Gremlin

6 лет назад

Много месяцев Кристофер не узнавал Джойс. Думал, что хорошо знал, всегда доверял, когда стоило проверять, и чересчур верил в голову у той на плечах до какой-то совсем уж слепой наивности и щенячьей преданности. С каждой встречей Дэвис неустанно доказывала и всем видом показывала, что лояльность, верность и благородство не стоили ничего. Интереснее, сколько стоил грамм кокаина, чем чувства. Когда последний раз видел девушку, в которую влюбился, прежде чем та лихо погасла на глазах? Не спустилась по пирамиде Маслоу, а опрометью скатилась по ней, норовя разбиться к чертям собачьим. Непомерно необходимую помощь Джойс упрямо и топорно не желала принимать. Оказалась глуха и слепа, как на неё ни глянь, с какой стороны ни подступись. Не зря говорили, что спасение утопающих — дело рук самих утопающих. Ему бы сдать её в клинику или хотя бы попытаться, но даже законы на стороне утопленников. Если человек не угрожал безопасности других или собственной, против воли его не запрут в психбольнице. Дэвис угрожала своему будущему, потому что в конечном счёте от него ничего не останется. — Ты опять закинулась? — брезгливо произнёс Чан, схватив её за подбородок и подняв голову, чтобы посмотреть в остекленевшие глаза, не выражавшие решительно ничего — только бескрайнюю пропасть, в которую норовил грохнуться рука об руку с девушкой. Никакого толка не осталось ни в вопросах, ни в разговорах по душам. У него язык отсох повторять простые истины, которые Джойс отчаянно не понимала, не пыталась даже, будто это не в её интересах, а лишь бессмысленная болтовня Криса. Мужчина устал просить с давно угасшей надеждой, обречённо умолять остановиться ради него и её самой. Она неизменно молчала, словно вовсе разучилась говорить, не видела кучи говна, в которой по уши погрязла, словно напрочь ослепла, не слышала и не хотела слышать, словно нацело лишилась слуха. Совсем без сил Чан смертельно изнывал от безысходности, собственной беспомощности и мерзкой картины, что наблюдал изо дня в день. Дэвис постоянно пропадала ночами, следом возвращалась под утро в потрёпанном и жалком виде, от которого у него до ужаса болело сердце и обливалось кровью. Чудом ей везло, если он сам недавно пришёл и спал в это время, потому что стоило ему одним глазом взглянуть на неё, скандала избежать не удавалось, как бы те ни осточертели. Видел, что в таком состоянии девушка не поймёт, но ни в каком другом тоже не хотела понимать. Редко Бан мог застать её трезвой и вменяемой, почти забыл, когда такое случалось наяву — чуть бы не поминутно она заливала в себя алкоголь литрами и травила организм всевозможными психотропными веществами. Резким движением мужчина схватил за руки и задрал рукава, чтобы осмотреть вены, а потом, заставив спустить штаны, обнаружил следы инъекций на бёдрах. Девушка изощрялась, как умела, чтобы скрыть, но Крис — не глупый человек, чтобы не проверить тысячу раз и тысячу мест. Сначала его удавалось провести, но лишь сначала, не теперь. Святым Бан себя не считал, чего только ни пробовал, в каких притонах они с Джойс ни оказывались. Сам сумел вовремя остановиться и оглянуться, в какой заднице очутился. Когда вместо завтрака и ужина — очередная доза, жизнь — не предел мечтаний. Дэвис упорно не слушала, а Чан никак не мог понять, почему начали вместе, но пришли к кардинально разным исходам, диаметрально противоположным и потерявшим всякие точки соприкосновения. Дело в человеке и в том, что в нём сидело изначально, а потом уже усугублено наркотиками, употребление которых не проходило незаметно для здоровья, физического и ментального. Он оказался сильнее зависимости, хотя боролся с ней и её последствиями до сих пор. В то же время девушка не выдержала и сломалась, словно фарфоровая кукла. Если от неё осталось мало того, что прежде составляло личность и добавляло черт характеру, об их отношениях