Gremlin

О совместной поездке и дне, проведённом наедине с Чанбином, Блэр рассказывала, не умолкая. Чэвон видела безграничное счастье в глазах, как эмоции рвались наружу, но не могла толком порадоваться за подругу. Пропускала мимо ушей детали, которыми с упоением делилась Дэвис, и винила себя за это, хотя сосредоточиться всё равно не удавалось. Бардак из головы не исчез, ничего по полочкам Пак не разложила, как бы ни пыталась. Лишь потихоньку привыкала к беспорядку, царившему в сердце и мыслях. Если нельзя от него избавиться, то придётся смириться. Выровняв дыхание, она надела старую, уже потрёпанную и изношенную маску отрешённости и безразличия к ранящим её людям. Сидела та как влитая, давно приросла к лицу, перенимая каждую ямочку и родинку на лице. — Мы переезжаем в Сеул, — стоило девушке на пару минут замолкнуть, вспоминая, чем ещё хотела поделиться, Чэвон выпалила, глядя в другую сторону, чтобы придать голосу больше уверенности. — Кто «мы»? — Я и Минхо, — быстро ответила, поджав губы и усмехнувшись. Всё возвращалось на круги своя, никаких перемен и изменений на первый взгляд. Только на самом деле их много, слишком много для того, что готова вынести Пак. Бан показал, что можно жить иначе, что можно чувствовать и не страшиться этого, но затем сам наглядно продемонстрировал, к чему приводит подобное безрассудство. — Ты серьёзно? — в неверии пробормотала Блэр, опешив и прокашлявшись. — Не замечала за тобой любви к розыгрышам. — Это не розыгрыш, — выдохнула та, нервно постучав пальцами по лавочке, на которой они сидели, пока Ноа играла рядом на детской площадке. Молчание затянулось дольше положенного, сея между ними напряжение после откровения и шокирующей новости, которую выдала Чэвон, как гром среди ясного неба, никак прежде не подготовив Дэвис. — Ты не говорила, что хочешь вернуться, — растерянно промолвила подруга, безуспешно подбирая слова, хотя совсем не выходило, несмотря на явные усилия с её стороны. Малышка резвилась с другими детьми, и до девушек долетал весёлый смех, быстро превратившийся в белый шум, мешавший собраться с мыслями и поймать хоть одну из них за хвост. — Я и не хотела, — подтвердила Пак, подняв глаза к небу, затянутому тучами, и подумав о том, что сегодня опять пойдёт дождь, если те к вечеру не рассеются. Погода в последнюю неделю выдалась на редкость скверная и мрачная, подобно поганому настроению, чьей невольной пленницей стала Чэвон. Чужими стараниями и по чужой вине погрязла в сумраке, что захватил Бостон, вместе с душевной болью, противно свербевшей в грудной клетке. Яд отравил сознание, распространяясь по организму с кровотоком, попадал в самые затаённые уголки, куда обычно ни одна стрела бы не попала и не уколола ни за что — всё замуровано, даже кислород не пропуская близко в целях защиты. Ослаблять её стало фатальным решением. — Тогда почему? И какого чёрта с Минхо? Что произошло? — разрываясь от противоречий, слишком громко и грубо вывалила вопрос за вопросом Блэр. Дай ей волю, град из них не заканчивался бы долго, только набирая обороты, множась от искреннего и полного неразумения сути того, что услышала неожиданно, не догадываясь о подобном ходе мыслей. Удар пришёлся под дых и выбил весь воздух из лёгких, заставив те болезненно сжаться. — Даже не знаю, стоит ли тебе говорить, — покачала головой, не понимая, остались ли в ней силы, чтобы произнести вслух то, что хотела. Да и хотела ли она вообще? Оставаться наедине с тем, что сама узнала, постепенно и неотвратимо становилось совсем невыносимо. Обманывать единственного близкого человека, ставшего опорой и оставшегося вопреки всему — вопреки тому, кто ушёл так же стремительно и без раздумий, как и ворвался в жизнь, отчаянно не желала больше всего на свете. Подруга достойна правды, пусть та неприглядная, уродливая в деталях и каждом аспекте. Честность всегда лучше лжи, какой бы сладкой та ни являлась. Неведение губительно и опасно, хотя