Abunai

Чонгук устало потирает глаза, пытаясь незаметно зевнуть, прикрывая рот ладонью. За окном светло, да и время близится всего то к двенадцати часам утра, а он до сих пор желает вернутся в свою кровать. Теплое серое худи и черные спортивки приятно греют его горячее тело, из-за чего спать хочется еще сильнее, одним словом - добивают. Он дожидается, пока стрелка часов дойдет ровно до половины двенадцатого, затем прощается и собирает свои вещи, складывая их в рюкзак. — До свидания, Чон Чонгук! — Ещё увидимся, Бёрт!  Чон выходит из подъезда и идет к парковочному месту, по пути закуривая сигарету и слегка вздрагивая от прохладного сентябрьского ветерка. Лето закончилось слишком быстро. Но Чонгуку сейчас без разницы, какая погода и какое время года на дворе. Он уже не учится, ему не надо быть в школе или университете, потому что он все это закончил. Сейчас у него только работа. Очередная работа, на которую он ходит с пятнадцати лет, чтобы прокормить семью. Наступил сентябрь очередного года и учеба закончилась окончательно, давая ему отдых, в котором он так нуждался все эти годы. Возвращаться домой в восемь — наверное, сейчас самое приятное, потому что это не двенадцать и не три часа ночи. Это восемь вечера. Самые приятные восемь вечера. Сейчас же у него небольшой перерыв, который он проведет с радостью у себя дома, поэтому, выбросив окурок докуренной сигареты, Чонгук ладонью проводит по своим коротким волосам, которые длиной всего один сантиметр, и накидывает капюшон от худи на голову, уже подходя к своей машине. Черный глянцевый марковник с тонированными окнами стоит среди других машин, но очень сильно выделяется своей красотой. У Чонгука на душе всегда тепло становится, когда он видит свою машину, которая принадлежит ему с восемнадцати лет. Это машина его. Она видела его любым, он видел её любой, потому что именно он сделал из этой старой рухляди свою японскую малышку, на которую глаз положил абсолютно каждый с его района. Его гордость. Его черный самурай. Заводя двигатель, чайзер с громким рыком выезжает с парковки и со всей скорости мчится по чистой дороге Сеула. Внутри салона звучат песни, и Чонгук прибавляет на магнитоле громкость до максимума, наконец расслабляясь после двухчасовой работы. Очередной день осени такой тяжёлый, но такой лёгкий… Он снижает скорость до минимума, когда видит машины спереди, которые начали притормаживать перед светофором. Останавливается и приоткрывает окно со своей стороны, продолжая держать руку на руле. Оглядывается, кивая под такт песни, затем замечает взгляд красивой девушки, которая смотрит на его машину и на её водителя, улыбаясь и прикусывая нижнюю губу. Специально давит на педаль, из-за чего на всю улицу раздаётся громкий рык, и оглядывает девушку жадным и голодным взглядом, толкая язык за щёку. Долго смотрит ей в лицо, пока та не отворачивается, опускает взгляд на её зад, спрятанный за обтянутым кожаным платьем, вновь проделывая те же махинации с языком. Светофор загорается зелёным, и Чонгук, не жалея сил, давит на педаль газа, срываясь с места, внимательно следя за дорогой и испытывая тот самый адреналин и страх, который бывает с ним, когда он разгоняется до ста восьмидесяти. Плевать, что придется заплатить штраф размером в десять тысяч вон. Плевать — не обеднеет. Ни за какие деньги он не получит этот кайф, когда внутри всё переворачивается, сердце стучит тысячу ударов в секунду, а в жилах кровь бурлит. Сейчас это тот самый момент, когда ты живёшь на усмотрение Бога, который решает — жить ли тебе дальше или разбиться насмерть прямо сейчас. В эту минуту ты делаешь то, что хочешь. То, что должен. А Чонгук снижает скорость до минимума и продолжает ехать в обычном темпе, направляясь домой.  Потому что там его ждут живым. *** Марковник паркуют на своём месте и покидают машину. Чонгук закрывает двери, направляясь к подъезду, на скамье у которого сидит дедушка Сонвок с третьего этажа, покуривая вонючую самокрутку. — Моё почтение, — с небольшим поклоном головы проговаривает старик, сидя на своём месте и удерживая табак, завернутый в газетку, меж пальцев. — Здрасьте, — кланяется перед стариком Чонгук, также здороваясь. — Покурить надумали? — задаёт слишком очевидный вопрос. — Обычно в такое время я вас в окне наблюдаю. — С природой решил воссоединиться, а малец какой-то мне продолжает мешать. — Тогда не смею больше вас отвлекать, продолжайте воссоединяться с природой. — Удерживая в себе смешинку, отвечает младший. — Вот же! — замахивается своей палкой-выручалкой на парня, но Чонгук успевает спрятаться за дверью подъезда, оставляя деда наедине с «природой». За эти годы он уже так привык подниматься на пятый этаж пешком, что даже не напрягается и не задыхается, не делая никаких передышек. Доходит до квартиры, достаёт из кармана ключи и открывает двери, заходя внутрь. В коридоре буквально сразу же натыкается на женские туфли на небольшом каблуке, а в нос бросается приятный шлейф женских духов, которыми воспользовались совсем недавно. Он снимает свои кроссовки и идёт в ванную комнату, моет руки и встречается, наконец, с обладательницей тех самых духов. Девушка, одетая в серые классические