речи не шло. До безумия Крис винил себя, понимал, что она сама принимала решения, но не мог отделаться от мысли, что открыл ей порочный мир, в котором Джойс погрязла, как в болотной трясине. Не свяжись с ним, и всё могло быть иначе. Много думал о том, что не стоило показывать той, которая никак не связана с шоу-бизнесом, его подноготную. Кто из знаменитостей и на чём только ни сидел, какие колёса ни пробовали кумиры миллионов. Чан, опьянённый свалившейся на него славой, быстро ею же пресытившийся, сам виновен в том, на какое дно опустился. Тянуть в свою жизнь девушку не имел права, сейчас точно понимал, чем это чревато. Осознание делу не помогало, никак не помогало оказавшейся в его руках потерянной и истерзанной душе. Видел слабости, помноженные на зависимость, видел всё меньше былого характера — в ней почти не осталось её самой. Без боли на это смотреть не получалось. Прежде девичья улыбка согревала в моменты, когда сердцу становилось холодно, давала силы встать на ноги и не опустить руки, когда больше всего хотел это сделать. Рядом с ней раньше становилось легче и дышалось свободнее. Ныне Бан чувствовал себя обязанным, обвинял и чуть бы волосы на голове не рвал от безнадёжности и горечи во рту, ни на минуту его не покидавшей. В дань тому, что испытывал до сих пор, ради того, что между ними было прежде, да и просто он — не сволочь, которой девушка теперь называла его время от времени, какой считала после того, когда мужчина высыпал порошок в унитаз, безразличный к её крикам и истерикам. Не без усилий, но на уступки больше не собирался идти. Когда Дэвис била его по спине, хватала всё, что попадалось под руки, чтобы остановить, ему даже становилось жаль, но Крис оставался непреклонным. Та плакала, просила денег и придумывала смехотворные поводы, для чего они ей нужны. Умоляла, лишь доказывая, что не сохранила ни капли самоуважения. — Что тебе не нравится? — Джойс изобразила заигрывающую интонацию, от которой Чану захотелось отмыться, и зацепилась пальцами за мужскую футболку — в её глазах даже интереса не промелькнуло. Всё, на что могла рассчитывать Дэвис, — отвлечь телом и предложенными утехами. Если бы не пелена, застилавшая взор, она бы заметила, что больше не привлекала Бана. Вызывала уйму чувств от сострадания до отвращения, но ни разу не желание. Болезненная худоба, синяки под глазами и следы её ночных рандеву не возбуждали мужчину, как бы та ни хотела. Однако она и не нуждалась в сексе с ним, как в чём-то, где получала бы удовольствие. Пока сознание не изменится под действием препаратов, девушка вообще наслаждения ни от чего не получала. Мир стал нестерпимо блёклым и невзрачным, если не добавить веществами ему радужных оттенков. — То, что ты с собой делаешь, — отчеканил Чан, накрыв чужие ладони своими, чтобы отстранить от себя. Надув губы, словно обиделась, Дэвис склонила голову набок, рассматривая мужское лицо. Лучше бы давно съехала от Криса, но останавливало лишь отсутствие других вариантов. Просто некуда, иначе бы и след её простыл. Ей осточертело то, как он смотрел на неё. Смесь жалости и осуждения, которую видела в карих глазах, испытывала и сама. Бан даже представить себе не мог, насколько больше она ненавидела себя. — Хочешь, я сделаю кое-что, чтобы ты не дулся? — девушка схватила пряжку ремня, норовя расстегнуть. Устало выдохнул от способа, которым Джойс пыталась уйти от разговора или его негативной реакции. Чан давно не вёлся на дешёвые провокации. Иногда ему всё-таки казалось, что Дэвис смотрит то ли только на это всё, то ли и на него с отвращением. Смотрела она именно с ним — ей давно тошно от мужчины. Всеми правдами и неправдами старалась убежать от себя, от него и от того, что узнала неделю назад. Дни стали хуже, а наркотиков стало больше. Если врачи отказывались делать аборт, то выкидыша добьётся сама. Беременности Джойс не планировала, а