некоторому стоило бы никогда не разглашаться, канув в лету. Главное, чтобы последствий тоже не оказалось поблизости, а за это отвечать не могла. — Давай, раз начала, — насторожилась она, взяв ту за руку и заранее побаиваясь возможного ответа, шестым чувством ощущая неладное. — Возможно, Крис — отец Ноа, — опасаясь негативной реакции, Пак боязливо произнесла это тише прежнего, едва ли тут же не прикусив язык. Только уже поздно, когда слова сорвались с губ. Округлив глаза, Дэвис не нашла ничего, что смогла бы ответить, — хлопала в изумлении ресницами, силясь понять и принять услышанное. Пальцы вокруг чужого запястья резко разжались, и она поспешно одёрнула руку, как от кипятка. В панике взглядом отыскала Ноа, отчаянно рассматривая черты лица одновременно в поиске подтверждения и опровержения сказанного. В поиске хоть чего-нибудь. В это же время девочка беззаботно глянула на неё в ответ, скатываясь с горки и ни о чём не подозревая. — Плохая компания Джойс — это он, — увереннее повторила девушка, на секунду прикрыв глаза. — Хотя Чан вроде не уверен, что от него… — с сомнением добавила и тут же поморщилась, поддавшись откровенной брезгливости. — Я не верю в такие совпадения, — отрешённо сказала Дэвис, поневоле закатив глаза, стараясь взять себя в руки и найти опору под ногами, из-под которых неумолимо уходила земля. — Кристофера Бана стало слишком много в моей жизни. — В моей, видимо, тоже, — обречённо согласилась Чэвон, хотя внутри всё трещало и рвалось к нему, не давая поверить в неприкрытую ложь, легко слетевшую с уст. Сейчас его не хватало. Слишком мало в отличие от того, чего хотела девушка. Хотела безгранично много и хотела неистово. — Когда вы уехали с Чанбином, Ноа показывала фотографии… — Подожди, — остановила Блэр, рвано глотая воздух вместе со сковавшим тело страхом, тот настойчиво и безжалостно просачивался через поры прямо под кожу, обездвиживая. — Что за бред? — Ты и только ты — её мама, — искренне произнесла Пак, придав голосу как можно больше уверенности. Тотчас решила, что зря рассказала правду и что не стоило без подготовки или вовсе никогда вываливать на подругу неприглядную действительность. Столько дней подряд сводя девушку с ума молчанием, как назло, Крис появился в самый неподходящий момент. Появился даже не для встречи с ней — искал Ноа или саму Блэр, раз пришёл к их дому. Как обычно, выглядел так, что Чэвон непроизвольно с шумом набрала носом больше воздуха, против воли рассматривая его, словно успела позабыть, как тот выглядел. Даже с синяками под глазами и кепкой, почти полностью прикрывавшей лицо, когда наклонял голову вниз, от вида Чана пульс учащался, выдавая её с потрохами. — Поговорим? — Бан лихо обратился к Дэвис, без стеснения вырвав ту из шквала терзавших мыслей, атаковавших пуще прежнего, стоило его фигуре появиться в поле зрения. Держался прямо и уверенно, не желая терять времени, стремился разобраться со всем поскорее. Не смотрел по сторонам — даже на ту, которая, ворвавшись в его жизнь, перевернула там всё, изменив привычный порядок вещей. Перевернула до той степени, что теперь непроизвольно сердце выплясывало танго в грудной клетке при одном виде или присутствии рядом — мыслей сполна и изрядно хватало, чтобы сводить с ума. Если бы посмотрел, то растерял бы весь запал, который взрастил в себе с большим трудом за несколько последних дней. Не ожидал встретить Чэвон, не думал, что жизнь продолжит гадить, когда он только собрался с силами, чтобы поквитаться с ней. Ему требовалось уразуметь хотя бы что-то одно для начала и затем уже решать проблемы по мере поступления, а не все скопом, рискованно испытывая выдержку, которой с каждой минутой и днём становилось меньше и меньше. — Разговор будет коротким, — живо заверила Блэр, поспешно вскочив с места и испуганно оглянувшись на подругу в поиске необходимой поддержки. Лишь ей показала, что внутри царил сущий хаос. Нарочитая и показательная