брюки и такую же серую жилетку, которая надета на оголённое тело, стоит напротив зеркала и прихорашивается, поправляя свою пышную укладку. На Чонгука, который облокотился на дверной косяк и осматривает её с головы до ног хмурым взглядом, даже не оборачивается. — Ты ещё не ушла? — задаёт вопрос, продолжая глядеть на девушку, только в этот раз смотрит в её лицо через зеркало. — Пары начинаются с двенадцати, у меня ещё есть время, — заканчивает с макияжем, сразу поворачиваясь к Чонгуку. — Ну как я? — и крутится вокруг своей оси. Чонгук глаз с неё не спускает, но смотрит именно туда, где находится её голова, чтобы встретиться взглядами. — Уродка, — говорит прямо в глаза. — Сам урод! — показывает средний палец, но всё равно улыбается, ни капли не обижаясь. Прекрасно знает, что красивая. — Не слишком открыто? — кивает головой на открытые руки с плечами и ключицами, всё ещё не обрывая зрительный контакт. Девушка закатывает глаза и идёт обратно, возвращаясь уже с большим серым пиджаком, который слишком презентабельно надевает на себя под этим внимательным взглядом. — Ок? — поднимает руки в том жесте, будто сдаётся. — Ок, ок, ок, — и специально изображает женский голос, корчась в лице, за что сразу получает удар в плечо. — Дурак! — возмущённо обзывает старшего, обуваясь в красивые каблуки. И не боится ведь, потому что знает, что максимум на это получит: — Дурочка! Язык показывает и ближе подходит, целуя в щеку с громким чмоком. — Фу! — изображает она рвотные позывы. — Меня только что жаба поцеловала! Чонгук потягивает руки вверх и идёт к себе в комнату, вообще никак не обращая внимания на Юну, которая забирает свою сумку, собираясь выходить. — Иди, потеряйся там, — машет на прощание. — Ты не пойдёшь на работу больше? — кричит младшая, стоя в открытых дверях. — Нет! — громче отвечает Чонгук, уже прикрывая глаза. — Но уйду в семь! — Ладно, я пошла! Чонгук в ответ больше ничего не говорит. Краем уха слышит, как двери закрываются с той стороны, и зевает, открывая рот пошире. Шторы в комнате закрыты, поэтому уснуть получится быстро и без всяких проблем. И только когда в слух бросается звук закрытия соседней двери — это последнее, что слышит Чонгук перед тем, как провалиться в сон. *** Тэхён с яркой улыбкой на лице выходит из такси и идет в университет, параллельно здороваясь со своими студентами, которые тоже начинают улыбаться при виде своего нового преподавателя. На душе так спокойно, так хорошо. Оказалось, чтобы сегодня чувствовать себя так хорошо, надо было просто выпить вчера две бутылки вина и познакомиться поближе со своей новой соседкой, которая оставила у него на душе одно тепло. Вчерашний вечер был замечательным и смог перекрыть собой те выходные, которые выжили из Тэхёна все силы. После такого даже осень не кажется такой уж прям омерзительной. Заходя внутрь университета, Тэхён снова застывает на месте, когда видит эти чертовы турникеты, потому что у него до сих пор нет пропуска. Он вздыхает и начинает смотреть по сторонам в поисках помощи, как замечает, что перед ним неожиданно приложили карту. — Проходите, преподаватель Ким! — с поклоном приветствует студент, когда Тэхён оборачивается, чтобы увидеть лицо спасителя. Перед ним стоит молодой парень, студент, который выше его на голову, улыбается красивой широкой улыбкой, а заодно и глазами, которые закрывает челка светлых и слегка отросших с темными корнями волос. Прям как милый цыпленочек… — Спасибо большое! — проходит через турникет и снова оборачивается. — А у тебя его разве не заблокируют?.. — Что вы! — сразу поднимает руки в успокаивающем жесте. — Такое уже не в первый раз, я просто приложу к другому. Тэхён смотрит за тем, как студент обходит один турникет, проходя внутрь через другой, и вновь благодарит за помощь. — Спасибо. Просто мне еще не выдали пропуск, а охраны почему-то нет на месте. — Ничего страшного. Надеюсь, вам его выдадут в скором времени. А охранники чаще всего у нас в столовой отсиживаются. — Оба с этого посмеиваются. — Ты, кажется… Тэхён точно помнит, что где-то видел этого студента, но имя либо не помнит, либо даже не знал о нем изначально. — Бёрт. Ким Бёрт. Я учусь на втором курсе, мы с вами виделись вчера. — Да, точно, ты сидел вчера на третьем ряду в белой толстовке. — Да-да, это было я. — Мило улыбается, из-за чего на щеках появляются ямочки. — Спасибо еще раз, Бёрт. — Приподнимает уголки губ и отходит на шаг назад. — Увидимся через несколько минут. Студент кланяется перед преподавателем и, так как у него нет верхней одежды, бежит прямо в аудиторию, пока Тэхён идет в сторону гардероба, где стоит громадная очередь. — О боже… — вздыхает, но не уходит, потому что пальто нужно где-то оставить, чтобы не таскаться с ним весь оставшийся день. Чертова очередь продвигается слишком медленно, а звонок уже через десять минут. Тэхён прочитал уже все сообщения в телеграме, зашел в инстаграм, посмотрел фотографии в галерее, но, как и стоял в начале, так и стоит. Решает чуть-чуть выйти из толпы и подышать немного свежим воздухом, потому что дышать смешанными парфюмами — не очень. Выходит и замечает большое зеркало до самого пола, где начинает рассматривать