Дай мне жить

      — Не знал, что ты по парням, — Найджел, разумеется, не отпрянул — он не истеричка. Но поцелуй уверенно оборвал.       — Сам не знал, — выдохнул Джеральд. — Школу не беру в расчет.       — Школу? — тупо переспросил Найджел. Он нравится Джеральду. Ну, больше чем по-дружески? Или это просто алкоголь и случайность?       — Просто эксперимент, не больше, — услышал он, словно ответ на свой вопрос. Но Джеральд добавил: — С тобой… все иначе.       — Почему? А Бетт? Она знает? — Мысли путались. Может, причина ее ненависти не только в Адаме, но и…       — Боюсь представить, если бы знала, — усмехнулся Джеральд.       Значит, нет.       — Тебе вообще на нее плевать? — спросил Найджел, и тут же осекся. — Черт… Я слишком много болтаю. Это ведь не мое дело. Просто… неожиданно. Прости.       Он и сам не понимал, за что извиняется — за то, что полез не в свое дело? Или это было — остановись?       — Это ты извини, — произнес Джеральд, не отводя взгляда. — Накинулся, как дикарь. Будто ты — только на один вечер.       А на сколько тогда? Что он вообще имеет в виду? Может, это и могло бы повториться… но сложности были не только с Бетт.       — Я еще и сын Адама, если ты забыл.       — Забудешь тут, — Джеральд снова взглянул на его губы. — А, к черту...       Он снова почувствовал губы Джеральда, но на этот раз Найджел успел отстраниться.       — И тебя это только заводит?       Джеральд не настаивал, но и не отодвинулся ни на дюйм.       — Ты красив, — сказал он почти шепотом. — Но меня сводит с ума не это — твоя ангельность. Я наблюдал за тобой. Эта вежливая отстраненность. Никого не подпускаешь. А потом я узнаю про Париж…       Никакой Норманд тут вовсе ни при чем.       Найджел не спешил верить. Он должен был не просто вспомнить слова Бакстона, а принять их всерьез: Уэйны вывернут эту историю против Адама.       Но тело помнило не лондонские нравоучения. Оно помнило Париж. Губы Джеральда были не первыми мужскими губами. Оливер был. Не раз. Жаклин это возбуждало. И ему самому… нравилось.       — Напрасно я рассказал про Джека. Теперь будешь думать не пойми что, — сказал Джеральд, по-своему истолковав его молчание.       Может, он и хотел отстраниться, но Найджел не стал ждать. Он не вцепился — нет. Просто он имеет право урвать себе еще кусочек Парижа! Оливер, Джеральд — какая разница? Всего лишь поцелуй. Такая малость!       Он потянулся к Джеральду сам.       Джеральд перехватил инициативу мгновенно, но на этот раз Найджел ответил ему с той же жадностью.       — Скажешь, что это ошибка? — спросил Джеральд позже, когда они наконец доехали до дома Найджела.       Найджел не знал. Все, что он знал, Париж никуда не делся. Он жил. В поцелуях. Прямо здесь. И еще он знал, как сильно ему не хочется возвращаться в Лондон.       Ему повезло: квартира тонула в тишине. Найджел бегом устремился в душ. Даже когда он вышел — в одном полотенце, вытираясь наспех, — ему все еще казалось, что на коже остался запах сладко-горького парфюма Джеральда. Впрочем, это не раздражало. Напряжение он смыл в душе, фантазируя о Жаклин, и теперь телу, истосковавшемуся по ежедневным ласкам, было удивительно легко и свободно. Хотя легкость, возможно, добавляло и  выпитое.       Прежде чем провалиться в дрему, Найджел поймал себя на мысли: а не стали ли шпионские игры всего лишь удобной ширмой? Может, пора прекратить врать себе? Да, он был рад возможности пообщаться — ему не хватало людей вокруг. Но был ли он рад тому, во что это общение вылилось? Ответа не было.       Возвращение Адама он проспал — отрубился по полной. Утром, за завтраком, они тоже не поговорили: Найджел попросту не знал, с чего начать. Мозг отказывался хоть как-то помочь. Он сам обещал не общаться с Джеральдом — и теперь утро безжалостно обнажало всю неприглядность ситуации. Не говоря уже о том, что встреча вышла за пределы приятельской беседы.       — Ты когда закончишь? — спросил Найджел, выходя из лифта на президентском этаже.       — Приеду домой к десяти. Может, к одиннадцати. Если что — ложись, не жди, — Адам с самого утра тоже был немногословен.       — Ты будешь в офисе? Или встречи?       — Только офис. А что?       — Просто. Я дождусь.       — Что-то случилось? — Адам нахмурился, как будто ему уже не хватало и тех проблем, что висели на плечах.       — Нет, вовсе нет. — Найджел так не решился сказать всё как есть. Улыбнулся и просто пожелал хорошего дня.       Собственный день пошел насмарку. Черт, ну почему все так сложно? Рассказ про Джорджа Кента не выходил из головы. Что, если сказанное Джеральдом — правда? Если все действительно так, промедление грозит уничтожить все, что Адам строил годами. Скандал поставит крест на его президентстве — ни о каком продлении полномочий не придется даже мечтать.       Адам должен узнать обо всем как можно скорее. Но Найджел трусливо, по-детски надеялся на чудо. Вдруг Джеральд скажет, что пошутил, что ложь была всего лишь приманкой — вытянуть его на ужин. Или Джордж Кент внезапно умрет. Или хотя бы улетит на Луну.       