сдержанность сейчас не больше, чем блеф, который она напустила на себя, чтобы не ударить в грязь лицом и стойко выстоять перед потенциальной угрозой. Проводив взглядом их фигуры, Пак утопала в досаде, комом подступившей к горлу. Бан не взглянул, не нашёл её глаз, чтобы сказать что-то хотя бы ими. Только купленные билеты в один конец закрывали пропасть, развернувшуюся в груди, и убеждали в правильности принятого решения. Дали силы не упасть унизительно под ноги, чтобы умолять мужчину не уходить. — О чём ты хотел поговорить? — с места в карьер начала Блэр, как только вместе отошли поодаль, но достаточно недалеко, чтобы она могла следить за дочкой. — Чэвон рассказала? — уточнил тот, заметив в голосе не растерянность, а настороженность, смешанную с раздражением. Уже догадывался, каким будет ответ. Заранее знал всё, что та ему скажет, будто предчувствовал или резко поладил с интуицией. — Что ты тот ублюдок, с которым таскалась моя сестра до тюрьмы? — девушка вскинула брови, сложив руки на груди в закрытом жесте — ей больше, чем просто некомфортно. Хотелось разодрать глотку от крика, поднимающегося из самых недр, оттуда, где похоронена история шестилетней давности, никем посторонним не потревоженная за всё время до этого. В семью Джойс приносила много проблем: всегда связывалась не с теми компаниями, плохо училась и разочаровывала мать раз за разом. Примера для подражания у Блэр никогда не было, но зато она знала, какой ни за что не хотела стать. Самый большой страх — превратиться в старшую сестру, поэтому вскипала каждый раз, когда кто-то сравнивал их, пусть и без злого умысла. Не догадывалась, когда что-то пошло не так у той, что именно породило эффект бабочки и стало началом конца. Сначала смотрела на неё с непониманием, а когда подросла — с только множившимся день за днём порицанием. Хмыкнув, Крис поднял руки, словно обезоружил себя — нападать всё равно не планировал. Ему почти ничего неизвестно о ней: ни о семье в целом, ни о сестре в частности. Резкость в свой адрес считал оправданной, прекрасно понимал Дэвис, сам бы иначе не отреагировал. — Мы встречались несколько лет. Я не знал, что она была беременна, и даже не уверен, что я — отец. — Ты бы этого хотел? — Блэр задала самый страшный для себя вопрос, заставляющий выпускать колючки и действовать жёстко, чувствуя нависшую гильотиной угрозу. Всегда боялась, что однажды та захочет стать частью жизни Ноа, заявит о своих правах, не интересуясь её мнением. Теперь стоило опасаться ещё одного человека, от которого не отделяла тюремная решётка. Опасность стояла ровно перед ней, не больше метра до неё и двух минут до малышки, игравшей неподалёку. — Зачем? Это твоя дочь. Не лгал и говорил чистую правду, ставшую маяком, с помощью которого выбрался из беспросветной пучины. Его свет позволил найти берег и не затонуть, вернувшись на дно, где давно обжился. — Спасибо, — тише промолвила Дэвис, будто резко смягчилась. — Я не считаю Джойс хорошим человеком и сомневаюсь, что ты им был тогда, а сейчас… Сейчас ты, видимо, разбил Чэвон сердце, — сталь вернулась стремительно и вновь прорезалась в голосе, перекрыв мимолётное облегчение, быстро отступившее на второй план. — Она решила уехать с Минхо, ты вообще знаешь об этом? Почему рушишь жизни всех, кого касаешься? Кто дал тебе право? — Как бы ты отреагировала, окажись в моей ситуации? Та история оставила след на всю жизнь, — сжав зубы, медленно процедил мужчина. Всеми силами старался не потерять самообладание, трещавшее по швам от каждой произнесённой фразы, ножом проходившейся по плоти, ничем не прикрытой и уязвимой. — Но не перечеркнула её, как у Джойс. Конечно, она сама виновата. Я долго пыталась оправдывать, но когда узнала о Ноа, больше не смогла. Я знаю, что Чэвон другая — сильная и справится, но ей хватало того дерьма, что было в жизни, а ты ещё прибавил сполна. — Спасибо, что не оставила девочку, — сглотнув, тяжело вздохнул и