себя. Сегодня Тэхён в обычной белой шелковой рубашке с расстегнутыми сверху пуговицами, заправленной в черные джинсы, которые похожи на брюки, и в белых форсах, которые он надел в первый раз, из-за чего те сейчас видны за километр. В одном ухе одна длинная сережка, которую он все утро сомневался надеть, черные браслеты на обоих запястьях красуются, и серебряные кольца на пальцах. Волосы решил выпрямить и уложить немного вбок, однако ветер все равно уложил их по-своему. Но хуже от этого не стало. Если только наоборот. Тэхён хмыкает своим мыслям и пока студенты не видят, чем занимается их преподаватель, достает свой последний айфон, на котором качество гораздо лучше, чем у его предыдущего, и делает несколько фотографий. Очередь не уменьшается, и Тэхён все же заливает одну из только что сделанных фото в сеть в своем профиле инстаграма, надеясь, что все будет хорошо и что его профиль, где… скажем так: не очень хорошие фотографии для приличного педагога, никто из студентов не найдет. Хочет обратно встать в очередь, так как видит, что его место уже занимают наглые студенты, которые тоже торопятся на пары, как опять чувствует на своей спине сильную хватку руки, которая сжимает его одежду и вытягивает обратно. — Э… — тянет Тэхён, всё дальше отстраняясь от своего места, которое, как и он, быстро исчезло. — Чё «Э»? — спрашивает сразу же Чимин, когда вытаскивает Тэхёна из этой очереди. — Ну я же там стоял! Теперь заново придётся. Не успевает он вернуться, как его вновь хватают, притягивая обратно. — Тэхён, ты совсем дурак? — Нет, мне просто нужно сдать пальто, с которым я не хочу таскаться! — отвечает, всё на этот гардероб поглядывая, до которого, видимо, сегодня не доберётся. Чимин смеётся, и Тэхён удивляется, вскидывая свои брови. — Что? — Преподаватель высшей математики Ким Тэхён, я так полагаю, вы за ключами от своего кабинета не ходили, да? И от этих слов у Тэхёна рот открывается. — Бл… — Ну-ну, при студентах мы не выражаемся. — Закрывает рот Тэхёна ладонью, а потом тише добавляет: — Может, ключики возьмём и пошалим там? Тэхён от такого сексуального голоса и игривых бровей смехом заливается и стукает Пака по плечу, но всё же идёт с ним в деканат за ключами. Молодые преподаватели забирают магнитный ключ и радуются этому как первокурсники, которым дали ключ от святой комнаты, где они смогут отдыхать, хоть и были ими лет восемь тому назад. А Тэхён вместе со своей радостью ещё и думает о том, почему же не взял этот ключ раньше и вообще как мог про него забыть. Таскаться с пальто каждую пару и перерывы, ходить с ним по разным аудиториям — то же самое, что и стоять в очереди в гардероб — сказал Чимин, и Тэхён согласился с его умозаключением полностью. Сейчас оба идут радостные, чтобы посмотреть кабинет Тэхёна, а заодно и разговаривают о том, что же произошло за вчерашний вечер. — Да ладно! Набухался и без мен… — не успевает больше ничего сказать, как Тэхён двери открывает, показывая свой кабинет. — Ниху… — В университете не выражаемся, — также закрывает рот Пака ладонью и сам начинает осматривать помещение, в которое они пришли. Кабинет небольшой, но в нём есть стол, который стоит ближе к левой стене, а рядом с ним небольшой кожаный диван. Есть стеллаж с некоторыми книгами, которые все связаны с математикой и в принципе с учебой и всем таким. — Теперь я знаю, где мы будем тусоваться, — Чимин сразу падает на диван, раскидываясь на нём, а Тэхён наконец-то вешает своё пальто на черную вешалку и садится на кожаное кресло, также расслабляясь. — Слушай, купи кофемашину, я к тебе на кофе буду приходить. — Подмигивает, и Тэхён на это предложение слишком подозрительно улыбается. Физрук прищуривает свои глаза, которые совсем становятся невидимыми, и Тэхён всё же отвечает: — Я чай люблю. Кофе не пью. — Ай, ну да, не мог же ты быть настолько идеальным! В кабинете опять раздаётся смех, но его громкость перебивает звонок, который оповещает о начале занятий. — Ладно, пошли уже. — Не хочу… — тянет Чимин и руки на груди складывает, не собираясь вставать. — Я у тебя здесь побуду. — У тебя пар что ли нету? — Нет, есть. — И следом встаёт, потому что надо. Не хочет, но зарплата… — Поскорее бы пятница… Тэхён даёт Чимину подзатыльник, чтобы тот шёл быстрее и кабинет закрывает, направляясь в аудиторию. Он тоже не хочет, но зарплата… Открывает двери и, не глядя на своих студентов, проходит к столу, параллельно извиняясь за опоздание. Достаёт из сумки планшет, где заранее приготовил лекцию, и обходит стол, облокачиваясь на него бедрами, наконец поднимая взгляд. Оглядывает большую аудиторию, где видит много пришедших студентов и удивляется, потому что даже в его студенческие годы на высшую математику ходить никто не желал, предпочитая больше прогуливать. Тем более первую пару. Но взгляд больше зацепляется на девушке в среднем ряду, которая также удивлённо рассматривает своего нового преподавателя, открыв рот. Тэхён хмыкает и приподнимает уголки губ. — Добрый день, дорогие второкурсники, — здоровается он и взгляд с Юны, которая, оказывается, учится в этом университете на втором курсе, не сводит, продолжая: — Сегодня вас намного больше, много новых