На той стороне парты

Школьный звонок, этот вечный гонг рабства, наконец-то ревёт на свободу. Последний урок закончился, как будто его кто-то обрезал. Карина с глухим облегчением застёгивает рюкзак — не потому что тяжело, а потому что символично. Первый день выдался… насыщенным. По школьному коридору катится волна голосов, смеха, запахов дешёвого спрея и булочек из буфета. Всё перемешано, как будто школа не закончила быть детским садом, только выросла в высоту и уровень истерии. — Карин, ну ты видела эту новенькую училку по англу? — на бегу спрашивает Маша, та самая, что всегда носит кофту с Микки-Маусом и делает вид, что не переживает за ЕГЭ. — Видела, — Карина недобро щурится. — Она как капучино с солью. Вроде и тёплая, и бодрит, а потом горло дерёт. — Да у неё такие шпильки, что я думала, она нас сейчас на них всех посадит. Карина хмыкает и выходит с подружками через парадные двери. Солнце уже висит низко, осеннее, почти горизонтальное. В Москве сентябрь — это когда воздух пахнет асфальтом, листьями и резиной. И свободой. Немного. Во дворе — родительские машины, охранник курит за углом, дети младших классов бегают как в замедленном кино. Всё выглядит уютно, почти киношно, если бы не пятна на школьных стенах и чей-то рюкзак, забытый на скамейке. Карина идёт по ступенькам вниз и говорит: — Первый день — это как трейлер к фильму, который ты не выбирала. Но билеты уже куплены. — Ага, — смеётся другая девчонка. — И попкорн уже горит. — Михайлова! — вдруг раздаётся сзади. Голос. Тот самый. Вырезанный из шёлка, но прошитый сталью. Карина оборачивается — на верхней ступеньке, в строгости чёрного пальто и с тонкой папкой в руке, стоит Кристина Павловна. Тень от её фигуры падает на ступени, и почему-то именно эта тень кажется Карине более выразительной, чем вся речь учителя литературы за год. — Не потеряй запал, — тихо говорит Кристина, без улыбки. — Постараюсь, — отвечает Карина, и голос у неё — почти сухой. Но глаза — нет. — До завтра. Кристина поворачивается и уходит обратно в здание. Карина, чуть прищурившись, смотрит ей вслед. Подруги, не понимая, замирают. — Это чё было? — Не знаю, — Карина пожимает плечами. — Может, благословение. А может, проклятье. Разберусь позже. Она идёт домой пешком. В наушниках играет что-то спокойное — London Grammar, может быть, или старый Arctic Monkeys. Сумка через плечо, ветер ловит подол её куртки, как будто дразнит. Она не спешит. Ей нужно это время — не для прогулки, не для того, чтобы разжевать домашку. А чтобы разложить чувства по полочкам. Но, увы, полки пока падают одна за другой. Кажется, впервые за долгое время ей захотелось завтра — не выходного, не игры, а просто — следующего дня. Потому что там, в классе с чёрной доской, сидит причина, почему она снова чувствует себя живой. И не факт, что она это переживёт. Карина жила через дорогу от школы — буквально. Настолько близко, что могла проспать, одеться за четыре минуты и всё равно успеть только на урок. Старый пятиэтажный дом с облупленным подъездом, серый, как половина дворовых кошек, уже встречал её знакомым скрипом дверей. В квартире — тепло. Домашний. Там пахло не чистящим средством или фейри, а её жизнью: немного шерстью, немного какао, немного свободой. Первым встречает Фика — большая бойцовская собака с глазами «как у предателя из фильма». Она грохотом лап подбегает, фыркает и кладёт голову на колени, будто проверяя: «жива ли ты?» — Да-да, малыш, пойдём, — улыбается Карина, надевает кроссовки, берёт поводок, и вот уже они вдвоём спускаются по лестнице. Во дворе тихо. Сентябрь. Воздух — прохладный, но ещё не угрожающий. Листья шелестят под ногами, как будто шепчут: «Ну давай, давай, живи…» После прогулки — рутина. Но рутина у Карины особенная. Кормит кошку Спампи (злобную, как критик в интернете), убирает со стола чужую чашку (хотя живёт одна), включает колонку на кухне — и на пару минут поёт в ложку как микрофон. Она переодевается в спортивные шорты, майку с номером, кидает форму, кроссы и бутылку воды в сумку — и идёт к машине. У неё серый Honda Civic, совсем не гламурный, а наоборот, резвый, там стоит двигатель от какой-то другой тачки. Свобода в четырёх дверях. Когда Карина садится за руль, на её лице возникает выражение взрослости, которое раньше можно было увидеть только в зеркале на финале турниров. Она по-настоящему взрослая. Ей — восемнадцать. Водительские права получены в марте. С этого момента всё — на её ответственности. Она живёт одна. Не потому что сирота, не потому что в бегах. Просто так сложилось. Мама живёт на юго-западе, и они видятся. Но тут — её территория. Ей, на удивление, хорошо одной. Музыка — на фоне, дорога — знакомая. Спортивная школа в десяти минутах езды. В зеркале заднего вида — отражение её глаз. Сосредоточенных. Но не совсем. Потому что мысли — опять туда. Кристина Павловна. Эти шпильки. Этот голос, как стальной канат. Эти глаза, которые будто насквозь. Что-то было в этом взгляде, что заставляло Карину перестать жевать жвачку и слушать. А ведь это умение — дорогого стоит. Карина щурится, тормозит на светофоре. «Просто красивая. Вот и всё», — думает она. «Да, строгая. Да, немного киношная. Но бывает. Это просто… гормоны, да.» Она увеличивает громкость музыки. За окном — пробки, но в машине — её ритм. «Мне вообще некогда этим заниматься. У меня тренировка, потом сочинение, потом мама писала, что надо заехать. У меня жизнь.» Она сжимает руль чуть крепче. «Я — сильная. Мне не пятнадцать. Я не буду влюбляться в учительницу. Это даже звучит как дурацкий фанфик с форумов девятого класса.» И всё же... во вспышке встречного света — в воображении — та самая улыбка. Строгая. С намёком. И Карина снова думает: «Чёртова Кристина Павловна.» Она сворачивает на мост. Вдали — огни спортшколы. Там ждут мяч, паркет, команда, игра. И именно игра, думала Карина, — единственное место, где она всегда контролирует мяч. Где она точно знает: либо ты бросаешь, либо тебя блокируют. А в жизни с Кристиной — всё наоборот. И это злило. Но, чёрт возьми, как же захватывало. На парковке у спортшколы пахло мокрым асфальтом и мятой жвачкой. Вечер медленно оседал на город, будто кто-то потушил небо в темно-синюю акварель. Фары машин вырезали в сумерках живые тропы. Здание спортшколы — серое, квадратное, как старое советское детство, — всё ещё светилось изнутри, как батарейка, которая никак не садится. Карина вышла из машины, хлопнула дверью — жестко, почти с вызовом. В руке спортивная сумка, на лице — решимость. Она всегда немного переигрывала решимостью, чтобы скрыть всё остальное. Спорт был её броней, её театром. Здесь не надо было быть милой. Надо было быть точной. В раздевалке — шум, девчонки перекидываются словами, как мячом: — Кааарин, ну ты где ходишь, уже думали, что ты за компом уснула. — Смешно, Ань, смотри, чтобы также быстро придумывала на площадке — Карина улыбается, хотя в голове: Кристина Павловна..., и внутри будто бы взрыв. Мгновенный. Пронзающий. На паркете было прохладно, пахло деревом, потом и чем-то сладким — как будто кто-то ел мятный леденец и забыл выбросить обёртку. Карина выходит в центр. Её форма обтягивает тело точно — ни одного лишнего движения, как в балете. Волосы убраны в хвост, на щеках лёгкий румянец. Она становится у линии. — Играем? — бросает она тренеру. — Ты опоздала. — Я зато не ною. И не заплачу. Ни от кого, никогда. Тренировка начинается с обычного — разминка, проходы, пассы. Но в каждом движении Карины чувствуется что-то острое. Как будто мяч — не просто мяч, а способ что-то доказать. Она легко проходит защиту, делает финт, ещё один — резкий отскок, бросок. Трёхочковый. Чисто, без звука. — Ставь ей двоих, — кричит тренер. — У Михайловой сегодня перегруз. Карина не протестует. Она знает: сейчас ей нужно быть на грани. Нужна боль в теле, чтобы утихла путаница в голове. Кристина Павловна... Каждый раз, когда она поднимается на бросок, перед глазами — не кольцо, а лицо Кристины: холодное, строгое. И в то же время — магнетическое. Она трясёт головой, сбрасывая это, делает ещё один бросок — мимо. — Сосредоточься, — рычит тренер. — Ты же в сборной. Ты не девочка. Да, не девочка. Но почему внутри — всё трещит. На второй час тренировки начинается спарринг. Карина двигается агрессивно, на пределе. Каждое касание, каждый толчок — будто срывает кожу с мысли о ней. Она ловит мяч, делает проход по флангу, слышит, как кто-то сзади кричит: — Кааарина! Справа! Она делает пас — идеальный. Очко. Все хлопают, но она даже не улыбается. Это не помогает. Ни бег, ни броски, ни даже боль в лёгких. Кристина Павловна — как вирус, который не лечится усилием. После финального свистка она садится у стены, пьёт воду, мокрая майка прилипает к телу. Дыхание