вымолвил Чан. Старательно Бан избегал слов о Пак, возвращавших горечь собственных поступков, которой захлёбывался, будто его под воду окунули, накрыв непроницаемым куполом, мешавшим всплыть и набрать воздуха. — Как я могла? — она тряхнула головой, отведя взгляд в сторону. — Если я и плохой человек, то успел убедиться в том, что ты хороший. Ноа повезло с тобой, — искренне признался Крис, дополнительно кивнув в подтверждение собственных слов. — Я никому не позволю её отнять: ни тебе, ни сестре, — уверенно добавила девушка, сурово глянув на мужчину. — Не собирался и ей не позволю, если когда-нибудь захочет. Если в чём-то Ноа и повезло больше, то только в том, что она не знает свою биологическую мать. — С этим согласна, — хмыкнула Блэр, рассматривая кеды, что обула сегодня, будто самое интересное, что могла бы найти, хотя, скорее, от накрывшей неловкости после очередных откровений. — Если мы разобрались, то почему ты отталкиваешь Чэвон? Не уверена, не лучше ли, если Чан действительно оставит Пак в покое. Открывшаяся и свалившаяся на неё правда представляла Бана в худшем свете из всех возможных. Могла ли желать подруге того же человека, что помогал сестре губить себя? Изменился ли Крис или в душе оставался прежним, оставалось непонятным. Хотя и не знала, какой тот на самом деле тогда и сейчас, решать за подругу всё равно не могла — не имела никакого права. Со своей стороны сделала всё возможное: рассказала давнюю историю честно и как есть, а когда Чэвон поняла, что он — тот человек из прошлого Джойс, сама должна была сделать выводы. Дэвис привыкла верить в лучшее в людях и обстоятельствах, потому что иначе не встала бы на ноги, не сумела растить Ноа. Иногда нужно давать шанс, а воспользуется ли им другой — уже не в её зоне ответственности. Главное — дать шанс самому себе в первую очередь. Аэропорт кипел и бурлил жизнью, полный спешащих в другие города и страны людей. В лучшем случае Чэвон летала на самолёте раз или два в год, но в этом месяце зачастила. Вернуться Минхо ещё планировал, его с Бостоном связывало куда большее, чем девушку, поэтому перевозить все вещи сразу не было необходимости. Разобраться с переводом на удалённую работу, объяснить отцу, что его бизнес сыну не нужен — дел у мужчины оставалось по горло. Не до конца Пак понимала, почему тот согласился сорваться с места и поехать вместе с ней, когда ему-то бежать не от чего. Принимала как должное, пусть жест и из ряда вон выходящий, заставлявший чувствовать себя по меньшей мере обязанной и даже должницей Ли. В зале ожидания время тянулось бесконечно долго, рассматривать что-то не осталось всякого интереса, нового всё равно не заметить. Чэвон набралась смелости, чтобы поговорить с Хо честно и без лишних эмоций. Их становилось всё меньше под натиском контроля над собой, что девушка увеличила тысячекратно, стараясь прийти в себя и снова оказаться наплаву. В последние рабочие дни перед увольнением ей даже стало тоскливо прощаться с привычными стенами, послужившими знакомством с Блэр. Прощаться вообще тяжело, если даже не вынужденно, а по собственной инициативе и с целью сбежать подальше в надежде, что, вернувшись на родину, боли станет намного меньше. Хотя бы приемлемого количества для того, чтобы её вынести с горем пополам. — Тебе не обязательно лететь со мной, — вздохнув, медленно начала Пак, хотя выбрала место и время, уже совсем не подходящие для сомнений, не развернётся же тот прямо здесь и сейчас, наплевав на билеты и скорый рейс. — Правда, — добавила она, чтобы слова звучали убедительнее. — Почему? — без задней мысли спросил мужчина, облокотившись назад, и протянул руку ей за спину, не касаясь. — Я решила уехать на эмоциях. Не справилась с ними и тяну тебя за собой… Мы же поставили точку в отношениях. — Буду не против запятой, — улыбнулся одним уголком губ Минхо, что больше напомнило кошачью ухмылку, полную хитрости и лукавства. — А зачем? Ты мне дорог, как бы