Дай мне жить

      Из глубины комнаты Найджел взглянул на мольберт глазами профессора Бюжо — со всей строгостью к себе и недоверием. В плане техники выходило недурно, но навык накладывать мазки это ведь еще не картина. К самому процессу Найджел охладел безвозвратно, воспринимая некогда отдушину теперь лишь как обязательство, требующее себя завершить.       Трещина в отношениях с Бетт предсказуемо разверзлась в пропасть. В сторону Найджела Бетт больше не позволила себе ни единого оскорбления, но выражение ее глаз не требовало никаких слов: все, что она о нем думала, было написано на лице. От Джесс тоже повеяло холодом, и хотя та все еще старалась держаться с ним нейтрально, с оглядкой на подругу выходило практически комично. Насчет Стива и Рика Найджел не был уверен, но Крис, как и Джесс, точно принял сторону Бетт, и все теперь просто ждали, когда картина будет окончена. Прежним к нему осталось лишь отношение со стороны Джеральда, Уэйн вел себя как ни в чем не бывало, общался с Найджелом с той же легкостью, шутил и несколько раз подвозил его к дому. Спокойствие Джеральда было почти что наглостью — до того упорно он делал вид перед друзьями, что фатальной трагедии в недавних событиях он не видит. Впрочем, выправляло это ситуацию едва ли, если не сказать, что эффект наступал и вовсе обратный: приходя в дом к Джесс, Найджел ощущал себя яблоком раздора. Завершить картину он решил дома.       — Искренние поздравления, мистер Норманд, своего вы добились, — бросил он Адаму, вернувшись домой, держа завернутый в бумагу холст под мышкой.       — Тебе еще не надоело жалеть себя, Найджел? — поинтересовался Адам в ответ.       Найджел прошел мимо, не обронив больше ни слова.       — Твоя кислая рожа ничего не изменит в отношениях как с ними, так и со мной, — донеслось в спину.       Дверь в свою комнату Найджел демонстративно запер на замок: он не ждал, что Адам вломится к нему с настойчивым желанием поговорить, но, пусть и ребяческая, это была обозначенная дистанция: он не станет ее сокращать. Найджел с ним не разговаривал все прошедшие три дня. Вообще. И даже не отвечал при встрече простым «привет». Он понимал, что рано или поздно терпение Адама закончится, и этот день уже не за горами, но идти на примирение Найджел не мог. Закрывать глаза на участие Адама в отвратительном, грязном процессе Найджел не хотел, да и если захотел бы, ничего бы у него не вышло: как справедливый трудяга-полицейский, пожалевший осиротевшего ребенка, смог превратиться в подонка? Найджел не понимал. Ему было противно, брезгливо, и, в отличие от Джеральда, он не считал подобный ход вещей естественным и обыденным.       Следующим вечером Адам подкараулил его, вернувшегося с пробежки, по пути на кухню.       — Твоим беспардонным молчанием ничего не решить, — заявил Адам.       — А что тебе не нравится? — бросил Найджел. — Сколько раз ты меня так наказывал?       — Я делаю то, что правильно, и глупые девки должны нести ответственность за свои поступки. А ты пытаешься манипулировать мной в ущерб работе. Хочешь вынудить меня изменить своему делу? Из-за какой-то сучки? Нет, Найджел, этого не будет никогда.       Найджел снова прошел мимо, ну как прошел — попытался, на сей раз Адам преградил дорогу.       — Позволишь? — Найджел отступил назад. — Я хочу пить.       Адам не сдвинулся ни на дюйм.       — Уэйны только и ждут, когда я облажаюсь. Наверняка Джеральд специально и натравил на тебя эту Бетт.       — Так ты же и сам начал это, этот иск! — не выдержал Найджел.       — У меня на руках свидетельства персонала. В деле есть переписка Кейт Крейг с сенатором. Сенатор — семейный религиозный человек. Подумай сам, какой урон эта клевета нанесла его репутации, какой удар пришлось пережить его семье.       — А, он, значит, святой? Что ж твой религиозный семейный человек решил изменить жене?       — Мужчины, Найджел, падки на соблазны и куда доверчивее, чем принято полагать. Даже ты, будучи рядом со мной столько лет, так ничему и не научился, слушаешь моих врагов и их бешеных сучек. А Джеральд смотрит на это и ржет, — добавил Адам.       Последнее стало искрой, разжегшей пламя. Может, хватит раздирать его на части? Он уже слышал от Бакстона, что его, Найджела, руками Уэйны обязательно воспользуются, чтобы Адама осмеять. Адам же и вовсе изо дня в день твердит, что Джеральд не друг, никогда таким для Найджела не станет и, не моргнув глазом, столкнет в обрыв. Сам Джеральд идет наперекор своей девушке и всему их кругу лишь ради того, чтобы сохранить завязавшуюся дружбу. Порой Найджелу казалось, их обоих он начинает ненавидеть.       И тем не менее, слова Адама посеяли в его душе зерна сомнений. Кто прав? Что, если все это дружелюбие Джеральда не более, чем фарс, и позабавиться его доверчивостью — лишь меньшее из тех бед, каким может обернуться их общение? Что, если Адам не преувеличивает и Джеральд уже начал свою игру? Мало что еще может ослабить Адама так, как отвернувшийся преемник — тот, на кого Адам делал все годы ставку. И Адам, в отличие от Джеральда, прекрасно понимал, сколь благодатную почву подготовили уже имевшиеся между ними разногласия, пусть даже и вредить Адаму по-настоящему Найджел никогда не хотел. Черт возьми, да его даже бесило, когда в его присутствии кто-то просто говорил об Адаме плохо, даже Жаклин не было позволено рассуждать о нем в сколь-нибудь неприглядном свете. Адам не был святым, но Найджел с самого детства видел людей, что подходили к ним прямо на улице и благодарили Адама за помощь. Да, встав у руля «Уэйн Норманд» Адам уже только напоминал себя прежнего, превратившись в человека жесткого и деспотичного в том числе, если и не в первую очередь, по отношению к нему, — уж Найджелу ли это не знать, — но в подлеца ли? Да и кто знает, что на самом деле произошло между Кейт Крейг и сенатором и кто из них кого оболгал? И почему он, Найджел, должен по умолчанию Адаму не доверять, но верить Джеральду, которого и знает-то всего ничего?       