Ни того, ни другого не случилось. А к трем стало окончательно ясно: работать сегодня не выйдет, голова забита другим. Сгрузив непрочитанные паки в ненавистную кучу, Найджел поехал домой — продумывать неминуемый разговор с Адамом.       Зато за кисти Найджел взялся без раздумий — хватит! Он больше не мог без красок. Его встревоженной душе нужна была хоть крупица покоя — и он ее получил.       Сдув с мольберта пыль, он водрузил на него подрамник и щелкнул выключателем лампы: мягкий, теплый свет залил холст. Он провел пальцами по палитре, плеснул разбавителя в банку. Комната наполнилась знакомым запахом льняного масла, терпкой химии и дерева.       Руки дрожали, но Найджел сразу же впал в сосредоточенный ритм: охра, умбра, чуть индиго, капля алого. Сначала — глаза. Потом — тень под скулой. Потом — жесткость губ.       Час пролетел незаметно. Найджел отступил на шаг и взглянул. Он мог с полной уверенностью себя похвалить: портрет выходил. Он дышал. Профессор Бюжо назвал бы его откровением — и был бы прав. Адам на холсте жил Адамом. Найджелу наконец удалось показать не только того, кто вечно занят, но человека. Того, кто в одиночку покорил скалы, неприступные для простых смертных. Усталость от долгого пути. И выбор — идти дальше. Никогда прежде ему не удавалась такая правдивость образа. И такая глубина. Найджел показал мужчину.       На днях он еще добавит пару штрихов, но пока что стоило убрать кисти в ящик. Найджел побоялся утонуть в деталях — да, он знал это лицо до мелочей, но превращать образ в фотографию все же не стоило.       Возможно, следовало захватить из офиса какие-то документы,  почитать дома. Но раз уж он этого не сделал, решил: вечер останется свободным. Он будет делать все, что захочется.       Он прогулялся по парку, добавив к вечерней прохладе кофейный фраппе, сделал несколько эскизов снующих повсюду белок — занятие оказалось непростым. Рисовать белок — совсем не то, что Адама. Глаз начал отвыкать удерживать картинку в движении: во время учебы это удавалось куда лучше. Но Найджел не стал об этом думать — не захотел себя расстраивать. И не стал. Просто наслаждался оживленными аллеями и относительным спокойствием на Серпентайн-Бридж, хотя обычно мост пользовался популярностью.       Не дожидаясь пока стемнеет окончательно, он вышел из парка и направился домой. Может, повезет, и Адам приедет пораньше. Ожидание неизбежного разговора было мучительным и тревожным. Если бы у него была суперсила ускорять время, Найджел воспользовался бы ею без колебаний.       Найджел заметил только вечером яркое пятно на шее, будто Джеральд нарочно оставил метку. После душа он не стал надевать привычную домашнюю футболку, выбрал водолазку. Ткань плотно прилегла к коже — эту часть встречи с Джеральдом Найджел точно собирался опустить. Хорошо еще, что утром Адам был слишком погружен в себя и ничего не заметил.       Адам, как и обещал, приехал к одиннадцати. Найджел встретил его чашкой теплого травяного чая. Адам не стал отказываться — хоть и никогда не любил такие напитки, — видимо, организм, перегруженный напряжением, просил покоя.       Предстоящий разговор этого покоя не принесет. Но Найджел понимал и другое: если катастрофа случится — виной будет его собственная медлительность. Найджел дождался, пока Адам допьет чай, и начал почти без вступлений.       — Мне нужно, чтобы ты выслушал. Внимательно. И не перебивая.       Он аккуратно взял из его рук пустую кружку.       Адам прищурился, чуть склонив голову. Он знал: с самого утра Найджел что-то недоговаривает.       — Я виделся с Уэйном. С Джеральдом, — произнес Найджел как можно ровнее.       Адам, только что откинувшийся на спинку дивана, резко выпрямился.       — И он сказал мне то, что может быть для тебя важным, — Найджел выдержал взгляд, как под лупой. Но поджилки тряслись.       — Ты и без его подсказок знаешь, что для меня важно! Я что, прошу невозможного? Просто держаться подальше от их чертова логова! — Адам процедил это через зубы. — Но нет! Ты лезешь именно туда!       — Подожди... Погоди. Послушай…       — Что мне слушать, Найджел? Мы это уже проходили. Обсудили. Разве не пришли к согласию?       Адам рывком поднялся с дивана. От его недавней расслабленности не осталось ни следа — ни в теле, ни в голосе. Найджел автоматически встал тоже.       — Он подбирается. Втирается в доверие. Сегодня вы вместе снимаете девок. Завтра — скандалы, заголовки. Один такой — и твоя карьера в труху. Если ты, конечно, к этому и сам не стремишься. Ты ненавидишь компанию? Прекрасно. Ненавидь. Но пределы глупости ведь должны быть!       — Адам...       — Не желтая пресса — так сам себе в яйца выстрелишь. Ударят по компании твоими же руками. Почему я вынужден повторять по кругу очевидное? Ты не понимаешь элементарных вещей?       — Никаких девок не было, Адам! — Найджел вскинулся. — Успокойся, наконец! Это паранойя! Пока ты видишь в каждом человеке угрозу…       — Не ври мне! — Адам рявкнул. — Ты себя в зеркале видел?       — А что не так с моим отражением?       Взгляд упал на полотенце — он забыл повесить его обратно в ванную, и теперь мокрое, оно портило обивку дивана. Убрать его Найджел не успел. Адам подошел. Резко схватил за ворот и коснулся пальцем кожи. Того самого места, что водолазка тщетно прятала.       — Как из борделя вышел, — брезгливо сказал он, прожигая Найджела взглядом. Будто искал в его коже предательство. — Давай. Имена твоих новых подружек.       — Нет никого, кроме Джеральда Уэйна. Если не хочешь, чтобы я начал выдумывать. Адам замер, глядя в лицо. Переваривал. Или искал ложь — в зрачках, по дрожи в подбородке.       — Я не понял… Ты… ты трахался с ним? С ним?       — Это не тот вопрос, который сейчас стоит обсуждать.       — Это я решаю, что обсуждать! — взревел Адам. — Что между вами было?       — Серьезно? — Найджел вдруг рассмеялся. Без радости и без издевки. От бессилия.       — Я серьезен! Что он с тобой делал?       То, что Адам примерял на себя роль блюстителя морали, Найджела даже не удивило — не в первый раз. Но так — не слушая, не давая и слова вставить... Нет, теперь Адам выглядел не просто злым, он выглядел оскорбленным — будто Найджел измарал нечто святое.       — Полапали друг друга в страстных объятиях! — выпалил Найджел. — Это все, что ты хочешь услышать, да? Детали нужны? Ты теперь кто? Бдительный папаша? Напомню: я достиг возраста согласия! Не смей лезть ко мне в постель! — Голос Найджела сорвался, но не от вины — он тоже начинал терять терпение. Ему давно не пятнадцать, да и Джеральд не девственная Джилл. — Какого черта!       — Не смей поворачиваться ко мне спиной! — прошипел Адам. — Я с тобой не закончил. — Последний раз: что он с тобой делал?       — Последний? А то что? — он развернулся. Как Адам и требовал. — Тебе как, наглядно продемонстрировать, что именно он делал?       И тут случилось то, чему сам Найджел не смог бы дать объяснения, ни в ту минуту, ни потом. Он ведь даже не был пьян. Он шагнул вперед — резко, почти вызывающе. И странным образом даже не зажмурился.       Губы Адама были теплыми и сухими. Теплее, чем его собственные, и с привкусом табака. В этот вечер Адам курил много. Оливер, бывало, жаловался: от Найджела несет куревом — тяжело, неприятно. Найджел только пожимал плечами: курю — значит, пахну дымом. Чем ему еще пахнуть? Клубничным леденцом? Вот теперь он понял. Но в отличие от Оливера Найджела этот терпкий вкус не отталкивал. Напротив, тянул, как послевкусие крепкого, обжигающего алкоголя, горькое, пряное, жгучее.       Он чувствовал, как губы Адама напряглись, стали упругими, твердыми, — от напряжения? От гнева? На долю секунды Найджел задержал дыхание. Лизнул их — мягко, почти лениво — и прикусил нижнюю. Ну же, Адам… Он чуть отклонил голову, но зубы не разомкнул. Ты хотел побыть Джеральдом? Так знай, с Джеральдом повеселее.       Он и не понял, почему его вдруг повело — будто вперед, хотя, вроде бы, он как раз отступил назад. Что-то резко, почти грубо, стиснуло ягодицу, как тиски.  Найджел охнул, тихо, почти беззвучно, и распахнул глаза. Схваченную губу он тут же отпустил.       Лицо было близко. Слишком. Черты расплылись, как в воде, но даже сквозь эту размытость он увидел, что глаза у Адама закрыты. Сосредоточенно. Почти тяжело. И Найджел не знал, что было жарче — дыхание Адама или собственная дрожь в животе.       Не оставалось ничего иного, кроме как отшатнуться. Конечно, это ведь была шутка. Он уже понял, что перегнул. Но Найджел не двинулся. Только смотрел, распахнуто, глупо, — и ничего не делал.       Адам целовал его. Властно, глубоко, с нажимом, который нельзя было отбросить. Рука на затылке, чтоб не отдергивался. Без просьб, без вопросов, без намерения что-либо доказать. Так метят свою территорию.       Найджел позволил их языкам столкнуться и вдруг задышал — легко, судорожно, как после долгого удерживания под водой. Его качнуло, то ли от толчка, то ли от внутренней волны. Адам сделал шаг назад, резко, почти с отвращением.       Несколько секунд Найджел стоял, будто загипнотизированный. Смотрел, как на что-то дикое и опасное. Он ничего не говорил. Не шевелился. Только сердце исступленно билось в грудь — как раз в то место, куда Адам его толкнул.       — Сначала трешься о всякую шваль, — процедил Адам. — А потом ко мне в штаны лезешь?       — Да кто к тебе лезет?! — Найджел взорвался, выныривая из ступора. — Это ты меня за задницу схватил!       Адам пронзил его темным взглядом, — надвигалась буря. Он подался вперед.       — Ах ты, блядь парижская, — прошипел, схватил за грудки и тряхнул, как куклу. Найджел дернулся, пытаясь вырваться, но пальцы Адама вцепились намертво. — И как видно — тебе это нравится, — процедил сквозь зубы, почти с наслаждением.       