я ни обижалась и ни злилась на тебя. Мы были вместе столько лет, поэтому вовсе неудивительно, что не чужие друг для друга люди. Только давно не пара, сам знаешь. — Посмотри на наших родителей, там тоже совсем не про любовь, разве это плохо? Бурные эмоции не приводят ни к чему хорошему, брак — это про стабильность. — Я смотрю как раз на них. Не хочу стать такой же, если уже не стала, — сглотнула девушка, оглядываясь по сторонам, будто в поиске отражения. Зеркало всё равно не помогло бы — сходства гораздо глубже одной лишь унаследованной внешности. Вдали от семьи фамильные черты проявились больше, оказались на лицо, пусть никто со стороны о них и не говорил. Просто некому — знакомых здесь нет. Чэвон не слепая, чтобы не заметить, как повторяла судьбу родителей, оставшись с человеком, в которого влюбилась со школьной скамьи, но давно растеряла былые чувства. Не брала это в расчёт, терпела и повторяла знакомый сценарий, пока не оступилась, набивая собственные шишки. Те стали настолько болезненными, что быстро смекнула, где свернула не туда, и что надобно вернуться к исходной точке, больше не рискуя будущим и размеренностью будней, пусть и вернувшихся к серым тонам. — Вообще, ты очень похожа на Ённама. Я говорил тебе? — вдруг признался Хо, вспомнив отца девушки, которого раньше часто видел. Его восхищал этот мужчина, являясь одним из немногих, на кого Ли мог и хотел равняться. Поэтому и Пак рассматривал куда тщательнее, чем одни только бросающиеся в глаза яркие черты характера. Она отличалась, неуловимо, но отличалась. Не знал, от кого переняла это, взрастила ли в себе вопреки всему, но в тех особенностях, что подметил, и крылось главное различие. Храбрилась или сдерживалась, но Чэвон всегда подавляла эмоции, глушила их сначала учёбой, потом работой. Порой могла алкоголем, да чем угодно, но переживать их не умела и поэтому старалась избегать, чтобы не испытывать силу воли. Избегала ситуаций, где те норовили всплыть, и не пыталась ничего менять. Выращенная под нравоучения и наставления о смутном и недостижимом идеале, девушка душила и безжалостно топтала всё, что буйствовало внутри — мучительно рвалось наружу. — Я знаю, — удручённо согласилась Пак, подняв ноги на скамью, поджимая те к себе, чтобы обхватить руками. — Только ты лучше: начала прислушиваться к себе, хотя и делаешь это неумело. Я много раз пытался пробраться через броню, из которой ты даже дома не вылезаешь. У меня так и не вышло, к сожалению. А у Криса? — Я позволила ему сделать это, и посмотри, где я сейчас? Бегу из города, поджав хвост, — досадно улыбнулась Пак, обрадовавшись, что не видит себя со стороны. — Я жалкая. — Нет, Чэвон. Ты сильнее всякого, кого я знаю, — перебил её мужчина, крепко обняв за плечи. — Значит, знаешь мало людей, — она покачала головой, до боли впившись пальцами в кожу. — Ты себя слышишь? Я? Мало людей знаю? — Хо усмехнулся, не сдержавшись. — Ну-у, я загнула, — рассмеялась Чэвон и прикусила губу, удивившись искренней улыбке, неожиданно заигравшей на лице. — Если сильная, то почему бегу? — Я сразу спросил, не пожалеешь ли на утро о своём решении, — напомнил Минхо и, вздохнув, поджал губы. Вспоминать тот миг не желала ни за что на свете. Он ознаменовал верх её слабости, пик эмоций и низшую точку, куда только могла провалиться — ниже опускаться некуда. — Утром я и не пожелала, а сейчас мы успели основательно подготовиться, — махнула рукой на переноски с животными, что стояли на сиденьях рядом. — Одни ветеринарные паспорта чего стоили, — смущённо улыбнулась Пак, вспомнив суматошные дни с подготовкой к переезду, что взяла на веру, чтобы не свихнуться. Понадобилась чёткая цель перед глазами и множество мелких задач, приближающих к ней. Только сосредоточившись на методичной и отлаженной работе, сумела взять себя в руки. Для всех вокруг создать вид, что сделала это. — Ты всегда можешь остановиться и не пороть горячку. — Я упрямая, чтобы