Дом под кожей

      

«Иногда ты возвращаешься не потому, что хочешь, а потому что дом помнит твои шаги»

            Мира Кейн стояла на крыльце и не двигалась.                    Ключ от дома лежал в ладони – тяжёлый, как будто отлит из вины. Старый, с рыжеватой царапиной у основания. Будто кто-то когда-то пытался вставить его не в ту дверь.                    А может – не в ту жизнь.                    Рядом стояла тётя Дженнифер – худощавая, с жёстко собранными волосами и прямой спиной. Лицо у неё было закрытое, усталое, словно в глазах поселился не возраст, а память.                    – Можешь просто зайти, – сказала она тихо. – Это всего лишь дом, Мира.                    Мира не ответила.                    Никакой дом не бывает «всего лишь» домом, если ты ушла отсюда другим человеком, а вернулась – собой. Только с пустотой внутри.                    Она вставила ключ в замок.             Щелчок был сухим, будто затаённым.                    Хлопок двери – и всё изменилось.                    Она вдохнула запах дома. Заплесневелая древесина. Сухие цветы. Пыль в обоях. Такой запах бывает только в местах, где слишком долго молчат.                    Дом встретил её без звука – но не без присутствия.                    Всё было на месте – и в то же время не так.             Как будто кто-то постарался расставить всё обратно… но не туда, где это стояло по-настоящему.                    – Я прибралась, как ты просила, – сказала Дженнифер, входя первой. – Мебель оставила. Фотоальбомы тоже. Вещи не спускала – подвал всё ещё заколочен.                    Она остановилась, осматриваясь.                    – Оформим бумаги, когда решишь. Я не настаиваю. Просто подумай: нужно ли тебе это всё?                    Жить? Помнить? Забыть? – подумала Мира, но ничего не сказала. Только кивнула.                    – Я оставлю ключ от заднего входа. Мало ли. И да, я уеду до вечера. Позвоню, если что.                    Она положила ключ на полку и ушла, не попрощавшись.             Дверь закрылась – и наступила тишина. Не мёртвая. Не пустая.             Ожидающая.                    Мира осталась стоять на коврике, по которому когда-то бегала босиком. Теперь он был выцветшим, с затёртым узором. Она сделала шаг – доска под ногой скрипнула резко.                    Дом будто вздрогнул. Или это ей показалось.                    Она прошлась по комнатам.                    Кухня – как в памяти: плитка с отколотым краем, пятно от кофе, выщербленный край стола.             В гостиной взгляд сразу упал на портрет тёти – подарок от её мужа. Диван. Пустая этажерка. Полупрозрачные шторы – чуть колышутся. Сквозняка не было.                    В прихожей – зеркало. Мутноватое, будто запотело изнутри.                    В отражении – Мира. Только свет в нём казался тусклее.                    Она посмотрела себе в глаза.             Никакого узнавания. Никакого возвращения. Только пустота.                    На втором этаже – её старая спальня.             Окно приоткрыто.             На подоконнике – медвежонок. Один глаз вышит заново, не в цвет. Она не помнила, чтобы он был здесь. Или был – с двумя глазами?                    На комоде – стопка книг. На обложке тетради её почерк: «Мира К».             Она открыла тетрадь.             Пусто.                    Никаких записей. Только отпечатки пальцев на первой странице.             Не её.                    Она села на кровать осторожно. Не касаясь одеяла.             Тело не хотело расслабляться.             Казалось, стоит лечь – что-то приблизится. Может, воспоминание. А может, голос.                    Ночью она проснулась от звука.                    Он был тихим. Почти неразличимым. Но был.                    Шаг. Один. Ещё. Лёгкий – как у ребёнка. Из коридора. К двери спальни.                    Остановился.                    Мира затаила дыхание. В комнате не тикали часы – стояли.                    Она не пошла проверять.             Не встала.             Только посмотрела в зеркало – и увидела, как оно дышит.                    Дом помнил её. Даже если она – нет.                    Заснуть больше не получилось.             До рассвета оставалось два часа.             Тьма за окном висела, как плотная смола.                    Мира лежала, не двигаясь.             Слушала, как стучит сердце. Тихо.             Слишком тихо.                    Потом – снова звук. Внизу. Щелчок.                    Пауза. Затем – мягкий стук.             Будто отодвинулась дверь.             Или отпала доска.                    Она села. Не включая свет. Прислушалась.                    Щелчок выключателя в прихожей.             Свет не загорелся. Но она услышала его.             Точно. До дрожи знакомо.             Так она делала в детстве.                    Она не пошла вниз.             Просто осталась сидеть.                    Пальцы дёрнулись – хотелось что-то записать: звук, время, ощущение.             Но мысль оборвалась.             Потому что она поняла: этот момент уже был.                    Эта ночь уже случалась.                    Утром всё было на месте. Свет. Пыль. Голубоватый отблеск на обоях.             Почти всё.                    На кухне стояла чашка. Чистая. Не её.                    Чашек было шесть. Вчера она поставила пять в шкаф. Помнила это точно.                    На столе была шестая. Тонкое стекло. Без пыли.                    Мира смотрела на неё, как на чужака.                    Кто-то пил из неё? Или это она – но забыла?                    Я устала, – подумала она. – Просто не привыкла. Дом шумит, как старый мотор, и всё.                    Она вымыла чашку. Спрятала в шкаф.                    Потом долго смотрела на свои руки.             Проверяя – нет ли на них чего-то чужого.                    Днём позвонила Дженнифер.                    – Ты в порядке?                    – Да, – чуть запнувшись. – Просто… странно быть тут одной.                    – Да. Этот дом не любит одиночества.                    Пауза.                    – Не забывай проветривать. Там воздух… тяжёлый.                    – Я помню.                    – И не ходи в подвал, – добавила тётя уже почти автоматически. – Он опасен. Лестница старая.                    – Хорошо.                    Мира не стала говорить ни про чашку, ни про шаги, ни про выключатель.                    Позже она сидела у окна.             На заднем дворе колыхалась бельевая верёвка. Хотя белья на ней никогда не было.                    Из стены, со стороны подвала, раздался глухой стук. Один. Чёткий.             Как кулак по дереву.                    Мира встала.             Не потому что хотела пойти посмотреть – просто в комнате стало невозможно находиться.                    Накинула куртку и вышла во двор.                    Ветер был резким, сырой.             И вдруг – запах дыма. Едва уловимый. Почти иллюзорный.                    Но он был.                    Так пахнет в старых домах.             Или там, где горит бумага.                    Этот дом не был просто пустым.                    Он был голодным.                    И что-то в нём помнило её лучше, чем она – себя.