лиц, поэтому представлюсь вновь. Ким Тэхён — ваш преподаватель высшей математики. И после этих слов челюсть девушки отвисает в удивлённом шоке, и только после такой реакции Тэхён, пытаясь спрятать свою до чего невозможных размеров улыбку, начинает вести лекцию. Мир оказывается слишком тесен. И никто из них даже представить не может, насколько… *** Тэхён смеётся во всё горло, закидывая голову назад, а рядом с ним идёт Чон Юна, которая держится за его руку, также подставляя голову к небу, где совсем недавно скрылось солнце. У обоих в руках по сумке, с которыми они сегодня ходили в университет, и два бумажных пакета из пекарни, в которую они зашли по совету девушки, утверждающей Тэхёну, что они обязаны туда сходить. Ким не был против ни капли. Он сладкое любит, поэтому скупил всё, что попадалось на глаза. — Да знаешь, я вообще-то тоже была удивлена, когда увидела своего соседа, которому, оказывается, не двадцать лет, на месте преподавателя. Все в группе писали, что у нас теперь новый препод, кто-то говорил, что новый старик, а кто-то — что он ходячий секс. Я и подумать не могла, что это был бы ты! Тэхён снова заливается смехом, стирая подступившие слёзы ладонями и задирая свои очки. — Да, я прекрасно видел твоё выражение лица! Почему я тебя не сфоткал? Девушка бьёт Тэхёна по плечу, мило дуя губки и снова начинает разговаривать о всяком, а Тэхён только и делает то, что слушает и вливается в эти разговоры, с каждым разом понимая, что она — это он. Только другого пола. Они знакомы всего ничего, но почему-то в стадии их общения ни разу не возникло неловкой паузы, потому что этой неловкости просто быть и не могло. Юна рассказывает что-то о себе, а Тэхён — о себе, и почему-то каждый раз они приходят к выводу, что говорят почти об одном и том же. И Тэхёну от этого очень сильно хорошо. Очень тепло. В своей жизни на данный момент Тэхён не имеет огромного букета друзей или знакомых, да даже обычных родственников, а уж тем более тех, которые могли бы понять его хоть в чём-то. Ему всегда приходилось крутиться одному, разговаривать со своими мыслями, реветь в зеркало своего отражения, жалуясь в голове на свои проблемы, которые тоже приходилось решать самому. У него вкусы на всё, вроде бы, обычные, но почему-то никому из всех людей, которых ему приходилось встречать, они никогда не нравились. Все всегда считали его предпочтения в музыке, еде и типах партнёров странными. Не такими, как у всех. Изгоем. Все считали его изгоем. Стоило только появиться в его жизни Мин Юнги, как будто даже дышать в миллионы раз стало легче. Он всегда поддерживал, помогал, подставлял своё плечо для непрерывных слёз, обнимал до потери пульса, хоть и не был тактильным, как сам Тэхён. Единственный, кто делал что-то ради него. Хотя это «что-то» было и остаётся для Тэхёна всем. И сейчас, когда за эти короткие несколько дней у него появилось два человека — один, вернее одна, из которых сейчас идёт рядом с ним, смеясь со всего подряд, — кажется чем-то нереальным. Поэтому так тепло. Тэхён начинает бегать глазами и поджимать губы, когда Юна резко замолкает и убирает от него свою руку. Поворачивается в сторону девушки, а та, глядя прямо в сторону подъезда, нервно пытается выдавить из себя улыбку, стараясь находиться от Тэхёна на том расстоянии, на котором и должна находиться девушка со своим новым соседом мужского пола, с которым знакома всего пару дней. Ничего не понимая, Тэхён поворачивает свою голову в ту сторону, куда смотрит Юна. И когда сталкивается с нахмуренными густыми темными бровями и черными глазами, которые снова смотрят на него одним злом, тяжело сглатывает, желая остановиться на месте. Но уже слишком поздно: ноги продолжают идти, не останавливаясь и не усматривая то, что Тэхён хочет врасти в землю. — Привет… — Юна старается разбавить тишину, когда подходит ближе к Чонгуку. Рядом сидящий старик, с которым до этого разговаривал Чон, покуривая, тоже замолкает, наблюдая за только что нарисованной картиной. Тэхён тоже останавливается. Понятия не имеет зачем, ведь может просто попрощаться с девушкой и уйти. Но этот взгляд только и делает то, что заставляет остаться на месте. Не просит, а заставляет. Взгляд, не человек. — Виделись. — Отворачивается от Тэхёна и теперь смотрит на сестру. — На работу идёшь? — Юна, в отличие от Тэхёна, страха никакого не испытывает, поэтому говорит ровно, и голос ни капли не подрагивает. Тэхён всё ещё стоит рядом и ни на один сантиметр с места не сдвигается. Поднимает свой взгляд выше и останавливает его на красивом и ровном профиле парня напротив. В нос сразу же бросается терпкий запах мужского одеколона, которым Тэхён бы никогда в жизни не воспользовался, но с удовольствием бы дышал, задыхаясь, и сигарет. Крепких. Таких, какие бы Тэхён никогда не курил, но с удовольствием бы попробовал. Вслушивается в хрипловатый голос, который эхом в его голове раздаётся, и понять не может, что с ним происходит. Несмотря на то, что ему говорил старик, который буквально находится от него в нескольких шагах, верить ни одному слову не хочется. Почему-то рядом не ощущается страх, чувствуется безопасность, но когда он вновь встречается с этими тёмными