ровное, взгляд — усталый. Девчонки болтают, кто-то смеётся, кто-то жалуется на учёбу. — Каринка, ты чего такая тихая? — Просто думаю, — отвечает Карина. — О чём? — О том, что следующий матч мы должны затащить. И что история — бесполезный предмет. — А-ха-ха, ты прям как с мемов. Карина улыбается, но внутри — не мем. Внутри — Кристина Павловна, и её голос: "У нас не детский сад, мисс Михайлова". На выходе из спортшколы она задерживается у окна. Смотрит на своё отражение. Уставшее, взрослое, всё ещё сильное. Но в глазах — тень. Если бы она не была преподавателем… Если бы я не была той, кто всегда убегает первым… В машине тихо. Музыка не играет. Карина едет домой, держа руль двумя руками. За окном — Москва. Большая, как взрослость. А в груди — тишина. И жгучее, безнадёжное желание, которое ни мяч, ни холодный душ не унесёт. Квартира встретила Карину привычным запахом: кошачий корм, хлорка из ванной и немного духов с капюшона её толстовки, брошенной ещё утром на стул. Спампи — её злющая полосатая кошка — метнулась из коридора, как маленький призрак. Карина открыла дверь шире: — О, мамочка вышла на кормёжку, ага. Сейчас, сейчас, ты моя кусака... Следом с глухим топотом вывалилась Фика — огромная, нелепая собака, наполовину стаффорд, наполовину танк. Она ткнулась в ногу Карине и вздохнула, как будто хотела сказать: «Ну наконец ты пришла, босс». — Так. Вы обе — молчать. Я вообще герой: сегодня был день психических срывов и трёхочковых. Мне нужен крахмал. И углеводы. На кухне она включила воду, насыпала макароны в кастрюлю, бросила туда щепотку соли, как будто бросала вызов Вселенной. На плите зашипело. Холодильник глухо грохнул дверцей, пока она доставала кетчуп. Макароны с кетчупом. Приз зрительских симпатий за лучший ужин одиночества. Она рухнула на диван в зале, положив телефон на живот. Глаза устали, но голова продолжала жужжать. Кристина Павловна… У неё вон какое лицо. Интересно, у неё есть парень? Или, может, она... Стоп, Карина. Ты ведёшь себя, как девочка. Ты взрослая. У тебя машина, ипотека на макароны и животное, которое лает на холодильник. Телефон дрогнул в руке. Телеграмм. Открыла. На экране — список контактов, синие кружочки сториз. Один из них: @kp.volkova. До этого она пробивала по базе данных Кристину и добавила себе в контакты ее номер. Карина прищурилась. — К-к-к… Кристина Павловна? Имя было подписано без изысков. Аватарка — чёрно-белое фото. Стильная, уверенная, опасная. [https://imgfoto.host/i/xp3g91] — Ну вот это ты зря, мадам, — прошептала Карина и ткнула кружок. Экран замигал. Видео: Кристина в кафе, держит чашку, говорит на английском, мягко, уверенно. "Когда вы используете past perfect — не бойтесь паузы, она работает на вас." Следующее — фото книг. Подпись: "Мой сентябрьский список. Делитесь своими." И последнее — 15-секундное видео в парке, вечерняя Москва, листья. Внизу: "Просмотрено". Карина зависла. — Бл... Я только хотела глянуть. Теперь она увидит. Что я её смотрю. Отлично. Начало положено. Телефон предложил: "Подписаться на канал?" Она хотела закрыть. Палец дрогнул — тык. Подписано. И всё. Теперь она там. Внутри. В жизни Кристины Павловны Волковой. Её канал оказался небольшим, уютным. Без пафоса. Записи: ✉️ "Почему я вернулась из Англии" ✏️ "Как я завела привычку читать по 50 страниц в день" 📚 "Лучшие методики для ВПР и ЕГЭ — бесплатно, без воды" 🍷 "Женщина и одиночество: мысли после 30" Карина перечитывала посты, как будто искала в них что-то, чего не знала: кусочек голоса, интонацию, человеческое. Зачем она мне так понравилась? Это же просто преподаватель. Просто… женщина. Красивая. Умная. Одинокая. Ммм… Нет. Нет-нет-нет, Карина, выключи мозг, и ешь свои макароны. Она выключила плиту, переложила макароны в тарелку, полила кетчупом, вздохнула. Телефон снова дрогнул. Новое сообщение в канале: "Спасибо тем, кто недавно подписался. Я вас вижу. 