с факторами риска, ставшими обычными буднями, это даже не намёк на норму, но из-за них и пропустила срок, когда ещё можно избавиться от непосильной ноши с минимальными последствиями. Будь её воля, закрыла бы глаза и никогда больше не открывала их. Даже не знала, Крис ли — отец будущего ребёнка, спала же не только с ним. Съедаемая совестью, которой, она думала, у неё не осталось, хотела взвыть. Лучше бы никогда не встречала его — девушка ненавидела их двоих в равной степени. Приходилось каждый божий день видеть надменное выражение лица напротив, думая лишь о том, что, возможно, нечто, растущее в чреве, возымеет те же черты. Это слишком для неё, слишком несправедливо и жестоко то, как судьба распорядилась её жизнью. Сама довела себя до точки, в которой не оказалось ни пути обратно, ни шанса решить всё безболезненно. Оставалось только делать больно всем: себе, Крису и нерождённому ребёнку. — Ты сейчас вообще не в состоянии. Успокойся, — холодно промолвил Бан, поморщившись от одного вида того, как девушка опустилась перед ним на колени. Резко подняв её обратно, мужчина тяжело вздохнул, понимая, что хотел только того, чтобы та смылась с глаз и не мозолила их. Объятая похотью ласка, выдавленная с болезненной изощрённостью, прошла, будто той никогда и не было. Волком взглянув на него, Дэвис отшатнулась, словно спустилась на американских горках с крутого подъема. Тянуло опустошить желудок, оттереть засохшие слёзы и стереть себя с этой планеты. — Отстань от меня, — она буркнула себе под нос, уже едва стоя на ногах, поэтому Чан живо схватил за плечо, чтобы та не грохнулась. Всё равно вырвалась, с трудом удержав равновесие — во всех смыслах у Бана не осталось сил её держать. Она не оглядывалась, слишком сложное движение сейчас, из-за которого перед глазами плыло, и отошла подальше, словно позабыв о его присутствии. На телефон пришло уведомление, которого Дэвис отчаянно ждала: Лиам: «Спускайся, я приехал». Не объясняя ничего парню, Джойс посеменила к выходу, подхватив сумку, что лежала на тумбочке возле вешалки. Мазнула взглядом по отражению в зеркале, но ей давно без разницы, как выглядела в чужих глазах и даже в собственных. Только постоянно думала, какое лицо будет у малыша, которого придётся родить. Она уже решила, что ни Чан, ни Лиам не узнают об этой беременности. Ей осталось собрать ещё немного денег и смыться из города, как давно планировала. Оставит чадо в больнице и тогда всё снова станет нормально. Совсем не представляла, как ещё многие месяцы вытерпит происходящее. Оно не укладывалось в голове, а изнурённый организм, которому девушка не давала даже шанса оправиться, закидываясь новой дозой, не готов к токсикозу и тому, что в нём развивался новый человек. Если кто-то смотрел сверху из-за череды облаков, притягивающих завороженный взгляд, то наверняка насмехался и издевался над ней. Возможно, та и заслужила наказание, свалившееся карой господней, но стойко вынести это Дэвис отнюдь не способна. Увидеть в случившемся знак свыше, что пора остановиться, не хотела. Ни за что на свете не могла, не желала и не собиралась. Без наркотиков кости выворачивало, а сон не приходил. Проводив фигуру обречённым взглядом, Крис подошёл к окну, заметив у подъезда знакомую машину. Мужчина определённо узнал Mustang, который видел сотню раз, но ещё никогда в него не запрыгивала его девушка. Владелец автомобиля — Лиам Уорд, слывший местным дилером, славившимся в их районе большим ассортиментом и низкими ценами, по сравнению с другими точками сбыта. — Тебе не стыдно, что он увидит нас вместе? — спросил тот, выглянув из машины на окна выше подъезда, откуда выскочила Джойс. — Во мне давно не осталось стыда, — пожала плечами Дэвис и хохотнула. С Лиамом проще: он ничего не требовал, не читал нотации и позволял делать то, что она хотела. Если Чан и раньше злился на Джойс, то сейчас готов рвать и