глазами, всё тело будто в холод бросает. Тэхён не переносит холод. Никакой не переносит. — А это Тэхён, он наш новый сосед. — Юна, показывая на него двумя руками, вытягивает Тэхёна из потока собственных мыслей, помогая опомниться. — Я его встретила в университете, он недавно переехал из Пусана. — Смотрит на Тэхёна, и тот опять к Чонгуку поворачивается, приподнимая уголки губ. — А это Чонгук — мой братец. Рот от удивления сам открывается, но Тэхён его тут же закрывает, потому что так делать некрасиво и невежливо. Вместо этого он протягивает свою слегка дрожащую руку. — Ким Тэхён, ваш новый сосед, рад знакомству. Тэхён задерживает в себе воздух, потому что даже дышать страшно, когда такие глаза прямо в твою душу смотрят. Страшно даже стоять, быть просто рядом. Страшно, несмотря на то что Чонгук даже ничего ему не сделал. Просто страшно. Чонгук оглядывает лицо Тэхёна полностью, зацепляется за каждую деталь, включая абсолютно каждую родинку на его лице. Смотрит на него целиком и только потом пожимает руку в ответ. Своей грубой, смуглой, горячей и большой ладонью чужую — светлую, холодную, бархатную, что слегка подрагивает. — Чонгук. Старший брат Юны и ваш сосед. Тэхёна обжигает, когда его холодную руку сжимает горячая. Казалось, что она градусов под сто, но ему тепло. Постепенно становится тепло. Но оно обрывается, когда Чонгук разжимает их ладони, сразу же засовывая свои руки в карманы серого худи и отворачиваясь в сторону. Юна неловко стоит на месте, не зная, что и сказать, но брат начинает первым: — Ладно, я на работу. Буду поздно. — Целует её в висок и уходит к своей машине, прощаясь заодно и со своим собеседником, который молча продолжал сидеть на скамье. Тэхён замирает и отмирает только тогда, когда Юна щелкает перед ним пальцами. — Ты идёшь или тут с дедулей останешься? — Молодая леди, я вообще-то ещё не в том возрасте, чтобы называть меня дедулей! — встревает в разговор старик, о котором вдруг зашла речь. — Вам семьдесят четыре недавно исполнилось! Вы старше меня почти в четыре раза! — Возраст в паспорте не влияет на мою личность! Юна стоит и хлопает ресницами, поднимая указательный палец вверх, чтобы продолжить, но Тэхён её отвлекает, кладя свою руку ей на плечо. — Я, пожалуй, пойду. — Давай, увидимся! — Улыбается, отправляя воздушный поцелуй и возвращается к старику. — Послушайте, дедуля Сонвок… Тэхён больше не слышит разговоры спорящих, скрываясь за дверью подъезда. Во взгляде останавливается и медленно по каждой ступеньке вверх поднимается. Внутри какое-то странное чувство. Сердце стучит по тысяче ударов в секунду, ноги ломаются на месте, желая остановиться, а лёгкие сильно сжимаются. Он всем телом чувствует страх, но его перекрывает совершенно другое чувство. То, которое Тэхён просто понять не может. Он думает о Чонгуке. Заходит домой, закрывает двери и снимает с себя верхнюю одежду, продолжая думать о нём. В первый день, а точнее, ночь, Тэхён впервые столкнулся с его глазами. Он не вглядывался в его лицо, в ровные и острые черты, он просто смотрел в глаза. Поначалу боялся, что тот идёт к нему, чтобы опять сделать что-то плохое, но в итоге просто помог придержать дверь. Во второй раз они вновь встретились около подъезда. Тогда Тэхён сразу же залип на его красивом теле, рассмотрел его с ног до головы, а затем услышал крики о помощи какого-то парня, которого тот избивал. Услышал историю от Сонвока и снова ощутил страх и боязнь. В третий раз он его увидел… Тэхён резко закрывает рот ладонью и спиной прижимается к входной двери, скатываясь по ней вниз. Вторую ладонь добавляет и полностью закрывает лицо, начиная головой вертеть в разные стороны, потому что он просто не верит в то, что вчера прямо у себя в квартире напился, и когда вышел на балкон, увидел смуглые накаченные руки и, услышав голос… …ушёл в ванную и начал дрочить. На своего соседа. На брата своей студентки. На Чонгука. На Полиглота, которого здесь боится каждый, включая самого Тэхёна. Дрочил на того, о ком даже думать не стоит. — Ну нет, это же был сон, да? — Нервно смеётся, начиная разговаривать со своим отражением в зеркале. — Сон. Шутка такая. Мозг придумал… — И бьёт себя по лбу ладонью, потому что идиот. Потому что никакой это, мать твою, не сон. — Я просто дебила кусок… Сидит в коридоре около двадцати минут, продолжая об этом думать, потом всё же встаёт. Нет у него времени думать о том, какой он идиот. Оставляет сумку в коридоре и идёт в ванную комнату. Снова включает в ней воду и шторы раскрывает, чтобы видеть ночной город и просто расслабиться. На часах уже семь вечера, и на самом деле он очень сильно за сегодня устал, несмотря на то что было хорошо. Скидывает с себя одежду, выключает кран с водой и опускает ногу в горячую воду, из-за чего вздрагивает, но сразу расслабленно стонет, прикрывая глаза. Встаёт в воду второй ногой и медленно опускается, погружаясь всем телом, начиная согреваться. Глупая, но такая довольная улыбка прямо так и лезет на лицо. Тэхён задерживает в себе воздух и с головой окунается в воду, сразу же выныривая. Капли теперь с волос капают, стекая по щеке и шее, возвращаясь обратно в ванную. Ночной город так и завораживает