Старых друзей не выкидывают, даже в обмен на новых, Адам сказал ему это в тот день, когда увез из приюта, и эти слова, как и события того дня, накрепко вросли Найджелу в память. Прямиком оттуда они поехали в торговый центр купить ему новую одежду, старую Адам почему-то не стал забирать. Найджел и сам не знал, куда ее спрятали воспитатели. Свой первый час в приюте он провел в душевой, толкая руками и пихая ногами тех, кто лез к нему с мыльной мочалкой, от которой жутко щипало глаза, а затем ему дали чью-то одежду. Чужую. Она была жесткой и тусклой, с белесыми пятнами, и воняла химическими средствами, какими мыли туалет. На парковке торгового центра Найджел решительно направился к ближайшей урне. Привезенный медведь, — ради которого Адам и наведался в Ньюхэм, — отправился в мусорку, составив компанию валявшимся на дне бутылкам, газетам и рекламным листовкам.       — Не хочу жить с Тедди! — воскликнул Найджел, подбежав к Адаму обратно. — Я хочу жить с тобой!       Он схватил Адама за руку и с силой сжал ее своими маленькими пальчиками: он говорит правду, и готов ради этого пожертвовать чем угодно, даже самым любимым медведем.       — Разве Тедди заслужил помойку? — спросил его Адам.       Найджел посмотрел на их соединенные ладони: он не знал, что ответить, да и все его внимание заняла рука Адама. В сравнении с его, маленькой, она казалась такой большой и надежной. Адам подвел его к урне. Извлеченного из нее Тедди Найджел встретил с робкой улыбкой.       — Ты мне купишь джинсы? — спросил он с надеждой в голосе. Даже короткое «да» значило бы, что своим поступком он не разочаровал этого храброго и справедливого полицейского.       Адам кивнул, приободряющее погладив его по макушке: все будет хорошо. Найджел принял его ласку с улыбкой куда более смелой, счастливо прижимая к груди медведя с потертой мордой.       Тедди не стал единственной жертвой. Вместе с медведем маленький Найджел отправил в урну и свою прошлую, на тот момент пятилетнюю жизнь, а взрослея, он никогда не задумывался всерьез о своих настоящих родителях. Если мысли о них и прокрадывались, он гнал их прочь со всей безжалостностью, и ни разу за все годы он не спросил о них Адама, — он не знал, как Адам отреагирует, а строить между ними лишний барьер Найджел боялся. Рядом с Адамом он жил так, как будто бы тех людей, что зачали его и привели в мир, никогда не существовало. Да и разве было как-то иначе? Он помнил, как в приюте шепотом звал маму. Потом папу и после — полицейского, который привез его в это ужасное место. Пожалуйста, заберите его отсюда! Кто-нибудь! Почему-то уже тогда Найджел понимал, что родители не приедут, а вот полицейский — мог. И он приехал.       Шестнадцать лет назад сердце маленького ребенка нашептывало Адаму поверить, и сейчас оно делало то же самое. Но теперь Найджел просил его помолчать или хотя бы шептать потише, пока он не разберется во всем до конца. Отправлять на помойку уже не игрушку, а собственную совесть Найджел не собирался даже ради Адама, и когда тот уехал по делам из Лондона, они не продвинулись ни на дюйм к примирению. Собственно, о том, что Адам собрался в командировку, Найджел узнал от Ричарда, а не от него самого, да и то, как будто бы по случайности. Адам уехал из дома раньше, чем он проснулся, и просто не вернулся ни тем же вечером, ни следующим. Где именно тот находился, ответа не дали ни Ричард, ни Линда, уехал — и все, а сам Адам из командировки не звонил, приняв эстафету взаимного молчания.       Спустя четыре дня Найджел позвонил ему сам: не искать, заискивая, одобрения, а обзавестись хотя бы примерным пониманием того, как долго продлится его внезапный отпуск. Ездить в «Уэйн Норманд» без Норманда Найджел не видел ни малейшего смысла, особенно, когда сторонишься еще и Уэйна. На его звонок Адам не ответил и не перезвонил даже на следующий день. Второй попытки Найджел, разумеется, не предпринял, в конце концов, у Адама высветился его пропущенный, захочет — перезвонит, а выклянчивать его внимание Найджел не собирался, он был уже сыт по горло этим всеми минувшими годами.       О том, что картина закончена, Найджел не сообщил ни Джеральду, ни Джесс; до возвращения Адама он не станет видеться ни с кем из них, — и потому свои одинокие вечера он проводил с кистями и красками. Незадолго до всей этой смрадной судебной истории он сделал небольшой набросок и теперь работал по нему. Задремавший в кресле мужчина пропустил развязку идущей по телевизору детективной истории, — сюжет ложился на холст легко и быстро, и Найджелу даже не приходилось ничего исправлять, рука точно знала, что делать. Процесс доставлял удовольствие еще и потому, что Найджела ничуть не беспокоил результат, а потому он мог быть честным и точным. Что касалось самой картины, он уничтожит ее, как только закончит.