метать. Торчала с этим типом или в придачу к тому спала, не знал. Однако понимал, что подобная связь не означала ничего хорошего. Ни первый, ни второй вызов никто не принял, а Бан вскипел окончательно, схватив ключи от машины и готовясь объехать весь блядский Бостон, пока не найдёт её. Поиски закончились, когда обнаружил Ford у дома, где жил Уорд. Чан имел с ним контакты прежде, был его клиентом полгода назад, когда тоже употреблял, поэтому знал, куда ехать. Видимо, тогда девушка заприметила для себя выгодное знакомство, ставшее чёрт-те чем. Мысль о наставленных рогах, снесла крышу пуще прежнего. Крис с ней таскался, пытался не дать сторчаться, переживал и заботился, пока девушка трахалась с подонком, снабжавшим её наркотой? Не только он решил наведаться к мужчине. Увидев копов, Бану оставалось надеяться, что Дэвис хватило ума не ехать сюда и что тот отдал ей товар, высадив по пути, но надежды оказались тщетны. — Что происходит? — выскочив из машины, тут же сорвался на крик, хотя прекрасно всё понимал, принимать же действительность отчаянно не желал. — Джойс, что за хуйня? Подняв напуганные глаза, словно два истлевших уголька, обречённым взором девушка окинула фигуру Чана, пытавшегося пробиться через представителей закона. Эмоции быстро сменялись друг за другом, страх ярко проступил на лице, не оставив места сомнениям в том, что случилось непоправимое. Крис не смог остановить людей, будто насмехавшихся над ним и махавших перед носом ордером на арест, так же, как не смог спасти Дэвис от самой себя. Мужчина, что плёлся позади, выглядел в сто крат хуже, чем Джойс, словно снюхал больше той раза в два. То ли осознавал меньше, то ли для него всё не в новинку. Лиам улыбался самой садистской из улыбок, что видел Бан, будто ему нравилось происходившее. Получал извращённое удовольствие от наручников на руках и того, как грубо копы толкали его в спину, поторапливая. Тут же Чан возжелал выбить ему каждый зуб, сломать все рёбра по очереди и заставить задыхаться собственной кровью. Чёртов ублюдок. Только Джойс оглядывалась на того в поиске поддержки, а не смотрела на Криса, моля о спасении. Она молила богомерзкого подонка, вбивая последний гвоздь в крышку гроба мужского терпения. Её усадили в автомобиль, и Бан обессиленно присел на корточки, пошарил в кармане куртки в поиске потрёпанного Marlboro, погодя закурив. Готов сразу целую пачку, чтобы забить мысли горьким привкусом табака, только всё равно не помогало. Ни черта не могло помочь прийти в себя и перестать тупо пялиться вслед отъезжающему полицейскому конвою. Через пару сигарет, мерзким налётом оставшихся во рту, он подскочил, запрыгнув в машину. Сжал руки до побелевших костяшек пальцев и истошно закричал, не беспокоясь, что его услышат. С неистовой яростью ударил по рулю, испугав резким сигналом голубей, столпившихся недалеко от машины. Почему она? Почему не любая другая девушка, с кем таскался Уорд? Почему сам встретил именно Джойс? Лучше бы послал её подальше в первую встречу, а не потащил в свою постель и сердце. Нужно что-то сделать, предпринять, только каковы его возможности? Ничтожно малые шансы, совершенно ни одного грёбаного шанса. Стоило закрыть её в квартире, пока не слезла бы с наркоты, а не отпускать невесть куда и невесть к кому. Он мог остановить Дэвис, хотел думать, что мог. Вихрь тягостных мыслей ничего не менял, мужчина лишь больше копался в себе, лишь больше терзал себя, пока внутренние органы и всё существо разрывало от боли, с которой не находилось сил справиться. Почувствовал, что беспомощен, чертовски мал и немощен в огромном городе, съедавшем людей, ни разу не подавившись. Несправедливый блядский мир. Его оставили на обочине посреди трассы, ведущей прямиком в адское пекло. Огонь, в котором варились грешники, блестел на горизонте, языки пламени долетали, оставляя мерзкие ожоги и зудящие шрамы, но не