своей красотой, что Тэхён бы остался здесь навечно, потому что ему тут хорошо. Он бы закрыл свои веки и уснул, только вот вода в скором времени холоднее станет, а Тэхёну надо подготовить ещё лекцию. Покидает своё любимое горячее гнёздышко, вытирает себя полотенцем насухо и выходит голым из ванной, направляясь в комнату. Находит в ящике комода широкие домашние штаны и берёт такую же домашнюю старую футболку, надевая всё это на своё нагое тело. Про носки не забывает, берёт самые тёплые. На кухне включает настенные лампы жёлтого цвета и, смотря на то, как они освещают всё вокруг, даже не задумывается о том, что вообще хотел их поменять. С ними комфортнее. Они здесь подходят идеально. Набирает в чайник воду и включает его, опираясь руками на столешницу, устремляя взгляд в окно, кусая нижнюю губу. Стоит и не шевелится, пока не слышит стук в входную дверь, который его отвлекает. Идёт к двери, открывает её и видит Юну, которая стоит с распущенными волосами, в домашней одежде, без всякого макияжа, такая красивая… Стоит и улыбается. А Тэхён, ничего не спрашивая, только также приятно улыбается в ответ и отходит в сторону, пропуская девушку вперёд. Закрывает за ней дверь, идёт обратно на кухню и видит, как та с громким звуком ставит кружку на стол. — Без вина, конечно, но думаю, что чай тоже неплохо. Тэхён хмыкает, снова расплываясь в улыбке. Ничего опять не говорит, идёт к шкафчику, достаёт из него кружку со своим Человеком-пауком и с таким же громким звуком ставит её рядом с кружкой Юны, на которой изображён Танос. — Согласен. И снова в этих стенах раздаются их голоса, которые, кажется, никогда не прекратятся. Чёрт, они всё-таки так похожи. *** Звук скрипящей кровати и громкие женские стоны эхом раздаются в небольшой комнате, в которой приоткрыто окно. На улице уже достаточно темно, время близится к девяти часам вечера и все, что происходит здесь и сейчас, заканчивается еще одним, но уже более протянутым и звонким стоном, за которым вдобавок следует еще один, который принадлежит уже мужскому голосу. Чонгук отпускает гладкие ягодицы, за которые крепко держался на протяжение всего времени и выходит из вытраханной вагины, снимая со своего члена использованный презерватив, который завязывает на крепкий узел, откидывая куда-то на пол. Встает с кровати, надевает приспущенные спортивки и боксеры и сразу же начинает собирать свои вещи, что лежат на столе, к которому он даже не успел притронуться. Делает все быстро под внимательным взглядом заинтересованных женских накрашенных глаз, которые даже на минуту не задумываются отвернуться. — Почему ты всегда так быстро уходишь? — Спрашивает она, трогая свои пряди волос, что во время секса вылезли из ее собранного пучка. Чонгук ничего не отвечает, продолжая собирать свои вещи. Подходит к зеркалу и рассматривает шею, на которой, даже несмотря на то, что он предупредил и просил этого не делать, могли остаться засосы, но, к великому счастью, та чиста.  Через это же зеркало он смотрит на девушку, которую трахал меньше минуты назад. Та лежит на кровати в одной короткой футболке и продолжает водить пальцами по своему телу. Смотрит прям в его глаза и прямо под его взглядом оттягивает твердые розовые соски, сразу же спускаясь ниже, засовыя пальцы в вагину, мастурбирая и довольно закатывая глаза. Чон хмыкает, когда слышит звук клаксона на улице, наблюдая за тем, как девушка быстро надевает на себя свободные штаны. — Потому что предпочитаю делать все вовремя. — И сразу же идет к двери, но не выходит из комнаты, потому что женские руки вновь тянут его за шею, поворачивая к себе. — А вы всех учениц трахаете на своих занятиях, репетитор Чон?  Чонгук сморит в накрашенные глаза девушки, на ее припухлые губы, на которых измазалась помада из-за поцелуев, и голову в сторону отворачивает, когда те вновь тянутся к его, чтобы поцеловать. — Нет, только с чокнутой Пак Дживон. — Как грубо. — Хмыкат и дует губы от своего упомянутого имени. Но все равно начинает довольствоваться, понимая, что ее секси-репетитор имеет только ее. Чонгук не успевает покинуть дом раньше того, как заходят родители его ученицы, сталкиваясь с ними в дверях, из-за чего приходится натянуть на себя улыбку. — Здравствуйте. — Кланяется он перед старшими. — О, Чонгук, вы еще не ушли? — Удивленно спрашивает вошедшая женщина, с улыбкой оглядывая парня перед собой. — Как раз собирался.  — Ну, как там наша Дживон? Хорошо себя ведет? Не балуется? — Следом пошли и куча вопрос от вошедшего мужчины, который является отцом девушки, которая в свою очередь стоит в дверях, наблюдая, будто бы за знакомством родителей со своим парнем. — Пап, ну что ты такое говоришь? — Будто бы святоша, обращается та к отцу, подходя к Чонгуку прям впритык. — Репетитор Чон все понятно объясняет, что его слушать одно удовольствие, поэтому выполнять все его задачи очень легко.  