***

      О точной дате приезда Адама не знал никто, и даже он сам не мог назвать ее наверняка: в Токио пришлось задержаться. Но, как только представилась возможность вернуться в Лондон, Адам вылетел первым рейсом, смирившись с перспективой эконом-класса и полутора сутками пути с учетом пересадок в Таиланде и Вьетнаме. Позволить себе отложить вылет до пятницы, пусть и ради маршрута вдвое быстрее, Адам не мог, он и так потерял кучу времени. Когда он наконец приземлился в Гатвике, то отдал распоряжение встретившему Хартону отвезти его сразу в офис: он заночует там и там же приведет себя в порядок, тем более, что до утра оставалось всего ничего и было логично позволить себе поспать на час дольше, сэкномив время на сборах и утренних пробках до Сити. Свое решение Адам изменил по пути: он очень хотел домой, пусть его возвращения никто и не ждал.       Бросив чемодан в машине Хартона, Адам поднялся по лестнице и тихонько открыл дверь в квартиру, как можно осторожнее вторгаясь в ночной покой спящего жилища. На часах было около трех. Адам разулся, не включая свет, и, крадучись, направился прямиком в ванную с единственным желанием поскорее помыться. Однако в ящиках комода обнаружились только халаты и ни одного полотенца, — видимо, Магда не успела разложить стираное по местам. Вымыв руки и ополоснув лицо, — освежиться пока хотя бы так, — Адам направился к себе в комнату переодеться и там же взять полотенца.       Он уже почти миновал комнату Найджела, но обратил внимание, что она оказалась не только не заперта на ключ, но даже толком не закрыта, — возводить стены в его отсутствие было попросту не от кого. Несмотря на поздний час, за дверью горел ночник.       Не то чтобы Адам был сторонником глупых теорий личных границ, — какие, черт возьми, границы в семьях, от кого, друг от друга, что ли? — но в последний вечер перед отъездом это вышло не нарочно. Погруженный в мысли о предстоящих токийских сделках, Адам просто шагнул к Найджелу в комнату, не заявив о себе вежливым стуком и без разрешения войти.       — Перепутал спальню? — спросил его тогда Найджел, напустив на себя вид погруженного в чтение мудреца, крайне недовольного тем, что его прервали.       — Не перепутал.       — В таком случае научись стучать, — Найджел перевернул страницу. — Я мог онанировать.       — Раз ты все же не онанируешь… Найджел, я с тобой разговариваю!       — А я с тобой — нет, — Найджел наконец оторвал глаза от страниц. Те захлопнулись с глухим звуком.       О предстоящей поездке Адам так и не сказал: хватит с него этих демаршей, и, будучи уже в Токио, на звонок Найджела не отреагировал.       Сейчас в тусклом свечении ночника лицо спящего Найджела выглядело безмятежным и мирным, а сам он напоминал маленького себя, засыпавшего только с подоткнутой под щеку ладонью. В те далекие дни Адам частенько брал его к себе в постель, когда кошмары о приюте не давали мальчику уснуть. Найджел любил ложиться с ним, в его большую кровать, будто бы приучая Адама к тому, что теперь будет частенько вертеться у него под боком волчком. К этому верчению Адам так и не привык, но решение оказалось простым и работающим: Найджел тотчас успокаивался, стоило прижать его хрупкое тельце к своему. Со временем мальчик начал спекулировать бессонницей, когда засыпать одному ему было просто скучно: чрезмерно ласковый ребенок требовал ласки в ответ.       Нетронутая кружка на прикроватной тумбочке не успела остыть и еще хранила остатки тепла. Значит, уснул Найджел не так давно и прямо за книжкой, дожидаясь, пока остынет кипяток: открытая, та валялась на одеяле рядом с его расслабленной кистью. А вот печенья точно сохли на тарелке весь день. Отправив одно в рот, Адам запил сухие крошки большим глотком, и, поморщившись, вернул травяное пойло на место: когда Найджел успел полюбить ромашку? Сущая дрянь ведь!       Перед тем как выключить ночник, Адам осмотрелся по сторонам, — еще одна привычка из полицейского прошлого, — запомнить вещи в порядке, каком оставил. Взгляд упал на прислоненную к стене картину, в самом углу. Адам не был большим знатоком искусства, чтобы считывать тайные, глубинные смыслы мироздания, он был устроен проще. Когда он видел голых девиц, он видел голых девиц, и то, что он лицезрел на этом полотне, порождало в нем мысли вполне определенной направленности: когда Джеральд дерет свою сучку, как подпрыгивают и трясутся сучкины сиськи? Если Найджел не приукрасил, стоило признать, вкус на девок у Джеральда был отменным. Адам почувствовал легкое, ненавязчивое возбуждение, — художник тоже преуспел.       Крайне напрасно Найджел полагал, что его учеба в Париже Адама не интересовала. Напротив, Адам поддерживал связь с его преподавателями. И если бы в конце второго семестра хоть один из них сказал, что в изящных искусствах студент Уилбер посредственен, присутствие того в Академии и ограничилось бы первым годом. Не знал Найджел и того, что в ноябре две тысячи девятого Адам прилетал в Париж положить этому безумию конец: место Найджела рядом с ним, в Лондоне, и он до сих пор не понимал, как позволил застать себя врасплох и убедить отпустить его во Францию. Еще сложнее было осознать, что Адам скучал. Он столько времени проводил вне дома, и с Найджелом виделись они в совокупности не так и много часов в неделю, но с его отъездом квартира опустела. От твердого намерения забрать его домой Адама отговорил профессор Бюжо, заметивший в Найджеле недюжинный талант и попросивший дать ему возможность раскрыться в полной мере. Со своей стороны профессор дал Адаму слово держать его в курсе успеваемости студента и не давать тому ни малейших поблажек. В знак благодарности Адам провел весомый денежный перевод в фонд Академии: они могли рассчитывать друг на друга.       