Все произошло так быстро, что Найджел не сразу понял, что его ударили. Успел только заметить, как напряглась кисть. Мгновением позже оглушающая затрещина отдалась в ушах противным звоном. Еще секунда, и загорелась щека. Но он не дотронулся — на этот раз удержался от этого унизительного жеста. Даже не моргнул, хоть в глазах и защипало. Только вскинул подбородок, будто вспомнил старый, хорошо усвоенный урок. Еще из их прошлой квартиры, где впервые узнал, как Адам разговаривает кулаками.       — Если у тебя проблемы и мозги спермой заплыли, пользуй шлюх. В Лондоне с этим проблем нет! — рявкнул Адам.       Глаза горели. В них полыхала ярость — и что-то еще. Что-то дикое, расплавленное, животное. Он вытер губы рукавом, — нарочито, брезгливо.       А Найджел стоял, чувствуя, как та же ярость накрывает и его самого, как лавина. И странное, нездоровое влечение — нет, не к боли, не к унижению, — к самому моменту, когда все выходит из-под контроля. Когда человек перед тобой превращается в стихию.       Адам оттолкнул Найджела, как швырнул бы мокрую тряпку.       — Чтобы я тебя до утра не видел. Проваливай!       Найджел устремился к себе в комнату. Не из страха. Отвращение — вот что гнало его прочь. И еще необъяснимое ощущение чего-то слишком обнаженного, будто он стоял голый, уязвимый, распахнутый.       На языке вертелось одно: «Ублюдок». Но Найджел не сказал этого вслух. Ни Адаму в лицо, ни пятью минутами позже, когда заводил машину.       Машину он, естественно, взял Порше. Адама. Чью бы еще? Своей не было. Найджел сорвался с места с визгом шин — испортятся? Да хоть в хлам! Ничего, Адам купит себе новые. Он промчался по тихой улице у Ланкастер Гейт и миновал чернеющий пустотой Гайд-парк. Он бы вообще впечатал тачку в первый фонарный столб, если бы знал, что Адам не упакует его после этого в рехаб. Хотя не сразу. Сначала, конечно, соберет свой сраный Совет сраных директоров.       А может, вообще не пойти? Хотя о чем это он? Пропустить, как Адаму влепят обвинение в подкупе — такое шоу не каждый день показывают. Заодно и проверит, не наврал ли ему Джеральд. Что касалось намерения предупредить Адама? Хватит! Уже поиграл в спасателя. Теперь ебись, Адам, со своим дерьмом сам.       Он машинально коснулся щеки и тут же отдернул руку — кожа заныла под пальцами. Скула. Блядство. Найджел резко дернул руль и прибавил газу. На штрафы было плевать. Найджел свернул у Мэрбл-Арч, затем — вниз по Оксфорд-стрит, мимо витрин, которые в это время почти не горели. В боковом зеркале на секунду мелькнули огни ночного автобуса. Найджел моргнул, но не сбавил скорость.       Он никогда не снимал шлюх и, честно говоря, понятия не имел, как это вообще происходит. Видел в кино, но там всегда красиво, романтично, с лощеными юристами и трагически влюбленными проститутками. Только вот жизнь — не кино. И зачем ему это сейчас? Он даже сам толком не понимал. Из злости? Адаму назло? Хотя куда там назло! Вылощенному юристу очень ведь хотелось, чтобы он воспользовался телами на продажу! И почему бы нет? Идея была не так уж и плоха! Если не сказать — по-отцовски мудра!       Найджел не захотел бросать машину в самом Сохо, поэтому припарковался чуть подальше, в зоне разрешенной стоянки. В переулке было светло, безопасно, на фасадах установлены камеры. Найджел захлопнул дверь, включил сигнализацию и оглянулся.       Отсюда минут пять в сторону Дин-стрит. Он хорошо знал этот район еще со времен художественной школы: бегали сюда поглазеть на девчонок, которые как раз выходили на смену. И тогда, и сейчас в переулках пахло сигаретами и чем-то сладковатым — то ли ванилью, то ли синтетической малиной.       На углу стоял мужчина с женским макияжем и в слишком короткой куртке. На его кивок Найджел не ответил. Он свернул на Батемен-стрит. Здесь нашлось кое-что поинтереснее. Молодой, худой, с сигаретой в уголке рта. Наглая улыбка.       Зато Найджел в тот момент растерял всю браваду — странное ощущение, когда сначала не веришь своим глазам, но почему-то принимаешь реальность как должное. Это был Стивен — и он его пока не заметил. Что ж, если Стивен не договорится с двумя парнями, а те явно пытались, Найджел решил, что подойдет следующим. В конце концов, он хороший клиент, безопасный, почти что друг.       — Привет, — Найджел подошел, набравшись решимости, когда парни отошли на приличное расстояние.       Судя по лицу, Стивен не ожидал его здесь увидеть.       — Привет, — кивнул он скупо, без улыбки. Встреча явно его не обрадовала.       — Как дела? — спросил Найджел ровно, как будто встретил его не на панели, а у выхода из супермаркета.       — Нормально. А у тебя?       — Ты свободен? — Найджел запнулся. — В смысле… у тебя есть планы на вечер?       — Ты один?       Найджел кивнул отрывисто. Разумеется, один. Или, может, и в таких местах ему следует быть под присмотром папочки?       — Что ты хочешь? — спросил Стивен прямо.       — Выпить.       — И все?       Он взглянул на Найджела в упор — но так, словно смотрел сквозь.       — Если ты не против… — Найджел замялся.       — Не, сегодня работаю.       — Понимаю.       — Так что, прости. Выпьем в другой раз.       — Ладно… — Найджел кивнул и уже собрался уходить. Плохая идея. Очень плохая. Но с другой стороны… — А ты мог бы провести со мной на ночь?       — Ты хочешь секс или… действительно всю ночь?       — До утра.       — Где?       — У тебя, — ответил Найджел первое, что пришло в голову.       — Я живу у друга. Клиентов к нему не вожу.       — А друзей?       — С друзьями я сексом не занимаюсь.       — Ладно… — Найджел почувствовал себя вдвойне идиотом.       — Что ты вообще здесь делаешь? — спросил Стивен и, наконец, посмотрел прямо, не мимо.       — Послушай, Стивен, я ведь не спрашиваю, что делаешь здесь ты, — резко бросил Найджел. Раздражение прорвалось сквозь растерянность.       Стивен задержал взгляд на той стороне его лица, куда прилетело.       — Ладно. Скажу другу, что мы встречаемся, — выдохнул он неуверенно, все еще колеблясь.       Асфальт под ногами поблескивал от вечерней мороси, делаясь скользким, — особенно под дешевыми подошвами Стивена. Он шел не спеша, но все равно неровно, с легкой пробуксовкой в каждом шаге.       Найджел сбавил темп, подстраиваясь.       — Они чего, не договорились? — спросил он про тех парней, будто бы вскользь, когда улица стала тише.       Стивен усмехнулся:       — Хотели скидку. Два по цене одного. Но такое не катит. Забей.       В районе Плейсто, восточного пригорода в боро Ньюхэм, Найджел прежде никогда не бывал. Честно говоря, он и не подозревал о его существовании — старый, тесный, мрачноватый, особенно в скупом свете немытого фонаря. На тротуаре валялся мусор: кто-то не донес пакеты до бака, чему, похоже, обрадовалась крыса, шмыгнувшая прямо у них под ногами.       Он запер машину и, стараясь не выдать себя, бегло огляделся — насколько опасно тут вообще находиться.       Узкая лестница в подъезде вела на третий этаж, всего в доме было четыре. Стивен отпер дверь. Петли хрипло скрипнули. Свет он включать не стал — подсветил путь телефоном, правда, пользы от этого было немного: коридор оказался таким узким, что Найджел зацепил что-то плечом, и это что-то глухо грохнулось на пол. Стивен даже не обернулся, на порядок ему, кажется, было плевать. В темноте Найджел так и не понял, что именно он уронил.       Из кухни — он определил помещение по запаху — несло пережаренным маслом и чесноком, и Найджел еле удержался, чтобы не зажать нос сгибом локтя. Запах был резким, грубым, липким. К счастью, в комнате Стивен первым делом открыл окно и включил ночник — хотя бы спотыкаться больше не пришлось.       — Будешь чай? — спросил Стивен и махнул рукой на неубранную кровать: — Располагайся.       — Если можно, стакан воды, — отозвался Найджел.       Стараясь не выглядеть бестактным, он не стал разглядывать комнату, хотя любопытство едва не брало верх, как можно вообще уместиться в такой крошечной комнате?       Казалось, вся она меньше восьмой части их семейного коридора. Возможно, впечатление усиливал беспорядок: вещи были раскиданы везде и всюду — журналы вперемешку с одеждой, которая, судя по всему, копилась по углам, ожидая стирки, пустые бумажные пакеты из-под еды на вынос и обувь. Все вместе напоминало прилавок блошиного рынка.       В Париже они с Жаклин как-то наткнулись на такой — на Монмартре — и даже умудрились ухватить за смешную цену крошечное винтажное зеркало. Он сделал несколько быстрых эскизов с Жаклин и этим зеркалом, но до портрета дело так и не дошло…       — Ты куда? — спросил Найджел, когда Стивен направился к двери.       — За водой, — тот обернулся. — Или перехотел?       Найджел мотнул головой: нет, вода бы не помешала. Хотя на самом деле он пожалел, что не взял бутылку из машины, — по пути в Сохо он заметил ее под сиденьем.       С двумя стаканами воды Стивен вернулся довольно быстро, но Найджел успел осмотреться. Сказать, что комната многое говорила о ее обитателе, он не смог бы даже под пытками. В ней не было ничего, что могло бы рассказать историю — разве что один факт: в комнате давно не убирались. Журналы были разбросаны то тут, то там, и никак не выстраивались по темам, словно Стивен покупал их хаотично: в марте он читал про машины, в мае — о моде, июньский выпуск — психология. На книжных полках не хранились сувениры, собственно, не было и самих книжных полок: мебель ограничивалась кроватью, шкафом, вешалкой для верхней одежды, которая служила одновременно сушилкой — на ее изогнутых ветках сохли две наволочки и пара футболок, — подставкой для обуви и складным столиком, выполнявшим роль обеденного. На комоде стояла лампа, она же и освещала помещение, настолько крохотное, что ее света хватало, чтобы прочитать любой из разбросанных журналов.       