Чонгук не хочет тут стоять, когда к нему прикасается его, блять, ученица, с которой он должен заниматься репетиторством, а не трахаться в положенное им время. Он не должен сейчас стоять в проходе и разговаривать с ее родителями, которые будто не за уроки с ней платят ему деньги, а и вправду разговаривают с ним так, будто он парень их дочери. Он отработал свое оплаченное время. Он не собирается строить здесь из себя кого-то, кем не является на самом деле. С этой девушкой у него просто секс, который они скрывают под словом «репетиторство». И ему абсолютно все равно на то, что думают эта девчонка и ее родители. — Ressun-ryo o o furikomi sasete itadakimasu. Arigato.  — Kore ga watashi no shigotodesu. Watashi wa ikimasu, -sodenakereba karera wa ie de watashi o matte imasu. Мужчина удивленно вскидывает брови и Чонгук кланяется еще раз перед родителями, и, наконец, отходит от прилипшей к нему девушки, покидая этот дом. Достает из кармана свой телефон и видит пришедшее сообщение о поступивших деньгах, сумма которых составляет ровно сто тысяч вон, заработанных за два часа работы. И плевать на то, о чем они про него думают. Чонгук известен в городе тем, что он достаточно хороший репетитор с большим опытом, хорошей грамотностью и прекрасным знанием языка. Каждый его день расписан по часам, каждый день он объясняет одно и то же для разных людей, и каждый день он получает за свою честную работу деньги. Он учит, все понятно объясняет, ученики все понимают, пишут хорошие отзывы на его страничке и, соответственно, платят хорошие деньги. И только с одной единственной Пак Дживон он вместо нужного ей репетиторства трахает ее на всех поверхностях так, как она и просит. Без проблем, Чонгук может заниматься с ней просто репетиторством, но она просит сама, аргументируя это тем, что: «Ну, Чонгуки, ты хочешь расслабиться, я хочу тебя. Я плачу тебе деньги, я сама этого хочу. В этом нет неправильности.» И в этом, вправду, нет никакой неправильности. Его просят — он трахает. Ему за это платят, ему предложили это сами, ему предложили расслабиться и утолить свой внутренний сексуальный голод — он это и делает. Он не делает это насильно, он делает это по добровольности и каких-либо грехов на себе не чувствует. Это просто секс и деньги. Там нет никакой любви и чувств, о которых та могла бы подумать. Это секс и деньги. Чонгук подходит к своей машине и закидывает рюкзак на сиденье рядом с собой. Заводит двигатель и уезжает из частного района, где живут одни богачи, даже не оборачиваясь в сторону дома, где был только что. Вновь включает громкость музыки на полную и сильно давит на педаль газа, срываясь по ночным пустым дорогам, направляясь домой, где всегда есть тот, кто и вправду ждет. Человек, ради которого Чонгук так старается. Перед самим домом Чонгук решает заехать в кфс, чтобы купить что-нибудь вкусное. Берет, кажется, абсолютно все из меню и снова садится в машину, оставляя пакеты на заднем сиденье, вновь отправляясь к дому, немного качая головой под биты музыки. Паркует машину на ее законном месте и выходит из нее, но пакеты не забирает, так как слышит: — Эй! Чонгук захлопывает задние двери и оборачивается, смотря на того, кто его окликает. Парень высокий, на вид крепкий, смотрит вызывающе и прямо на Чонгука, явно обращаясь к нему. — Че? — Спрашивает Чонгук, складывая руки и продолжая стоять на месте, пока к нему намеренно подходят, продолжая смотреть с вызовом. — Это ты моего брата отпиздил? — Осведомляется и ведь даже в голосе не теряется. Чонгук смотрит тому за спину и видит Хвана, с которым культурно поговорил пару дней назад. Тот стоит на одной ноге, пока вторая в гипсе, и держится на костылях. Голова перевязана белым бинтом, руки также перевязаны, но не загипсованы. Чон хмыкает. — Ты, значит, его брат. — Для себя подмечает. Взгляд свой не отводит, смотрит прямо без какого-либо страха, из-за чего глаза напротив начинают бегать, однако подошедший продолжает. — И че нахуй? — На лицо просто хочу тебя запомнить. Вы же сюда недавно переехали? Много раз слышал от сестры, что их семья переехала в соседний дом около полугода назад, поэтому наслышан. А те, видимо, про него нет. — Тебе какая нахуй разница? Ты моего брата нахуя тронул? Проблем захотел?! Из Чонгука вырывается смех, который еще больше выводит из себя. Парень спереди совсем его не понимает, но за брата за своего заступится, поэтому смело замахивается кулаком, который тут же перехватывают, с силой сжимая и не отпуская. — За смелость - респект. — И в лице меняется, продолжая сильнее сжимать и, держа свой взгляд ровно, через зубы злом проговаривает: — А теперь ступай. На первый раз прощу. Давно так не смеялся, но твоего мелкого отморозка и тебя самого, чтобы больше здесь не видел. Свободен. Отпускает парня и возвращается к машине. — Из-за своей дуры младшей так возишься, да? И в чем же, скажи, мой брат был не прав? Чонгук выпрямляется и снова сталкивается с сучьим довольным лицом. И не успевает тот опомниться, как его уже хватают за воротник худи, одним движением прижимая всем телом к асфальту. Чонгук садится на него, голову вжимая в асфальт, кулаками бьет по лицу, с каждым разом замахиваясь сильнее. Крепкими бедрами сжимает руки, не давая даже пошевелиться, и бить продолжает, не жалея, стирая костяшки в кровь. Под внимательным взглядом Хвана, который боится подойти и помочь хоть как-то, поднимает его старшего брата и со всей силы вбивает головой между промежутком в заборе. Пинает