настолько, чтобы спалить заживо. Его наказание — продолжать жить, не имея возможности освободиться или покончить со всем, принимая небесную кару. В участке Крис услышал, как незнакомая девушка донимала работников, пытаясь узнать о Джойс. Понятия не имел, кто она, и не хотел даже знать. Ничего та не добьётся, сам мужчина сразу же созвонился со знакомым, с которым общался почти с самого детства. Связи бывали полезными, однако их у него слишком мало. Достаточно, чтобы узнать по дружбе детали дела, но недостаточно, чтобы что-то изменить. Исправить всё хотелось больше всего на свете, но ему оставалось томиться, зная, что Дэвис предстояло пережить в колонии, и не суметь сделать ничего, чтобы ей помогло. Даже увидеть её не сумел, потому что та отказывалась. На самом деле отказалась от него раньше, чем это сделал он. Девушка приняла это решение давным-давно, выбрав слабость и зависимость вместо их совместного будущего, о котором прежде порой мечтали. До последнего Джойс отрицала всё, что выдвинули в обвинение. Лиам не пытался прикрыть, наоборот, старался воспользоваться невменяемостью Дэвис. От начавшейся после задержания ломки девушка сходила с ума. Чан мельком увидел её пару раз, но даже взгляда не поймал — та даже не посмотрела на него, будто он пустое место. Так мужчина себя и чувствовал, понял, что не являлся для неё буквально никем. Кучу раз разговаривал со знакомым с участка, но ему доходчиво объяснили и дали понять, что помочь нечем. Она топила сама себя, а вес, с которым в тот день взяли, спокойно тянул на полный срок за хранение наркотиков. Уорд, наплетший невесть что, склонил следователей к версии, что ещё и сбытом занималась в придачу. Доказательства появились чересчур быстро и удобно для обвинителей. Срок бы смягчили, если бы не выяснилось, что у девушки имелись приводы в полиции. Тогда Бан понял, что ни черта не знал ни о ней, ни о её жизни до того, как познакомились. Уже не уверен в том, что знал, чем та занималась последние годы, пока они встречались. Наркотики оказались в её жизни задолго до него, но всё равно Крис адски винил себя, что стал спусковым крючком, хотя даже не имел понятия о бэкграунде. Его жизнь рухнула вместе с тем, как суд вынес Джойс приговор. В зале суда осуждённым чувствовал себя именно он, понимал, что ему тоже не избежать тюрьмы, только своей собственной. На многие годы запер себя, намеренно лишив счастья. Демоны, съедавшие изнутри, стали надзирателями, плевавшими в лицо через прутья камеры. Чан не думал, что заслужил, а уверен, что он — последний человек на земле, кто достоин чего-то или кого-то хорошего. Обжёгся слишком сильно, едва встав на ноги, чтобы просто не спиться, когда нашёл другой способ уйти от реальности, или снова не начать употреблять запрещённые вещества. Соблазн подмывал, склонял нарушить принципы, но в сознании с каждым прожитым днём только укреплялось стойкое, решительное и жгучее отвращение к наркотикам. Мучительнее оказалась лишь мерзость к самому себе, не только поступкам, но телу и даже лицу. Смотреть на себя в зеркало не мог без брезгливого выражения, образовывавшегося самим собой. Наказал себя музыкой, которую писал, а сам бы в жизни не послушал, попадись та ему в плейлисте. Не позволял ни одной девушке подобраться близко, чтобы больше никогда ничего не чувствовать. Даже секс сумел превратить в нечто без намёка на удовольствие. Здоровый физически стал смертельно больным внутри в том месте, где от истерзанного и подранного сердца остались одни грязные и жалкие ошмётки. Руку на пульсе держать больше не приходилось — нет никакой необходимости. Этанолом травил душу, едва ли скатившись к зависимости, пусть не наркотической, но ничем не лучше той. Заранее считал себя виновным во всём, чтобы ни случилось, в погибели каждого, кто посмел бы стать ему близок, поэтому держал всех на расстоянии вытянутой руки и не ближе.