Найджел сделал глоток, стараясь не думать о том, насколько чист стакан, в горле пересохло, и без воды он долго бы не продержался. Выпив половину, он поставил стакан на комод — куда еще? — и перевел взгляд на Стивена. Тот наблюдал за ним.       — Спасибо, — сказал Найджел.       — Пока еще не за что, — Стивен вдруг улыбнулся.       Свой стакан он поставил рядом со стаканом Найджела. Сделал шаг навстречу — одного оказалось достаточно, чтобы стать почти вплотную.       Это не было ни волнением, ни смущением, Найджел прекрасно знал, зачем он здесь. Ему не хотелось отступать — ни в прямом, ни в переносном смысле. И все же в теле чувствовалось напряжение. Наверное, все-таки не самая лучшая идея — трахать друзей. Ну или почти друзей. Ну или почти трахать.       Словно почуяв его смятение, Стивен спросил:       — Что именно ты хочешь?       — Я не знаю, — Найджел решил быть честным. — Но точно ничего из того, чего бы ты не хотел сам.       А в следующую секунду ему стало почти стыдно: а если Стивен вообще не хочет с ним секса?       — Ты уже был с парнями? — спросил Стивен.       Найджел уверенно кивнул — не хотелось показаться сопляком. В конце концов, он целовался с Оливером, с Джеральдом, даже с Адамом умудрился. И девственником не был — какая разница, тела всего лишь тела.       — Немного, — добавил он: но и мачо из себя он строить не будет.       — Ты очень красивый, ты знаешь это? — мурлыкнул Стивен ему на ухо. — Когда я лежал в больничной койке, башка трещала, а я все думал, какой ты... привлекательный.       — Правда? — выдохнул Найджел.       Стивен улыбнулся, его что-то позабавило в этой реакции. Или все это просто часть привычной игры, как у любого хастлера? На этой мысли Найджел себя остановил: не хотелось думать о Стивене исключительно как о шлюхе.       Прикосновение горячих губ к его щеке заставило Найджела вздрогнуть. Ударенная скула ныла все сильнее, и он едва удержался, чтобы не поморщиться. Прикосновение стало не просто неприятным — болезненным. И это не осталось незамеченным.       — Прости, — выдохнул Стивен ему на ухо. — Я могу принести мазь сейчас. Или потом… — он заглянул Найджелу в глаза. — Когда?       Вместо ответа Найджел положил ладони ему на бедра. Позже.       — Я могу тебя поцеловать? — спросил Стивен, не отводя взгляда.       — Конечно, — Найджел даже улыбнулся: зачем вообще спрашивать?       И лишь секунду спустя до него дошло — зачем. Он поспешно добавил, пытаясь выправить свою неуклюжесть:       — Если ты, конечно… — слово делаешь повисло на языке, но он не произнес его. — Хочешь. — Так звучало уважительнее.       Когда их губы соприкоснулись, и Стивен потянул его в поцелуй, первая мысль, мелькнувшая в голове Найджела, была странной: за последние два дня это уже третий мужчина, с которым он целуется. И хотя это звучало почти абсурдно, почему-то именно это напомнило ему, что после скандала с Адамом жизнь не закончилась. Напротив — могла быть приятной. Рука Стивена скользнула к его ширинке. Звук бегунка молнии показался почти интимным. Даже сквозь ткань чужие пальцы ласкали уверенно, умело — и Найджел не мог не отозваться. Тело моментально включилось.       Стивен не стал тянуть. Снял с него брюки, затем и белье. Найджел избавился от рубашки сам, скорее по инерции, чем осознанно. Стивен, опустившись на колени, снова улыбнулся, вдохнул глубоко, и его губы сомкнулись на головке члена. Он на мгновение прижался лбом к животу Найджела — и этот жест, раскованный, шлюший — стал особенно возбуждающим. Стон сорвался сам, протяжный и низкий. Они с Оливером никогда не заходили так далеко. Подрочить — да, но скорее из интереса, дурачась. С Жаклин — само собой, но даже с ней было иначе. Стивен делал это лучше. Намного лучше.       Найджелу захотелось лечь, отдаться ощущению и не заботиться о равновесии. Он и не успел подумать об этом, как Стивен мягко подтолкнул его на кровать, не отрываясь, продолжая все увереннее, каждый раз вбирая раз глубоко, под корень. Найджел закусил губу и зажмурился. Если бы Стивен жил один, он бы, наверное, вскрикнул громче, не сдерживаясь.       Все закончилось быстро. Может быть, даже слишком. Но в этом было что-то естественное, настоящее. Пялясь в потолок, Найджел позволил себе просто дышать и наслаждаться ватной пустотой в голове.       Стивен, уже раздетый, лег рядом.       — Не вырубился? — тихо спросил он.       Вместо ответа Найджел взял его за руку.       — Спасибо, — прошептал он.       — Не за что, — ответил Стивен.       Запах плесени назойливо лез в нос, но Найджел сосредоточился на их переплетенных пальцах — ощущение напоминало парижские: они так делали с Жаклин. Забавно, как разительно отличался его богемный секс в Париже от того, что происходило сейчас — его первый секс после возвращения в Лондон. Теперь, когда оргазм отступал, Найджелу захотелось домой — в свежую постель с приятным запахом лаванды. Но он уже договорился остаться у Стивена на ночь, а его уход сказал бы громче любых слов, сколь неприятно ему жилище Стивена. А Стивена обижать не хотелось.       — Хочешь еще? — услышал Найджел.       — А?       — Еще разок. Хочешь?       Отказываться от минета? Какой идиот откажется. Но Найджел, видимо, был как раз из их числа. На подъезде к Сохо в нем кричала бравада, но теперь от нее не осталось и следа. Собственный поступок — купить за деньги человека — теперь казался бесчестным, вульгарным и грязным. Он, разумеется, оплатит Стивену услугу, тело, взятое в эксплуатацию, но смогут ли деньги компенсировать то, что творится в душе Стивена с каждым таким любителем поразвлечься?       — Мне бы хотелось, чтобы и тебе было приятно, — сказал Найджел. И это, в общем, была правда.       — Так мне и было. Тебя приятно ласкать. Или ты уже хочешь войти в меня?       — Давай начнем с минета, — предложил Найджел, — а там посмотрим?       — Как будто я не предлагал, — Стивен перекатился на бок, направляя руку Найджелу к паху.       Найджел ее перехватил.       — Думаю, моя очередь.       Стивен снова лег на спину и ничего не сказал. И даже когда Найджел скатился ниже по простыне, он не услышал от него ни звука. За такую “наблюдательность” Найджелу стало даже стыдно — а чего он ожидал?       “Спасибо, ты такой заботливый?”       Или “Мало кто ведёт себя со мной по-человечески?”       Наверное, да — он хотел услышать что-то в этом духе. Хотел, чтобы его избавили от налипшего ощущения мерзавца. Но его медлительность Стивен воспринял по-своему.       — Все нормально, если ты передумал.       Найджел мотнул головой, мысленно отвесив себе оплеуху — не слабее той, какую получил от Адама.       — Я не хочу, чтобы ты просто потакал мне, — сказал он Стивену. — Это вообще приносит тебе удовольствие?       — Если ты не вцепишься в него зубами, то почему нет? — хмыкнул тот.       — Постараюсь быть аккуратным, — пообещал Найджел, провел пальцами по еще мягкой плоти.       Он не сказал, что делает это впервые. Просто молча вслушивался в себя и в Стивена.       — Мы можем использовать презерватив? — спросил он, помедлив.       От этого вопроса хотелось провалиться сквозь простыню. Но не спросить он не мог. Он уже допустил ошибку, позволив Стивену взять его в рот без защиты.       — Без проблем, — Стивен согласился легко, без тени обиды, будто недоверие к его телу было само собой разумеющимся.       — Послушай… это звучит как полный отстой…       — Я только из госпиталя. Я чистый, — перебил Стивен, но все же потянулся под подушку и достал полоску презервативов. — Будь что не так, мне бы сказали. Так что я безопасный мальчик.       Блестящий квадратик оторвался от полоски и упал на простыню. Стивен обхватил член и принялся дрочить, пока плоть не налилась и не потяжелела. Найджел, удержавшись от унижающего «прости», раскатал латекс по стволу, вдохнул — и наклонился, обхватив головку губами. Член дернулся в его ладони, и негромкий стон стал поощрением втянуть его чуть глубже.

      ***

      Солнце едва наметилось — розовой кромкой по крышам. Найджел проснулся не от света, он вообще плохо спал всю ночь. Кровать была чужой, простыня липкой, воздух спертым. Стивен, напротив, спал спокойно, сопел, лежа на животе, с одной рукой под подушкой.       Найджел сел, потянулся за бельем и штанами. На секунду замер, про себя молясь, чтобы тачку Адама не угнали за ночь — окна выходили на другую сторону дома, проверить он не мог. От одной этой мысли его бросило в липкий пот.       Стивен проснулся от его возни.       Деньги Найджел оставил на столе. Сказал сдержанное «спасибо» и улыбнулся — той самой вежливой улыбкой, которой благодарят официантов. Он ушел, не оглядываясь. О том, чтобы взять у Стивена номер, и подумать уже не мог — не собирался становиться клиентом, а друзьями они уже вряд ли станут. И если честно, Найджелу было… мерзко. И стыдно за самого себя.       По пути к машине — к счастью, целой и невредимой, — он ощущал, как по телу расползается липкое, некомфортное послевкусие ночи. Первый секс с мужчиной. Узко. Гладко. Возбуждает. Но… странно. Желание вымыться было сильнее, чем желание разбираться в себе.       Найджел завел двигатель и включил обогрев — лобовое стекло запотело изнутри, и на секунду он поймал свое отражение: всклокоченный, с воспаленными бессонной ночью глазами и лиловым синяком на лице. Красавец, одним словом.       Плейсто остался за спиной — ряд однотипных кирпичных домов, словно больничный коридор: длинный, пустой, без обещания конца. На выезде Найджел заметил полицейский участок — серое здание с облупившимися рамами, у входа маячили силуэты. Синие огни на патрульных машинах резко мигнули — что-то случилось. Возможно, убийство, подумал Найджел и торопливо отвел взгляд. Почти такой же участок, как тот, где когда-то работал Адам. Те же бетонные стены, запах кофе из термоса и усталости, впитавшейся в полицейскую форму.       