😌" Карина уронила вилку. Спампи мяукнула. — Да ну тебя, — сказала она в экран. Она усмехнулась, но щеки покраснели. Карина развалилась на кресле, закинув ногу на подлокотник, как будто хотела стереть с тела и разума всё прилипшее за день: взгляд Кристины Павловны, её голос — чёткий, строгий, но всё равно такой… завораживающий. «Ну и к чёрту», — пробормотала она, взяла в руки телефон, открыла ленту и с остервенением начала её пролистывать. Пальцы мельтешили, будто хотели вытереть воспоминания. Мемы, видео, шутки — всё казалось пустым. Сердце всё равно упрямо стучало в ритме: «Кристина… Кристина…» Карина фыркнула, выключила экран, встала, резко отодвинула стул и направилась к компьютеру. — Ладно, пошли всех развалим в CS, — усмехнулась она себе. Она включила наушники, запустила игру, закинулась на сервер. — Hey, guys. Ready to win or just feed again? [Привет, ребята. Готовы победить или просто еще раз пробете?] — кинула она в голосовой чат, быстро переключаясь на английский. — You girl? [Ты девушка?] — отозвался кто-то с явным скепсисом. — No, I'm 11 years old, my voice just hasn't broken yet, [Нет, мне 11 лет, просто мой голос еще не сломался.] — усмехнулась Карина, делая хедшот в первом раунде. Несколько матчей подряд она играла с холодной концентрацией. Улыбка возвращалась на лицо — вот здесь, в игре, она снова была собой. Никто не дергал душу. Только скилл, реакция и голосовой чат, где она властвовала, как на площадке. После трёх матчей Карина сняла наушники, встала и потянулась. Было уже около одиннадцати. Машинально проверила домашку в школьном чате. История? В пролёте. Математика? Так, сейчас всё решу за 10 минут. Английский — «написать мини-сочинение о себе». Карина усмехнулась. — Ну, Кристина Павловна, раз ты хочешь мини-сочинение — держи. Только не обижайся. Она вернулась к ноуту, открыла Google Docs и начала печатать, играя пальцами, как по клавишам фортепиано: “Me, Myself and Moscow” [Я, Я сам и Москва] I’m Karina. I like basketball, dogs, sarcasm and winning. I hate raisins in cookies and people who take things too seriously. I live across the street from our school, which is convenient when I sleep in after late CS matches. This summer I went to the sea — Abkhazia. No resorts, just wild beaches, salty hair, sunburned shoulders, watermelon for dinner, and endless games of uno in the tent when it rained. I swam until my fingers wrinkled and wrote bad poetry in my notes app at 2 AM, lying under stars that didn’t need filters. I live alone, which sounds dramatic, but it’s actually perfect. My mom’s not far, just in another part of the city. We’re fine. I like the quiet. Except when my cat Spampi terrorizes my dog Fika — they have a toxic relationship, and I’m their exhausted therapist. My dream? Win the city basketball championship, get into a university that doesn’t suck the life out of me, and maybe, just maybe, figure out what the hell I’m supposed to do with everything I feel. I’m 18, but some days I feel 40. Other days I feel like I’m still 12. Depends on the playlist. P.S. – I’m pretty good at English. So challenge me. I dare you. [Меня зовут Карина. Я люблю баскетбол, собак, сарказм и победы. Я ненавижу изюм в печенье и людей, которые относятся ко всему слишком серьезно. Я живу через дорогу от нашей школы, что удобно, когда я отсыпаюсь после поздних матчей по КС. Этим летом я ездила на море в Абхазию. Никаких курортов, только дикие пляжи, соленые волосы, загорелые плечи, арбуз на ужин и бесконечные игры в "уно" в палатке, когда шел дождь. Я плавала, пока у меня не сморщились пальцы, и писала плохие стихи в приложении "Заметки" в 2 часа ночи, лежа под звездами, которым не нужны были фильтры. Я живу одна, это звучит драматично, но на самом деле это прекрасно. Моя мама живет недалеко. Мне нравится тишина. За исключением тех случаев, когда моя кошка Спампи терроризирует мою собаку Фику — у них сложные отношения, а я их измученный психотерапевт. Моя мечта? Выиграю чемпионат по баскетболу, поступлю в университет, который не будет высасывать из меня душу, и, может быть, только может быть, пойму, что, черт возьми, я должна делать со всем, что чувствую. Мне 18, но иногда я чувствую себя на 40. В другие дни я чувствую себя так, словно мне все еще 12. Зависит от плейлиста. P.S. – Я неплохо говорю по-английски. Так что бросьте мне вызов. Попробуйте.] — K Карина перечитала, прикусила губу, снова хихикнула. Вроде идеально. Достаточно формально, чтобы не докопаться, и при этом — дерзко, с намёком. Чтобы не забыли. Чтобы точно запомнили. Сохранила. Распечатала. Закрыла ноут. Но мысли… всё равно снова поползли к глазам Кристины, к тому, как она держала руку на доске, к её лёгкой усмешке. «Да ладно тебе. Просто училка. Просто…» Карина включила музыку погромче. И пошла мыть посуду.