Впрочем, профессор стал не единственной ведущей к Найджелу ниточкой. С девчонкой познакомил его Ричард, умудрившись за двое суток их пребывания в городе наладить контакт, войти в зону доверия и представить ее Адаму, уже согласную на сделку: оставалось лишь обговорить условия. От девчонки требовалось немногое — развлечь студента, однокурсника: ничто так не отваживает от учебы, как свободная жизнь студента, вырвавшегося из-под опеки родителя. Расходы на воплощение идей Адам брал на себя, плюс к этому исполнительнице полагался ежемесячный денежный перевод в три с половиной тысячи евро, налоги за счет отправителя. Однако на самой встрече с ним в отеле девятого округа девчонка дерзко подняла ставки, почуяв запах денег. А еще она готова была немедленно себя показать: она стоит вложенных инвестиций. Привитые манеры и чувство стиля делали ее вполне пригодной сопровождать состоятельного мужчину в свет, но оставаясь с ним наедине, у нее было, что еще продемонстрировать. Адам не стал отказываться и, отправив Ричарда подождать в смежную комнату, заставил Жаклин проползти к нему на коленях и развязать зубами шнурки на его ботинках. Она ублажила его ртом и всем, чем только могла: Адам взял ее, перегнув ее через спинку дивана, а после трахнул ее в попу, — жадную шлюшку стоило проучить, но та, кажется, только получила от своего наказания удовольствие. Впрочем, если и симулировала, ее ложь была столь профессионально искренна, что едва ли мужчина мог усомниться в себе как любовнике.       Их следующая встреча состоялась в мае: Адам снова летал в Париж к Бюжо. Разговор с профессором полностью подтвердил ожидания, но не надежды: Найджел остается в Академии. Вечером Адам позвал Жаклин в номер. На его звонок она поначалу не ответила, но перезвонила сама, сообщив, что их уже пригласили с Найджелом на вечеринку и потому не располагала временем для встречи. Адам посоветовал ей всего лишь поторопиться со сборами и купить по пути в аптеке лубрикант: они увидятся, а после она может валить хоть на все четыре стороны. Явившейся через полчаса Жаклин он предложил шампанского и, как и обещал, драл совсем недолго: минет для разогрева, немного классики на четвереньках лицом в матрас, анал с пальцами и затем — членом. Не отползти, не взбрыкнуть — галстук на тонкой шее мог затянуться туже в его руке. На сей раз Жаклин не играла ни в обольстительницу, ни в нимфоманку, и просто терпела. Ничего, потерпишь: Найджел не только не забросил учебу, но и стремительно рос в мастерстве. Скажи, будь любезна, разве за это он платил? Адам спустил ей в рот, — пусть глотает до последней капли, — а перед тем, как указать на дверь, напомнил о том, чтобы отчиталась перед Ричардом о минувшей неделе утром понедельника и ни днем позже. Что касалось Найджела, если она проболтает хоть крупицу того, что знать ему не следует, Адам заверил Жаклин, она пожалеет, что на свет родилась, и пообещал стереть ее в порошок. В середине недели на домашний адрес Жаклин курьер доставил гифт-кард «Тиффани», — в последнюю встречу он был раздражен, но украшение пусть выберет сама, у его секретаря нет времени возиться еще и с этим. С того дня Адам в Париже не появлялся, и Жаклин осталась исключительно для Найджела.       Все, чем Найджел занимался, ложилось из недели в неделю Адаму на стол сжатым пересказом Ричарда. Однажды он поинтересовался, в каком виде информацию получает Бакстон сам. Как это бывает — видеозвонок? Письмо на электронную почту? С письмами за прошлый месяц Адам решил ознакомиться лично. После первого прочтенного стало понятно, что девчонка откровенно глумилась над Ричардом, в деталях описывая аккуратные стежки на внутренних швах платья, подарок от Найджела из очередного люксовом бутика. Из второго письма Адам узнал, как аппетитно хрустел круассан в кондитерской в квартале от площади Порт-Рояль, где они встретились на бранч. К большому удивлению Адама, все лето Найджел проторчал в Париже и даже ни разу не съездил на побережье, предпочтя солнцу и пляжу музеи да выставки. К середине августа студенты потихоньку стекались обратно к месту учебы, и вместе с ними в жизнь Найджела вернулись попойки. Употребление веществ Кастан умышленно опускала, заменяя любое из возможных на безобидную травку, но Адам умел читать между строк и не верил в однообразие. Ричарду было поручено взять этот вопрос на особый контроль, чтобы баловство не перетекло в зависимость. К счастью, в том числе и для самой Кастан, его опасения не оправдались, Найджел ни чему не пристрастился, позволив себе лишь одну зависимость — искусство. Или не одну. С неким Атталем распустившаяся парочка познакомилась на авангардной выставке. Кто выступил инициатором устроить секс втроем, история умалчивала, но случилось это в тот же вечер. Адам до последнего отказывался верить в случайность этого знакомства: Найджел выбран прицельно. Едва ли из-за денег, — фотограф заработал за последний год сумму довольно приличную, — но, возможно, ради того, чтобы выйти на его влиятельного отца. Несколько месяцев за Атталем велось наблюдение, но подозрения оказались пустыми, Найджел был выбран ради Найджела, но понимание этого разозлило лишь сильнее: все трое оценили друг друга столь высоко, что гость в постели перестал быть гостем. Неимоверными усилиями Адам убеждал себя закрыть на это вопиющее безобразие глаза: он не станет вмешиваться, ломая налаженный канал информации, в конце концов, это не навсегда: как только Найджел вернется в Лондон, от этого Атталя останутся лишь воспоминания, — но обязал Жаклин присылать раз в месяц результаты ее анализов. Если у нее все чисто, значит, в порядке и Найджел, если, конечно, считать за норму стремление спутаться и вымараться еще и об это ничтожество.       В комнате была еще одна картина, на мольберте, неоконченная, и видимо, это от нее шел тот самый маслянистый, чуть кисловатый запах красок, что прежде пропитал каждый угол их прошлого жилища. К этой Адам приблизился, с удивлением выхватывая из полумрака знакомые черты: изображенный человек был безошибочно узнаваем, однако то, что Адам видел на холсте, он видел в зеркале много лет назад. Неужели Найджел его таким еще помнит? Нельзя сказать, что мужчина на холсте был сильно моложе его теперешнего или носил какую-то другую прическу, изменившую внешний облик, наоборот, Адам узнавал в нем себя современного, но Норманд на холсте отличался от Норманда во плоти, как разнятся между собой близнецы: чем-то незримым и трудно выразимым словами. Когда-то давно он действительно был таким, да, но благородство образа износилось годами, будто старомодный костюм времен юности. Как смог Найджел разглядеть в нем то, что больше не видел в себе сам Адам?       