной питательный эле..       – А тут есть вода? – осматриваясь, спросил я. Хотелось запить чем-нибудь эту дрянь. Сахар, или что там ещё плавало, как будто оседало во рту и мне не нравилось, как это ощущалось.       – Конечно, – Терар сразу поднялся. – Какую хочешь? С натрием или хлором?       – А в чём разница?       – Натрий солёный. А хлор такой, металлический. Как будто сладковатый.       – Ну, – мне это ничего не дало. – Давай с хлором.       Хотя я считал странным опираться исключительно на вкус. А польза, вред? Возможно, мне в моём состоянии предпочтительнее пить какую-то конкретную? Стоит ли спросить об этом врача..       – Ну да, как красный, ты должен любить хром.. – пробормотал Терар, прогуливаясь до небольшого холодильника у той стены, и вдруг решил отметить. – Вода стоит тут. Когда сможешь ходить, ну. Бери, не стесняйся. Они сказали, у тебя нет нарушений связи центра с периферией, так что вся проблема только в мышцах. Насколько тяжело тебе двигаться?       Вернувшись сюда, он передал мне бутылку.       – Я даже сесть самостоятельно не могу? – фыркнул я, пока пряча бутылку себе за бок. Пусть лежит поближе.       – Но сейчас же ты сидишь, – заметил Терар.       – Я могу держаться, но не двигаться.       И то я сильно сомневался, что смогу стоять, например, или долго держать что-то на весу. Ну, именно правой рукой. Левая-то всё могла. Единственное моё спасение в этой жизни.       – Ну, в любом случае, тебе надо двигаться. Само по себе ничего не вернётся.       – Это же надо делать под надзором врача? – задумался я. – Он.. Как его зовут?       – Марбас.       – Он же хотел зайти? – вспомнил я. – Он не забыл?       Терар не может найти его и позвать? Хотя я сам не был уверен, что хочу, чтобы меня кто-то осматривал сейчас. Может, завтра или вообще через пару дней? Когда я и сам оправлюсь, и с речью немного наладится.       – Может, он занят, – Терар пожал плечами. – Он следит за всеми больными и бродит целыми днями по всей больнице. Мы можем попробовать и без него? Зеркало буквально вот, – Терар указал на дальний угол. – Я поддержу тебя. Или могу сносить на руках, если станет совсем плохо? Там сядешь на кровать, насмотришься на себя, как следует?       – Давай, – я попытался пересесть ближе к краю, чтобы Терару было удобнее, но едва ли я шелохнулся. Нет нарушения связи центра с периферией, он сказал? Ну да, вижу.       – Давай попробуем. Только сперва.. Надеюсь, меня не убьют.       Отлепив от моей головы все проводки, Терар подхватил меня и стянул с кровати. Это было сделано так легко, что я даже завистью проникся. Меня вот ничто так не слушалось.       Покинув своё насиженное место, я испытал смутное волнение. То, что я не мог как следует вцепиться в Терара, пугало ещё больше. Хотя и он держал меня достаточно крепко, и зачем бы ему издеваться надо мной, я всё равно опасался. А если он бросит меня где-нибудь на полу? Что я буду делать? Когда меня найдут? Сколько я проваляюсь там? Я же даже доползти никуда не смогу..       – Не отпускай меня, – попросил я. – Я упаду.       – Настолько всё плохо? – Терар перекинул одну мою руку через свои плечи и поволок меня к зеркалу. – Мне говорили, что надо двигать тебя. Но, похоже, это не помогло.       – Сомневаюсь, что пассивные движения могли помочь в таком деле.. – пробормотал я.       Немного помочь кровообращению – ещё да, но явно не сохранить мышцы в нужном состоянии. Нет, но неужели все люди, кто переживает подобное, вынуждены вот так страдать? Нет никаких способов быстро приводить людей в нормальное состояние?       – Всё будет хорошо, – таща меня, пропыхтел Терар. – Тебе помогут и ты снова будешь ходить и двигаться, как ты хочешь..       Когда дверь в палату резко открылась, я чуть не умер от страха. Я не хотел, чтобы меня видели в таком состоянии, а тут кто-то вдруг так врывается сюда? Но это был Марбас.       – Зачем вы отключили.. А, – оглядев нас, он тут же успокоился. – Издеваетесь над пациентом?       – Это по обоюдному согласию, – отозвался Терар. – Пациент желает увидеть себя.       Внимательно оглядев нас, Марбас вдруг прошёл в палату.       – Я понаблюдаю, – обозначил он, пристраиваясь у стены. – Очень важно оценить реакцию. Насколько адекватной она будет.       Меня напряг такой интерес, но это мой лечащий врач, в конце концов? Он должен за мной наблюдать.       Терар довёл меня до зеркала и помог мне усесться на кровати напротив него. И хотя я сам хотел увидеть себя, сейчас поворачиваться к зеркалу мне было страшно. Но раз мы проделали этот путь, надо просто сделать это. Возможно, поплакать на глазах у двух посторонних человек, но хоть потом всё закончится.       Выглядел я очень плохо. Бледный, весь мятый и растрёпанный, с красными полосами на лице – следами от пластырей, которые держали трубки аппарата для ИВЛ, – пластырем, закрывающим глаз, и бинтами на руке. Правой. Левую я пока предпочитал игнорировать, хотя в таком белом светлом помещении попробуй не заметь красное пятно. Которое ещё и блики на стены даёт, чтоб его. Никак его не проигнорируешь.       Но хотя бы я не исхудал. Щёки не впали, волосы как будто ощутимо не пострадали. Уже не так плохо? Ладно, мне просто нужно было найти хоть что-то хорошее в происходящем. Так, конечно, не волновали меня ни щёки, ни волосы, ни чтобы там ещё ни было. Но просто хоть что-то приятное.       – Какой ужас, – налюбовавшись, выдохнул я.       Итак, что мы имеем? Я лишился руки, одного глаза. Не могу передвигаться, разговаривать, потерял большую часть воспоминаний. Ничего не забыл? Ах, да. Я нахожусь в больнице, и ладно бы, я был просто пострадавшим солдатом. Но я среди другой стороны. И что я тут делаю, почему они меня лечат? Я пленный? Терар сказал, что нет, но что тогда происходит? О чём и с кем он договаривался? А что будет, когда я поправлюсь? Что я буду делать дальше?       Когда я заговорил, Марбас встревоженно вытянулся:       – Что с вашей.. – от шока он и сам разучился говорить. – Речью?       Я даже усмехнулся. Даже врач в ужасе с того, что со мной стало. А сколько случаев он видел? И что, мой – такой впечатляющий?       – Он с самого начала так говорил? – Марбас обернулся к Терару, и тот пожал плечами.       – Ну да?       – Ужас, блять, – вздохнул он, снова оборачиваясь ко мне. – И в целом, судя по всему, ваше состояние просто отвратительное?       – Ну, – я склонил голову, устав сидеть. – Если вы про то, что я очень слаб..       – Терар, – вдруг Марбас обратился к нему. – Оставьте нас, пожалуйста.       Даже не видя Терара – он стоял у меня за спиной, – я как будто ощутил, как атмосфера вокруг накаляется. Интересно, это просто ощущение, или Терар умеет делать что-то такое? Магия, всё-таки. Умею ли я так же? Здорово внушать угрозу людям, ничего даже не говоря.       – Зачем? – настороженно спросил он.       – Молодому человеку будет неловко от вашего присутствия.       – А что вы собрались с ним делать? – Терар всё не унимался, и Марбас вскинул брови, явно недовольный.       – Мне напомнить, кто я и кто вы? На выход.       Терар оглядел меня, но всё же направился к дверям. Мы с Марбасом проводили его взглядом, и как только дверь за ним закрылась, Марбас обречённо выдохнул.       – Вот что с ним прикажешь делать? – проворчал он, и посмотрел на меня. – Он вас ещё не достал?       – Нет? – я даже немного удивился. – Всё хорошо.       – Если будет надоедать, скажите кому-нибудь, его прогонят.       Я так и не понял, почему я должен это делать. Но если это совет на будущее, когда Терар всё-таки доведёт меня своими странными фразочками, то ладно.       – Он от вас не отходил тут, – пожаловался Марбас. – Я думал, когда вы проснётесь, вы его видеть не сможете. Нас лично он уже всех достал вот так. Ладно, всё. Мы должны поговорить о вас. Как вы себя чувствуете?       – Плохо, наверное? – я пожал плечами. – Вы видели, как я двигаюсь. Слышите мою речь. И я.. Ничего не помню? Ну и.       Я поднял левую руку, так ссылаясь на неё. Говорить вслух не хотелось.       Марбас невпечатлённо вскинул брови.       – Простите мне мою чёрствость. Но мы в военном госпитале, и за свою жизнь я насмотрелся на такое. Что потеря глаза и протез руки не кажутся мне жуткой травмой.       