Его машина влилась в поток на A13. Движения почти не было — редкие такси, пара фургонов, велосипедист в светоотражающем жилете. Найджел переключил передачу, вдавил педаль — и потек вместе с городом, сквозь блики, влажный асфальт и первые приоткрытые витрины. Лондон тянулся, зевал, переворачивался с бока на бок. В районе Лаймхауса солнце зацепилось за крышу церкви и разлилось золотом по крыше супермаркета. Еще не бодрствующий, но уже не спящий, город — между сном и кофеином — оживал.       Найджел не включал музыку. В голове крутилась своя, лихорадочная, тревожная. Звуки сирен на секунду вернули его в детство. Для большинства это был сигнал беды, но Найджела он успокаивал: значит, Адам где-то рядом. Значит, все будет хорошо. И у него действительно было все хорошо. Не только было — есть. Жизнь Стивена могла стать его жизнью, но не стала. Он мог бы жить в тех же стенах, дышать тем же воздухом: запахом плесени и неудач. А по ночам — на панель. Если бы остался в приюте, если бы Адам не забрал его — его бы трахнули еще там. Сломали. Приучили бы отдавать тело на забаву кошелькам. Убили бы в нем все, что он теперь умеет — творить маслом и цветом.       Через Трафальгарскую площадь, почти пустую, он въехал в район Мэйфэр. Гайд-парк возник неожиданно — зеленый, влажный, окутанный дымкой. Здесь Лондон был вылизан даже по утрам.       Несмотря на ранний час, Адама дома уже не было. Видимо, решил позавтракать где-то по пути, в квартире не пахло ни кофе, ни едой. Найджел и сам есть не стал — кусок не лез в горло. Сразу направился под горячий душ.       Кофе он тоже решил купить по дороге. Но сначала в аптеку за тональным кремом.       Жаклин поклялась, что этот держится до ночи, даже если день начинается с рассвета — она цитировала рекламный слоган с издевкой.       — Милый. Как ты поживаешь? — и все же в ее голосе звучала искренняя радость.       — Мне нужен совет эксперта, — начал Найджел. — Помнишь, как ты тогда врезалась лбом в дверную раму?       Она расхохоталась:       — Такие вещи не забываются. Я думала, сознание потеряю. Эти фиолетовые звезды в глазах…       — Я думаю, это были не звезды, а то, что мы приняли за пару часов до.       — Нет-нет, — хмыкнула она. — Это были абсолютно другие звезды. Совсем другие. Ну, так что тебе нужно?       — Маскирующее средство. Бренд. Самый стойкий.       — Ты подрался?       — С дверью. В темноте. Не вписался. Новая квартира — пока не привык.       Она продиктовала название, а потом неожиданно тепло спросила:       — Ты пишешь?       — Вчера закончил одну. Маслом.       — Слава богу! — выдохнула Жаклин, хотя в бога не верила. — Поехали с нами в Ниццу? На недельку. Я, Оливер. Ты обещал, помнишь? Будет весело.       — Не могу. Тут сейчас важный движ. В “Уэйн Норманд”, — добавил он, поясняя почему отказывается и даже не раздумывает.       Тональное средство оказалось чудом. Синяк ушел, будто и не было, осталась лишь легкая тень, которую можно было принять за усталость. Удовлетворенный результатом, Найджел свернул к ближайшей кофейне. Взял два стаканчика. Один — для Адама.       Адам — у себя в кабинете — встретил его чернее тучи.       — Твоя машина стояла в Плейсто. Без присмотра, — сообщил Найджел.       К гневному взгляду — возможно, он решил, что Найджел провел ночь у Джеральда, — примешалось недоумение. Но когда окончательно понял, что речь идет о ком-то другом, Адам только презрительно скривился:       — Не утомляй меня деталями своего блядства. Что-нибудь еще?       Найджел сглотнул. Подавил желание оставить кофе, развернуться и уйти. Адам его презирает? Да он сам себя презирал не меньше.       Адам вытащил его из приюта, дал не просто крышу — дом. Дал образование. Оплатил Францию — Францию! В чужой стране он ни в чем не нуждался, не говоря уже о том, что жил роскошнее своих профессоров. Своим ли трудом? Нет. Это Адам своим дал ему шанс на то, о чем такие, как Стивен, могут разве что мечтать. И взамен попросил сущую малость — не водиться с конкурентами. С теми, кто играет грязно.       А он? Ответил хамством, полез с поцелуем, получил по лицу — по делу. Нечего было нарываться, он сам виноват, что Адама расстроил. А потом… Повел себя еще хуже. Сорвался в ночи. Сбежал не пойми куда. Снял проститутку. Плевок Адаму в лицо — и он это знал.       Найджел потупил взгляд. Впервые — по-настоящему — увидел себя со стороны. Глупый, неблагодарный, самодовольный. Но извиняться он не стал. Адам не нуждался в извинениях. Вместо этого он наконец сделает то, чего Адам от него так долго ждет: возьмет на себя ответственность. Как взрослый, достойный сын.       Он все еще не сказал главного. И если это обрушится на Адама по его вине, он никогда себе не простит. Адам — тем более. Особенно когда узнает, что Найджел знал и молчал. И возможно, даже сам Джеральд позаботится о том, чтобы истина дошла до адресата.       — Джек перекупил Джорджа Кента. — Найджел выдохнул это почти тихо, словно отдавая долг. — На встрече он тебя подставит.