последний раз по ребрам, слышит, как тот кровь сплевывает и руками за железки хватается, чтобы вытащить голову, потому что металлический забор шею сильно сжимает, не давая нормально вздохнуть. — Хван… — Задыхаясь и захлебываясь кровью, зовет брата, но тот даже с места не может сдвинуться, потому что страшно. — Иди, блять, скорую вызывай, пока твой брат коней не двинул! — Кричит Чонгук мелкому, заставляя того опомниться и сделать хоть что-то. Хван после громкого голоса на одной ноге быстро прыгает к подъезду, а Чонгук подходит к другой стороне забора, перешагивая его и, прилагая силы, отодвигает металлическую палку, высовывая чужую голову, сразу же за волосы поднимая, чтобы задыхавшийся парень смотрел прямо на него. — А теперь слушай меня внимательно. — Крепко держит за волосы, выше поднимая, получая в ответ хриплые попытки нормально задышать. — Это район японцев. Здесь каждый отвечает за свой поступок, и плевать кто есть кто. Мне похуй. Это мой район. И сейчас у тебя и твоего конченого брата есть только два пути: съехать отсюда завтрашним вечером или сидеть в кустах как самые тихие мыши. Еще одна подобная хуйня, и хоть слово про мою сестру — дышать самостоятельно уже не сможешь. Понял? Бьет прямо в солнечное сплетение, из-за чего парень кровь сплевывает ему прямо на руку. — Значит, понял. — Кивает и отпускает. Вытирает кровавую руку об кофту лежащего парня и достает пакеты с уже немного остывшей едой.  Не оборачиваясь, идет домой, делая вид, будто ничего не произошло. Кивает старику, который сидел на скамье и наблюдал за происходящим, и заходит в подъезд, поднимаясь на пятый этаж. В коридоре разувается, пакеты относит на кухню и смотрит по сторонам. Судя по тому, что свет нигде не горит, Юны еще нет дома. Смотрит везде, в каждую комнату заглядывает и все еще не обнаруживает младшую, начиная беспокоиться. Достает телефон из кармана и сразу номер сестры набирает, слушая гудки, а затем и радостный голос с долей смешинки: — Алёу? — Юна, ты где? На душе все равно легче становится, что та хотя бы живая где-то. — Дома. — Смеёшься? — Хмыкает, падая на диван в гостиной. — Ты что, опять пьяна? Или это меня где-то накачали, потому что тебя я снова найти здесь не могу. — Ну я у Тэхёна. Фактически же дома, нас вон, стенка буквально одна разделяет. — А я кфс купил. — Ладно, увидимся завтра, Тэхён. И от этих слов Чонгук лыбу давит. — Двери закрыты, а мне лень вставать. Придется тебе у соседа остаться.  — Пф. — Фыркает. — Напугал кота сосиской. И меньше чем через минуту слышится открытие двери балкона из чонгуковой комнаты, а затем выглядывает и голова сестры. — Где мое кфс? Чонгук кидает подушку в сестру, но та от нее уворачивается и бежит в сторону кухни, откуда исходит приятный аромат. Заходит за ней следом и садится за барную стойку поближе к пакету, начиная доставать оттуда все подряд. — Ааа, новиночки! — И с самым счастливым лицом достаёт содержимое, разрывая упаковку, откусывая. — Поль, попробуй! Чонгук жадно откусывает протянутый сестрой бургер с новым вкусом и также глаза начинает закатывать от вкуса. Стучит кулаком по столу, все тщательно прожевывая и сестре кивает. — Вкусно, да?  — Заебенно! Весь оставшийся вечер, который заменяется темной ночью, Чонгук наблюдает за тем, как младшая вкусно ест, делится с ним всем, а он рефлекторно все кусает, также блаженно все переживая. Слушает то, что произошло за прошедший день, сам рассказывает что-то новое и смеется. Смеется вместе с ней на пару и вообще плевать на то, как они там выглядят со стороны. Одежда домашняя, грязная, старая, на лица сонные, вокруг ртов много соуса, на столе много крошек, кругом один сплошной бардак, но так все равно. Чонгук помогает Юне немного прибраться, но та в конце концов отправляет его спать, потому что знает, что тот явно устал за сегодняшний день. Он ей ничего не говорит, уходит в свою комнату, выходит на балкон и закуривает, складывая руки на металлических перилах, смотря на ночной Сеул. Столько лет прошло, а он так и не изменился. Вид, город — все такое же, как и было раньше. В слух резко бросается звук того, будто что-то упало. Чонгук поворачивает голову в ту сторону, откуда послышался звук, и замечает, что балкон в соседней квартире открыт, и оттуда светит желтоватый свет. Так непривычно, что помимо них на этом этаже кто-то живет. — Бля… Чонгук хмыкает, когда слышит громкое ругательство бархатистого голоса. Выкидывает окурок, последний раз смотрит в сторону чужого балкона и заходит домой, закрывая двери. Скидывает с себя одежду, принимает душ и заваливается к себе в комнату, падая на свою импровизированную кровать, которая состоит всего из одного матраса, что лежит на полу. Смотрит на время в своем телефоне, откладывает его обратно в сторону, ставя будильник, и ложится на спину, немного приоткрывая уже сонные глаза. Вокруг стоят стеллажи с книгами, рядом находится небольшая широкая тумба, которая служит ему рабочим столом, а на подоконнике мигает гирлянда. Обычно, не с евроремонтом, но его и так все устраивает. Поворачиваясь набок, складывая руки на груди, закрывает глаза и хмурит брови, задумываясь. В первый раз в его мыслях всплывает Ким Тэхён.