Я только кивнул. Я прекрасно понимал, что люди вокруг не обязаны прыгать вокруг меня и успокаивать. Но сказать хотелось.       Марбас же, тяжело выдохнув, прошёл ближе ко мне, и сейчас, когда я мог более адекватно воспринимать происходящее, я с интересом оглядел его. Это был высокий мужчина уже в возрасте, – хотя я всегда был уверен, что Тёмные не стареют, – и с вечно хмурым лицом. Сейчас уже можно было утверждать? Но выглядел он действительно сурово. Впрочем, с такой работой, было бы странно, сохрани он хоть сколько-то жизнелюбия.       У него тоже были рога – зелёно-розовые. Цвета были не яркими, а потому смотрелось странновато, но симпатично. На удивление хорошее сочетание. Всё лучше, чем ярко-красный..       – Считаю, я должен немного рассказать вам о том, что происходит, – заговорил Марбас. – Вы находитесь в военном госпитале в Нерепаре.       Я поджал губы. Это же столица Тёмных, если не ошибаюсь? И самое время вернуться к вопросу, где я и что произошло. Как я здесь оказался? Почему я, светлый, нахожусь здесь, в военном госпитале, а не в.. Не знаю, в какой-нибудь тюремной больнице? Или где меня должны содержать? В бараке в концлагере? Почему меня лечат? Выглядит так, будто подозрительно много ресурсов и времени тратится на какого-то светлого. Аж палату отдельную мне выделили. Или у них всегда так мало пациентов? Или это связано с моим происхождением? Меня, в таком состоянии, да к десятку тёмных солдат. Меня быстро избавят от всех мучений.       – Вы знаете, что со мной случилось?       – Нет. Терар принёс вас в отвратительном состоянии, бросил тут и сказал спасать. Пока все бегали с вот такими глазами, – Марбас сложил руки у лица, – он успел договориться с Комиссией и пришёл приказ о том, чтобы вас спасли во что бы то ни стало.       Я удивлённо вскинул брови. И что за Комиссия? Совет же должен выдавать такие приказы, нет? Терар и сам говорил, что договорился с Советом..       – У меня было такое же лицо, – понимающе фыркнул Марбас, и я попытался заговорить:       – Я.. Пленный, получается?       Всё же хотелось узнать свой статус. Для пленного, опять же, со мной слишком хорошо обращались. Но если я не пленный, то кто? Кем ещё я могу быть в таком месте?       – О-о, – Марбас усмехнулся. – Были бы вы пленным, вас бы держали не здесь.       Звучало многообещающе.       – И простите за откровение, над вами бы никто так не старался. Терар вынудил Комиссию позаботиться о вас, так что все мы..       Скривив губы в отвращении, он оглядел меня. Из-за нашего расположения получалось так, что он смотрел на меня сверху вниз. Тоже выглядело так себе.       – Вынуждены, – процедил он. – Простите. Но я думаю, вы понимаете, что для нас вы..       – Враг, – подсказал я. Марбасу, кажется, было неловко говорить об этом? Но ничего. Я всё понимаю.       – Да. Хотя я наблюдаю вас уже целый год, всё никак не могу смириться с тем, что ставлю на ноги светлого.       – Простите.       – Да в чём ваша вина? – только отмахнулся он. – Вы же не сами сюда пришли. А приказ есть приказ.       – Спасибо.       Я правда был искренне благодарен ему. Через неприязнь помогать кому-то – это очень сильно, на мой взгляд? Хотя мне всё больше начинало казаться, что за строгостью и неприязнью кроется не сказать, что симпатия, но банальное человеческое отношение. Снисхождение, если хотите. Это ваш старый преподаватель, который где-то груб, но всё же прослеживается в его словах какая-то забота и сочувствие. Я уже встречал таких людей..? Но мне как будто был хорошо знаком этот образ.       – Вы же ещё и.. Ничего не знаете о нас? – я предполагал, не утверждал. – Но как-то лечите меня.       – Мне пришлось изучать литературу, – Марбас покачал головой. – Благо, у нас много чего сохранилось о вас.       – Ради одного случая? – восхитился я. – Простите. Я вас даже отблагодарить не могу.       – Как увлечённый делом человек, я даже рад узнать что-то, связанное с медициной. Даже если в жизни эти знания мне мало пригодятся.       Я не хотел повторяться со словами благодарности, так что осталось только виновато отвести взгляд. Человек страдает, и ради чего?       – И раз уж заговорили, – вздохнул Марбас. – Я надеюсь, вы понимаете, что вы для нас – иное существо, с совершенно другой анатомией и физиологией?       Я покачал головой, насколько позволяла слабость мышц. "Иное существо", блять.. Хотя, конечно, разумное замечание. И очень интересное. Подумаю об этом вечером, когда останусь наедине с собой.       – Если вы заболеете или с вами что-то случится, мы ничего не сможем сделать. Я понимаю, что травмы в основном носят случайный характер. Но всё же постарайтесь не травмироваться и никак не повреждаться. Потому что мы вам помочь ничем не сможем. Хотя, – с новой силой и как будто новым раздражением начал Марбас, – я в жизни бы не подумал, что возможно существование помеси. Когда встал вопрос о том, что делать с вашей рукой, и Терар сказал, что на вас сработает кристаллизация, я чуть не ёбнул ему. Однако ж.       Он демонстративно уставился на мою руку.       – Если я не ошибаюсь, за всю историю после катастрофы, вы – первый случай подобного рода.       – Сомнительное достижение. Я бы предпочёл быть обычным.       – Да, – согласно протянул Марбас. – Плохо выбиваться из нормы. С той же точки зрения, что сейчас вы среди нас, а мы понятия не имеем, что с вами делать, в случае чего.       Ну.. Давайте подумаем, что со мной может случиться такого. Марбас говорил о травмах. Различные царапины, ранения, переломы как самое страшное.. Вот чего точно стоит избегать, и очень внимательно. Особенно последнего. Второе по значимости уязвимое место, наверное, это ЖКТ? Хотя я уже думал об этом. Меня в коме кормили растворами для них. Сейчас я выпил полпакета, и ничего? Но я послежу за собой, конечно. Жаль только, что и я себе ничем помочь не смогу, в случае чего-то серьёзного. Был бы я врачом, или хотя бы немного разбирался в медицине..       – Но, – осторожно начал я. – Раз я помесь, значит, некоторые ваши.. Вещи всё же могут работать и на мне?       – Ну, очевидно, да, – Марбас снова глянул на мою руку. – Но это не значит, что мы можем надеяться на нашу медицину. Так что всё равно будьте осторожнее.       После тяжёлого вздоха Марбас снова заговорил:       – Итак, Ренске. Возможно, Терар уже что-то рассказал вам про ваше состояние. Я повторю. Способность к передвижению со временем восстановится, но вам придётся поработать. Сразу, я сразу вам скажу, вы не встанете и не пойдёте, но прогнозы у вас хорошие. Так что.. Не страдайте, – как будто уже устав от моих вздохов, Марбас поморщился. – Не плачьте. Не жалейте себя. Ешьте. Пейте. Понемногу двигайтесь. Я буду заходить каждый день, так что смиряйтесь. От меня вы так просто не избавитесь.       Тут я даже хихикнул. Хотя Марбас говорил довольно грубо, ну и ясно дал понять, что ничего, кроме отвращения, он ко мне не испытывает, у меня складывалось ощущение, что он всё равно хороший человек. Ну да, такой у него приказ, и не может же он ослушаться.. Но, наверное, мне хотелось верить, что дело не только в этом.       – И скоро вами займётся ещё один врач. Я отвечаю за ваше физическое состояние, а он будет разбирать пропажу вашей памяти и помогать вам с..       Так и не найдясь со словами, он подвигал рукой возле головы.       – И так же он будет писать прошение Комиссии насчёт вашей присяги.       Я, подумав немного, недоумённо вскинул брови. Чего? Какой ещё присяги?       – И как только вы полностью оправитесь, и я, и Сет Сада решим, что вы готовы, вы вернётесь на фронт.       – "Вернусь"? – не понял я. – А я разве.. Солдат?       – А кто? – Марбас нахмурился. – Где ещё, вы думаете, вы бы получили такие ранения? Вы вообще помните, что мы находимся в состоянии войны?       – Ну да, – пробормотал я. – Помню. Мы же говорили, что я ваш враг. Просто.. Я вообще не помню, что произошло?       – Ну, – вставая, Марбас хлопнул себя по коленям, – это вы будете обсуждать с Сада. А я вернусь завтра. Мы с вами ещё раз побеседуем, я назначу вам план занятий, и будем стараться.       Уже у дверей он сказал:       – Поправляйтесь, Ренске.       – Меня зовут Итше, – аккуратно поправил его я. В первый раз не получилось это сделать, но сейчас ничего не мешало.       – Это ваше первое имя. А мы обычно используем второе. До свидания.