Адам обернулся на звук. Найджел перекатился на спину, промычал что-то неразборчивое, но так и не проснулся, задышав снова медленно и глубоко. Адам поймал глазами практически обнаженное тело. Одеяло, съехав на бок, оголило по-юношески развитый торс и стройное бедро; из одежды на Найджеле были одни лишь боксеры. Адам не был слепым, чтобы не заметить произошедших перемен еще в день приезда Найджела: уехавший в Париж подросток вернулся домой молодым мужчиной, но вместе с одеялом, будто бы только сейчас исчезла и пелена, скрывшая от глаз Адама самое важное: этот мужчина красив был беспощадно. Когда все это успело случиться? Ничего удивительного, впрочем. Подростком Найджел выглядел на порядок симпатичнее своих угловатых сверстников, напоминавших едва оперившихся птенцов. Просто сказался перерыв, и глаза, некогда привыкшие смотреть на сына, ребенка в нем не увидели.       Решив, что рассмотрит портрет задремавшего себя позже при свете дня, Адам приблизился к кровати Найджела поправить одеяло. Настроенный в квартире климат-контроль охлаждал квартиру по ночам, и было даже странно, что с такой привычкой дрыхнуть нагишом Найджел еще не подхватил простуду. Найджел, отреагировав на накрывшее его одеяло, распахнул сонные глаза: незаменимый прежде навык делать это незаметно Адам, видимо, растерял.       — Ты прилетел? — спросил Найджел немного недоуменно, наверняка и сам не осознавая грань между сном и реальностью.       — Спи.       — Побудь немного, — прошептал он, улыбнувшись в полусне.       Адаму не хотелось разбудить его окончательно, пробуждение наверняка обернется новой ссорой: о ужас, он ведь снова вошел сюда без долбаного спроса! Адаму было не до склок, он валился с ног, но, помедлив, он все же сел на край кровати, вглядываясь в спокойное и безмятежное лицо: бунтовать против мировой несправедливости в его лице Найджел, похоже, не собирался. Ладно, решил Адам, минуту он посидит, а Найджел пусть уснет крепче.       — Ляг, — Найджел прошептал едва слышно.       — Я с дороги.       Не тот аргумент, не сработало: пошарив рукой по одеялу, Найджел нащупал его руку.       — Воняет только от носков, — шепнул он снова и потянул Адама в кровать.       Носки и пиджак отправились на пол, подальше от постели. В рубашке и брюках, не планируя долго залеживаться, Адам вытянулся на простынях, заложив руки за голову вместо подушки.       Не только его носки, простыни в кровати Найджела тоже уже не пахли свежестью, и было бы неплохо их сменить еще вчера, но исходившее от них тепло окутало Адама домашним уютом, да и под ровное сопение Найджела думалось легче и спокойнее.       Результатами поездки Адам был удовлетворен: он встретился с директорами всех семи контор, и те станут офисами «Уэйн Норманд» в самом ближайшем будущем, бумаги подписаны. Плоды усилий последних лет, наконец, созрели, и все шло по задуманному плану, если бы не взявшийся из ниоткуда джокер, грозящий спутать Адаму всю игру. Звонок с неизвестного номера раздался в один из вечеров, сразу после подписания последнего, седьмого, соглашения. Вежливый женский голос представился секретарем госпожи Нагато и попросил о личной встрече.       — Вы, мистер Норманд, представляете для нас определенный интерес. Мы хотели бы стать столь же интересны и для вас, — сообщил голос. — Завтра, в одиннадцать, удобно? За вами пришлют машину.       Найденная наспех, во время телефонного звонка, информация принесла пользы не более, чем туристический справочник со стойки ресепшен в отеле, где он остановился. Нагато принадлежали два ресторана в городе, на этом все. Дело дрянь, подумал Адам, но согласие на встречу подтвердил. Он понимал, рано или поздно он обязательно столкнется с теневыми рынками влияния, но не ожидал, что это случится на самом старте.       Встреча состоялась в одном из ресторанов, найденном днем ранее в поисковике, она Адама и задержала. Вчерашняя собеседница, — Адам узнал голос, — одетая в нечто среднее между платьем и кимоно, встретила его поклоном, демонстрируя уважение, и проводила в отдельный зал. Там его ждала женщина неопределенного возраста в костюме мужского кроя и собранными на национальный манер волосами. Покончив с формальной частью приветствий, Фуджико Нагато сообщила, что переговоры ведет от имени болеющего отца, и они перешли к делу.       Вместо семи юридических контор Адаму предложили создать собственную сеть по всей стране, что, разумеется, несопоставимо выгоднее локальных офисов в пределах одного города, пусть даже этим городом был и Токио: двадцать городов в разных префектурах на первых порах.       Двадцать. Предложение звучало фантастически. Фантастически пахнущим сыром в мышеловке. На то, чтобы открыть сразу двадцать филиалов в неосвоенном регионе, компания не располагала ресурсами. Кто будет их обучать? Да и с чужаками здесь шли на слияние неохотно. Именно по этой причине Джек сюда пока и не совался, не будучи уверенным, что вложенные усилия себя оправдают.       — Я даю гарантию, через месяц двадцать компаний встанут под ваш логотип, — заверила Нагато.       — И как вы их убедите? Заставите силой?       — Достаточно одного слова отца.       — А что потом? Готовиться к обвинениям в рейдерском захвате? — поинтересовался Адам.       — Вам не стоит волноваться. Люди будут рады оказать нам любезность. Проблем не будет.       — И какую любезность вы ждете взамен? — Адам спросил напрямик.       — В первую очередь ваше понимание, что без нас вы на токийские рынки не зайдете. И даже семеро согласившихся могут попросту закрыться.       — Вы выбрали не самый лучший путь переговоров, — выдохнул Адам, отказавшись от второй чашки кофе.       — Мы выбрали самый эффективный, — Нагато тоже не стала вилять. — Сорвите подписание контракта с Анголой, и беспокоиться вам будет не о чем. «Дастон Ойл Энерджи» может возить нефть куда угодно, но не в эту страну, — добавила она.       «Дастон Ойл Энерджи»? Проектом контракта занимался Джек, но Адам тщательно его проверял, и ничто, ни в одной строчке не указывало на курс американцев на Азию. Сам Уэйн тоже ни разу не упомянул, что планируется юридическое сопровождение нефтяных поставок в Японию. И это был его, Адама, серьезный просчет: пока он возился с мелкими рыбешками, Джек решил обойти его со спины и наладить связи на острове куда мощнее и влиятельнее. Контракт между американцами и Анголой был лишь внешней стороной, всего лишь трехходовка. Джек точно знал, что зайдет в Японию вместе со своим клиентом, и бросить свой якорь у берегов станет вопросом техники.       — Рост объемов добычи только снизит цены. Разве вам не выгодно? — спросил Адам.       — Мистер Норманд, вы ведь слышали о землетрясении?       Адам кивнул. Весь мир знал об экологической катастрофе: землетрясение разрушило атомную электростанцию, об этом писали долго и много.       — Мы были вынуждены отступить, но прежние планы еще в силе. Так или иначе, но переход на альтернативные источники неизбежен, и мы всего лишь хотим предотвратить возможные препятствия. Не приводите сюда Троянского коня, мистер Норманд. Мы уже открыли ворота.       Адам все понимал: надежный поставщик с выгодными ценами отбросит вероятный переход круто назад, и «Дастон Ойл» был более чем надежен, он ничем не мог помочь этой женщине. Даже если он сольет выгодный контракт между «Дастон Ойл Энерджи» и «Уэйн Норманд» и навлечет на свою голову гнев всей панели директоров, клиент был крупной рыбой, за него ухватится любая юридическая компания. С «Уэйн Норманд» или без, нефть сюда прибудет.       — Мы всего лишь занимаемся улаживанием юридических условий. Они легко найдут других.       — Верно. Но на это им понадобится время.       — То, о чем вы просите, противоречит большим интересам моей компании, — сказал Адам. — Вопрос не только в деньгах.       — Понимаю. Но я предлагаю и не деньги, — услышал Адам. — Новая Зеландия. Я лично приведу вас туда. Окрепните здесь, на этом острове, позже на том. В Австралии вам не понадобится уже ничья помощь.       Обладал ли Джек Уэйн чутьем или же в информационной безопасности сторон обнаружилась пробоина, Адаму предстояло еще выяснить, но после встречи с Нагато Джек оборвал телефон. Адам не ответил ни на один из его звонков.       Меньше всего о последствиях его кулуарных переговоров Адаму хотелось думать глубокой ночью, но мысли настойчиво стучались в голову, даже когда он прикрыл глаза. Пожалуй, он только сейчас, впервые, прочувствовал по-настоящему, сколь глубока та пропасть, какую они с Джеком проложили между интересами компании и личными выгодами. Адам и сам уже не понимал, что для компании выгоднее — заключенные договоренности с Нагато или работающий контракт с Анголой. Теперь эта пропасть и вовсе грозилась стать бездонной, и Адам не питал иллюзий по поводу того, как бы этот момент оттянуть. Никак. Ближайший совет директоров станет лакмусовой бумажкой их с Уэйном закулисных игр. Адам хорошо помнил, чем обернулось последнее собрание директоров: серьезной стычкой. Джек открыто пытался обвинить его в торможении регионов, и уж он точно позаботится о том, чтобы этот совет стал даже не точкой напряжения — взрывом. Для остальной панели вопрос встанет лишь в том, чьи игры им придутся по вкусу, а Адаму предстоит поздравить себя или с победой, или с грандиозным провалом. Большим людям присущи большие ошибки, верно? Последнее он не исключал. Конечно же, он был настроен биться до последнего: даже если панель не одобрит его решение, он не собирался идти на попятную, не собирался терять Японию и уже тем более упускать перспективу занять Новую Зеландию. К тому моменту, как Найджелу перейдет управление, Адам передаст ему империю. Иначе зачем это все?       Несмотря на изначальный настрой надолго не задерживаться в полиции, работа Адаму понравилась. Полиция не была небесным царством справедливости, Ричард вон тоже был копом, но сам Адам старался держаться правильной стороны морали и там он ее находил. Денег хватало, да и работа давала доступ к тем рычагам, без каких Адаму в то время вертеться стало бы куда сложнее. Но все-таки он уволился. Причина, успевшая вырасти, лежала прямо сейчас под боком: случись что с ним, куда опять Найджелу, в приют? Это ему, Адаму, повезло не спать на казенных кроватях, но Генри уж точно не заберет себе еще и Найджела, а больше Адаму полагаться было не на кого. Его уход из участка Даллас не поддержал и даже хуже, отношения между ними испортились и разорвались. Генри заявил, что это его личный просчет, потому как Адама, маленького ублюдка, стоило нещадно пороть, и, может, тогда он бы не предал память отца. Неоправданные обвинения разозлили Адама не на шутку: да кого он предавал? Адам чтил память и заслуги отца, но почему бы не подумать о живых? В общем, с Генри они поругались, и на этот раз навсегда. Стоило отдать должное Лизе, его жене: к удивлению Адама, она позвонила ему двумя вечерами после и сказала, что Адам всегда может на нее рассчитывать, ну если надо посидеть с малышом или что-то еще. Адам поблагодарил ее вежливым отказом, наверное, из уязвленной гордости: пусть все катятся к черту, он справится без них сам, хотя помощь, разумеется, лишней не стала бы. Смена профессии требовала времени и тишины, — с семилетним пацаном под одной крышей о таком можно только мечтать. Но Адам справился, хотя пару первых процессов он все же провалил, допустив досадливые промахи по невнимательности, — не лучшее начало для юриста. Когда Адам понял, что это не случайность, а тупик, и ему банально не хватало тишины вникать в дела тщательно, дома он начал проводить гораздо меньше времени. К счастью, им уже давно помогала миссис Шекли, у которой они поначалу снимали комнату, за скромную плату она присматривала за Найджелом и иногда забирала его из школы, — съезжая, Адам намеренно подобрал новое жилище по соседству. К тому моменту, как мисс Шекли умерла, Адам уже начал выигрывать дела. Они сменили квартиру, в школу и обратно Найджела возил отдельно нанятый для него водитель, а в остальное время рядом была Магда. Обучение Найджела в пансионате Адам не рассматривал, Найджел должен был оставаться под его личным присмотром.       — Адам?.. — его звали откуда-то издалека и делали это голосом Найджела. Адам открыл глаза. — Я сделаю, как ты хочешь, с Джеральдом. А если Крейг сказала правду, то Адам… Не будь скотом, пожалуйста.       Следом случилось то, что не происходило уже очень много лет. Найджел порывисто крутанулся и, придвинувшись, перекинул через него руку, накрыв их обоих одеялом.       — И знаешь что?       — Что, Найджел?       — Как же от тебя все-таки воняет, — промычал Найджел, но прижался только крепче.