признать, что просчиталась, — торопливо тряхнув головой, она с недовольством цокнула — самой до жути смешно, но меньшей правдой слова от этого не стали. — И ещё достаточно рассудительная, чтобы побороть это. — Мы столько усилий приложили, и сейчас всё бросить и поехать обратно? Деньги за билеты не вернут. — Бросить всё ты хочешь именно сейчас, улетев в Сеул. — Ты прав, — честно ответила Чэвон, хотя сложно признаться в этом даже самой себе, пусть ответ и на поверхности — все его видели и все знали. — Тогда поехали домой, — разом заключил Ли, поднявшись с сидения и споро подхватив вещи. Кошки бы обрадовались решению не всходить на борт самолёта больше всех, если бы поняли, что скоро окажутся дома. Тело окутала лёгкость, которой недавно очень не хватало, когда конечности казались неподъемными и чересчур тяжёлыми для того, чтобы шевелить ими или вообще двигаться. Когда выбран правильный вариант, это ощущается всем существом, и нет никаких сомнений. Город оказался приветливее, чем ранее, в день возвращения сюда. Успело стемнеть, и по открытым ногам потянуло холодом, но свежесть в воздухе ощущалась живительной и целебной. — Зачем ты здесь? — девушка остановилась как вкопанная, заметив мужчину, поднимающегося по лестнице навстречу. Чуть не споткнулась, запутавшись в собственных ногах, полностью сбитая с толку. Земля под подошвой кроссовок не ощущалась совсем, словно ушла из-под них, оставив её на хрупкой поверхности неверия и растерянности. Надежды и мечты, которыми с трудом перестала себя тешить, вернулись запросто и стремительно, будто поджидали за углом, выискивая любую возможность, за которую бы ухватились, как сейчас, хлестнув по лицу хуже порывов ветра или звонкой пощёчины. Принесли вместе с собой налёт неостывшей и не отсыревшей боли, всё ещё неистово терзавшей сердце. Если дату отлёта сказал не Минхо, то неужели Блэр? Осознание запоздало догоняло Пак и, наступая на пятки, тревожило кровоточащие мозоли. Больше верила в случайное столкновение, а не поиск встречи, которого она, хотя и смертельно жаждала, но совсем не надеялась, стерев с себя всякий налёт безбожной наивности. Перехватив сумки покрепче, Хо замер первым и вытянулся, как струна, подозрительно оглядывая друга, чем только подтвердил женские догадки. — Да, зачем, Чан? — присоединился к вопросу Ли, но быстро потерял интерес к Бану в поиске такси, чудом оказавшегося на парковке. Пока из него выходили последние пассажиры, тот поспешил остановить автомобиль, чтобы не пришлось ехать с Крисом, так не вовремя появившимся здесь. Всех троих окутало ощущение неотвратимого и приближающегося рока, способного перевернуть игру, лихо переставив фигуры на шахматной доске. — Почему ты не на посадке на рейс? — удивился мужчина, поднявшись ещё на несколько ступенек, чтобы сравняться с Чэвон, испуганно и отрешённо переводившей озадаченный взгляд то на него, то на стремительно удалявшуюся спину спутника. — Хочешь, чтобы я улетела? — хмыкнула она, оставив лицо непроницаемым, как ей хотелось думать. Пусть уже показывала слёзы и отчаяние, но сейчас совершенно не собиралась проявлять слабость. Ни капли. Ни за что больше не ударит в грязь лицом — хватило с головой того, что случилось, оставив на сердце глубокие шрамы. Их было бы меньше, не откройся ему, не обнажи по неосторожности душу, распахнув нараспашку. Слепо доверившись, девушка будто вмиг перестала страшиться, что туда плюнут и зверски растопчут хрупкий мир, сотканный из стекла — его осколков, которые она с трудом и как умела склеила между собой. — Ты хотела, — поправил её тот, сократив расстояние до ничтожных и оставшихся абсолютно лишними сантиметров. — Я приехал, чтобы… — Чтобы что? Остановить? Ты опоздал. Обида зашевелилась в груди и поднялась к горлу, полностью заполнив каждую мысль и частицу Чэвон. Сильнее всего жаждала именно этих карих глаз перед собой, чтобы тот не сводил с неё взгляда. Как бы ни обманывалась, ни позволяла