***

      Адам прикрыл глаза лишь на минуту, но комнату уже заполнили розовые отсветы восхода. Найджел еще спал, устроив щеку на его плече и обняв Адама поперек груди. Дав себе полминуты отойти от сна, Адам аккуратно избавился от объятий и с еще большей осторожностью вылез из постели. Не сработало. Найджел резко поднял голову и уставился на него.       — Я не собирался здесь ночевать, — сказал Адам, собирая с пола брошенные носки и пиджак под заспанным, но крайне внимательным взглядом.       — Который час? — свободной рукой Найджел пошарил под подушкой. — Боже… только шесть.       — Вставай. Поедем в офис вместе, — сообщил Адам. — Распоряжусь подать завтрак через полчаса.       — Некому. Я ее отпустил.       Адам кивнул: теперь понятно, отчего в доме бардак.       — Почему ты не отвечал на звонки? — донеслось до Адама в спину.       — Был занят.       — А почему ты не сказал, что уезжаешь?       Оставив последний вопрос без ответа, Адам покинул комнату Найджела. Он наконец помылся и привел себя в порядок, заварил кофе и сел за стол. Судя по пустому холодильнику, Найджел отпустил Магду лет так сто назад, уничтожив все запасы съестного, но готовить Адаму не хотелось — перекусят по пути.       Найджел не стал затягивать со сборами и появился на кухне через тридцать минут полностью одетым: строгая серая рубашка, брюки на два тона темнее. Адам налил ему кофе.       — Долго еще работать над картиной? — спросил он.       Найджел сел за стол и сделал глоток, довольно зажмурившись.       — Уже закончил.       — Я о той, которая на мольберте.       — М-мм, эта… — вопрос, кажется, застал Найджела врасплох. Он пожал плечами.       — Хочу посмотреть, когда будет готова, — сказал Адам.       Найджел промычал что-то неопределенное между «зачем» и «ладно».       — Сделать сэндвичи? — он указал взглядом на холодильник. — Или Ричард уже ждет?       — Я ему не звонил. Доедем сами. По пути заедем куда-нибудь на завтрак, — сказал Адам. — Есть пожелания?       Найджел снова пожал плечами: ему все равно. Но уже на парковке Найджел забрал у него ключи от машины:       — Я сяду за руль, — заявил он, открывая машину. — Твой «Порше» весьма неплохо мне подходит.       — Неужели? — Адам обошел машину.       — Думаешь, в твое отсутствие я катаюсь на метро?       Разумеется, о том, что Найджел брал его машину, Адам знал. В целом, он не возражал, он и купил ее специально для Найджела на окончание художественной Академии. Но опробовав ее по городу, Адам решил с ней не расставаться, а Найджелу он купит новую. Однако кое-какое недовольство на этот счет у Адама все же имелось.       Найджел тем временем уже занял водительское место и повернул ключ зажигания. Они мягко тронулись с места.       — Берешь машину — ставь в известность Ричарда, — строго сказал Адам.       — У Магды разрешения просить не надо? — выезжая на Саусвик-стрит, Найджел прибавил скорость.       — Дело не в разрешении. Ты где попало бросаешь машину. Чем угодно успеют напичкать, пока ты остановился поссать за углом. Служба безопасности должна проверять ее каждый раз после того, как она остается без присмотра.       Найджел закатил глаза: вот что он думает по этому поводу.       — Это не паранойя, — произнес Адам. — Это элементарные меры безопасности.       — Это паранойя, Адам.       — Мне повторить? Будь любезен сообщать Ричарду, когда в мое отсутствие пользуешься моей машиной. И следи за дорогой, — раздраженно добавил он.       Найджел насупился, видимо, его задел тон. А как, скажите, реагировать на то, что любое, самое безобидное замечание перерастает в спор?       Спустя четверть часа Найджел остановил машину. Из-за угла гордо выглядывала вывеска с логотипом из буквы «М».       — Серьезно? — хмуро спросил Адам.       Найджел заглушил мотор: да.       — Есть особые пожелания?       — Я не стану есть в помойке, — заявил Адам: ну что за фокусы?!       — Ладно. Возьму навынос.       — Ты назло?       — Назло ли тебе я люблю «Макдоналдс»? — кривовато усмехнулся Найджел. — Нет, Адам. Заверяю тебя, в этой истории любви ты лишний, — ключи он оставил в замке зажигания. — За машиной присмотришь? Говорят, нельзя бросать.       Найджел скрылся за повтором. За время его отсутствия Адам успел пролистать в сети последние новости, проверить ежедневник и отправить Ричарду сообщение, — прежде чем заметил странную возню на углу. Какой-то парень с окровавленной головой, еле держась на ногах, цеплялся за Найджела и медленно сползал на тротуарную плитку.       Процедив сквозь зубы ругательство, Адам вышел из машины и направился к ним навстречу.       — Ему плохо, избили… кажется, — сказал Найджел, зачем-то волоча бедолагу к машине. — Я уже выходил и ненарочно его толкнул, а он начал падать. Это не я, — Найджел указал взглядом на его разбитую голову. — Он уже был в крови.       Адам перевел взгляд на сникшего парня. Тот был молод, похоже студент, лица он не видел.       — Ну так вызови скорую, — сказал Адам.       — Это и собираюсь сделать, — огрызнулся Найджел. — Надо было бросить его на ступеньках?       Разумеется нет, Найджел, зачем? Пусть посидит в их машине и зальет там все кровью, отличный план.       — Чувак, отвали! Я в порядке! — раздалось вымученно. Парень попытался выпрямить спину, но движение принесло новую боль: он застонал. — Куда ты меня ведешь? — он нервно заозирался по сторонам.       Мельком и вполоборота, но и этого было достаточно: Адам увидел лицо. Ну, здравствуй, мальчик, который не станет здороваться в «Маке». Когда они встретились глазами, тот резко побледнел.       — Да что ж за херня… — выдавил он, закашлявшись. Что ж, друг друга они узнали.       — Послушай, тебе нужна помощь, — Найджел перехватил его крепче. — Как тебя зовут? Хастлер тем временем перевел взгляд на Найджела и обратно на Адама. Найджел заглянул ему в лицо.       — Ты помнишь свое имя?       Парень кивнул.       — Стивен, — выдохнул он, сбавляя градус агрессии. — Отпусти меня.       — Послушай, Стивен. Не хочешь ждать скорую, я вызову такси, — настойчиво продолжил Найджел. — Доедем до клиники вместе.       — Меня ждут, — Стивен явно занервничал и попытался вырваться. — Я должен идти.       — Нет, Стивен. Я не могу бросить тебя в таком состоянии, — возразил Найджел. — Твоя голова разбита. У тебя идет кровь. Я отвезу тебя, куда скажешь, но сначала тебя осмотрит врач.       — Черт, да отойди же, ну… Меня тошнит… — оттолкнуть Найджела парню все же удалось, но он тут же согнулся вдвое, и его стошнило на тротуар. Следом подкосились ноги, он осел на плиты. — Страховка просрочена, — Стивен уронил голову, вытирая рукой губы.       — Стивен, — наконец вмешался Адам, порядком уставший от этой сцены. Мальчишку надо либо оставить здесь, либо везти в больницу, что-то из двух, но не торчать на углу «Мака» еще вечность. — Если не хочешь и дальше привлекать внимание, идем к машине.       — Стивен, посмотри на меня, — Найджел опустился на корточки. — Меня зовут Найджел. И я обещаю тебе, все будет хорошо. Встать сам сможешь?       Стивен упрямо помотал головой.       — Нет, в больницу нельзя, — сдавленно проговорил он. Похоже, его снова тошнило. — Нельзя мне…       Найджел поднял на Адама голову: вопрос «что делать?» застыл в растерянных глазах.       — Вставай давай. И заткнись, пока кто-то еще не услышал, что ты нелегал, — рыкнул Адам, стремительно теряя терпение, за что, правда, тут же напоролся на осуждающий взгляд Найджела.       Однако именно это и подействовало. Стивен перестал пререкаться и послушно схватился за протянутую ладонь. Вместе с Найджелом они подняли его с тротуара. Адам сунул в испачканную парню платок:       — Зажми висок. Весь в крови уже.       До машины они его скорее донесли, чем довели: идти сам Стивен не мог, заплетались ноги. Найджел снял пиджак и бросил его на пассажирское сиденье, видимо, тоже пожалев салон. Парня удалось кое-как усадить.       — Сядешь за руль? — Найджел занервничал, глядя на его бледнеющее лицо. — Я вызову такси и поеду за вами. Мы можем отвезти его туда, где не вызовут полицию?       — Я думал, идеи есть у тебя, — бросил Адам, тоже наблюдая за Стивеном. Тот растекся на сидении и запрокинул голову под неестественным углом. — Это ты ему обещал, что все будет хорошо, не я.       — Прошу, потерпи с полчаса, — прошипел Найджел. — Приедем в больницу, и выскажешь все, что думаешь.       Адам молча занял водительское место: довольно споров.       — Будет тошнить, я остановлю, — сказал Адам, трогаясь с места и пытаясь встроиться в ряд машин. — Заблюешь салон, заставлю самого убирать, — предупредил он, опустив стекла. Тошнотворный запах крови уже заполнил машину.       Проклятье! Он уже должен быть в офисе, а не играть в детские игры в спасателя! Адам взглянул на часы. Все, хватит с него причуд, начиная с этого дня, когда они вдвоем, Найджела за руль он больше не пустит.       — Голова кружится, — прозвучало обессиленно, когда Адам резко повернул за угол, сокращая путь до клиники. — Болит. Сильно.       Адам промолчал, а свалившаяся на его, пока еще здоровую, голову проблема снова притихла и только едва слышно постанывала, видимо, боясь разозлить Адама сильнее. Мельком взглянув на мальчишку, Адам почувствовал укол совести: а если бы попал в беду Найджел, хотел бы он, чтобы на него так же вызверились?       — Кто тебя так? Клиент? — спросил он, когда раздражение ушло.       — Нет. Просто хотели денег.       Перед последним поворотом Адам снова заговорил:       — Стивен, надо напоминать держать язык за зубами?       — Ты добр ко мне. Я не отвечаю на добро пакостью.       Добр, Адам мрачно усмехнулся.       — Спасибо скажешь Найджелу, — сам бы он мимо, конечно, не прошел, но настаивать на помощи, в отличии от Найджела, не стал бы.       Все. Они были у клиники.       К тому моменту, как Найджел подъехал, — Адам отправил ему в сообщении локацию, — Стивена уже забрали врачи. Адам дожидался Найджела на улице.       После возвращения из Токио, вечер в «Уолдорф Плаза» казался чем-то невообразимо далеким, и если бы не случайная встреча, Адам бы и не вспомнил о том смятении, какое испытал, — узнав, что драл шлюху, называя Найджелом. Он усмехнулся. Сейчас смятение могло лишь усилиться, но уже по другой причине: насколько надо было быть в хлам. Возможно, возрастом, а, может, возрастом и схожестью черт, — Адам так и не понял, чем именно, — парень, конечно, напоминал Найджела, но так отдаленно, что даже если привести того в божеский вид, до Найджела он бы не дотянул.       — Ты чего так смотришь? — Найджел, щурясь от солнца, поймал на себе его блуждающий взгляд.       Появление доктора Сэмвилла избавило Адама от необходимости придумывать ложь.       — Как он? — Найджел тут же набросился на него с расспросами, забыв поздороваться, хотя доктора знал лично: мистер Сэквилл был их семейным врачом уже больше десяти лет. — Быстро поправится?       — Ушибы сильные, но сотрясение несерьезное. Несколько дней строго постельного режима, неделька отдыха, и все будет хорошо, — заверил доктор Сэмвилл. — Надеюсь, ему оплатят больничный, и он не сорвется на заработки раньше времени.       — И кем он работает? Сказал? — полюбопытствовал Адам.       — Доставщик еды.       — Не представляю, как с его работой у него получится отлежаться в кровати, — Найджел скептически покачал головой.       — В любом случае, мы оставим его в клинике до послезавтра.       — Не беспокойся, Найджел, — вмешался Адам. — Он под надзором и в надежных руках. А дальше пусть сам решает, что важнее, работа или здоровье.       — Легко тебе рассуждать, — выдохнул Найджел. — А парень гроши зарабатывает.       Последнее утверждение Адам определено ставил под сомнение, вспомнив, сколько заплатил тому за последнюю ночь, но Найджел был последним человеком, с кем бы он стал это обсуждать.       Попросив разрешения у доктора Сэмвилла привести себя в порядок в туалете клиники, они поехали в сторону Сити. Рубашка Найджела все же пострадала от пятен крови, и замыть толком ее не удалось: вид был не для визита в ресторан, а потому долгожданный завтрак проходил на набережной, прямо на ходу. Найджел снова настоял на «Макдональдс».       — Тебе мало приключений? — поинтересовался Адам.       — Довольно ворчать, — улыбнулся Найджел. — Мы помогли человеку! Мы сегодня отличная команда! Но если ты так переживаешь, могу тебя успокоить, молния дважды в одно место не бьет, — Найджел убрал ото лба руку, закрывавшую ему лицо, точно козырьком, бесцеремонно снял с Адама солнцезащитные очки и надел на себя. — Теперь моя очередь!       — Черт, Найджел, — Адам поморщился, жмурясь от ослепивших лучей, — свои надо брать. Сначала машина, теперь очки! Решил забрать все, что у меня есть?       — Да-а! — зловеще протянул Найджел, выделываясь. — Сначала я заберу очки, затем твое сердце, а после — и душу!       Выудив из бумажного пакетика полоску жареной картошки, он поднес ее к губам Адама. Адам крутанул головой, он и сам мог взять.       — Фу, гадость, — констатировал Адам, кривясь.       Найджел хмыкнул и отправил еще один ломтик в рот себе: ладно, ему больше достанется. Когда с картошкой фри было покончено, Найджел достал из пакета шоколадный маффин.       — Будешь? Здесь два.       Адам кивнул, и Найджел отогнул бумажную упаковку. Не только картошку фри, Адам ненавидел весь фастфуд, но успел зверски проголодаться. Свой второй маффин Найджел тоже отдал ему.