гордости взять верх, всё равно давно готова простить его в любой момент. Особенно сейчас, когда Крис стоял прямо перед ней и перед входом в аэропорт, куда приехал ради девушки. — Опоздал, если бы ты была в Сеуле, — он развёл руками, наглядно показав, что это не так. — Да, я в Бостоне, но ты всё равно опоздал, — в упрямой манере продолжила настаивать Пак, отчётливо ощутив, как сил пререкаться не осталось совсем. Безуспешно и старательно боролась с нестерпимым желанием броситься в родные объятия, чтобы всей грудью вдохнуть знакомый аромат, по которому соскучилась и в котором нуждалась, как в самом мужчине. Необычайно и невыносимо нуждалась. — Думаешь? — насмешливо произнёс Чан, когда у самого сердце, синхронно с девичьим, пропустило пару ударов от желанной близости и страха, что вернуть всё не выйдет, несмотря на запоздалые усилия. Аккуратно он убрал прядь волос ей за ухо и коснулся линии подбородка, проведя пальцами, едва чувствуя ими нежную кожу. Жест вышел осторожным: Бан спрашивал разрешение и проверял, сколько теперь ему позволено. Если меньше, чем хотел, то вина в том лишь его и только его. Однако Чэвон не пошевелилась, не отрывая затуманенного взора и понимая, что Минхо ждал у такси — ещё немного и не сдержится, чтобы поторопить. Только условности испарились, не имея никакого значения в это мгновение. — Зависит от того, что ты скажешь. Твёрдость из голоса медленно исчезала, уступив место неуверенности, за которую живо ухватился Крис, словно только и ждал, когда барьер треснет, давая ему возможность подступиться к девушке. Своё упускать больше не намерен. На ошибках учатся, и разлука тоже учит. — Извинения подойдут? — хмыкнул мужчина, когда на лице напротив дрогнула несмелая улыбка, на которую почти не смел надеяться. Улыбаться та хотела лишь от одного вида мужчины. От осознания, что он стоял рядом, что смотрел на неё с нежностью. Смотрел прямо и глазами извинялся за отстранённость, резкие слова и торопливые решения. Извинялся и давал обещание, которое обязательно выполнит. — Можешь начать с них, — ухмыльнулась Пак, ощутив чужие прикосновения на затылке — тот ласково перебирал волосы, запустив в них руку. — Начать хочу с другого, — промолвил Бан и с прытью прильнул к её губам в настойчивом поцелуе, которого вожделел, казалось, целую вечность, как и сама Чэвон. На второй и третий план отступили любые мысли, сомнения и тревоги. Пусть подождёт всё на свете: Ли, такси и целый Бостон. Им бы сначала насытиться долгожданной близостью и воссоединением после разлуки, длившейся по ощущениям мучительно и нестерпимо долго, хотя календарь с ними поспорил бы. Вместе не так страшно, как поодиночке. Вместе дышать легче, больше красок девушка могла разглядеть в мире вокруг, когда Чан держал за руку. Будущее не пугало и не заботило, нравилось находиться в нынешнем моменте, не терзая себя призрачными угрозами и мрачными тенями прошлого. Отчётливо видела тёмные стороны его души, но не пыталась ослепить их светом, лишь принимала его всего целиком и без остатка. С ним готова провести не одну весну, а все четыре времени года и не раз. Обретённые удачей и испытаниями крылья возносили вверх, приближая к солнцу. Тёплые лучи ласкали кожу и сердце, не обжигая, подобно тому, как бывало раньше. Она купалась в закате, наслаждаясь каждой минутой, и не боялась ночи, ставшей оплотом спокойствия и тишины, дарующим силы. Только после полного и безнадёжного падения, тюрьмы из тьмы и отчаяния можно оттолкнуться ото дна, чтобы не просто всплыть из глубокой пучины, а воспарить над морской гладью у самых облаков. Над головой светились звёзды, и их россыпь на небосклоне отражалась в карих глазах напротив, принося умиротворение. Ей не отвести от них взгляда. С Баном хорошо. Хорошо до дрожи в груди, бабочек в животе и перед глазами, будто душу насквозь пропитали целебным бальзамом. В гармонии не осталось места для смятения и переживаний — только для счастья.