"Свадьба сердца и разума"

Что такое брачный союз? Многие бы ответили, что это союз двух людей, при этом, не обязательно любящих друг друга, но обязательно зафиксированный на бумаге. Он ничем не закреплен и его легко можно разрушить, достаточно, просто подписать и разорвать бумагу на мелкие клочья. Другие, напротив, стали бы утверждать, что свадьба – это не просто свидетельство о браке, с их именами и подписями, а святой союз двух любящих душ. И он, как прочная каменная стена, выдержит любые трудности и нападения, и при этом останется нерушим. Потому что в первом случае брачующиеся руководствуются холодным разумом, а во втором, полным любовью, сердцем. Сегодня в Шантиване собралось много людей и каждый из них придерживался своего мнения о браке, но каким бы не было их желание, не стоит забывать о самом главном госте сегодняшней церемонии, в руках которого и было единоличное и неукоснительное право выбора. Дом пестрил яркими красками, преимущественно красными. Красного цвета было так много, что казалось, из него состоит целый мир. Сияющие огоньками стены оплетали многочисленные цветочные гирлянды, сплетенные из красных бутонов бархатцев, красные шелковые ткани гармонично смотрелись с желтыми, даже губы гостей и то были накрашены в большинстве случаев красной помадой. В центре большого холла была воздвигнута импровизированная беседка, на сцене которой и должны были соединиться четыре души. Сама по себе она была небольшой, но при этом имела большее значение, представляя собой маленький уголок рождения новой семьи. Священный костер уже во всю горел, подпитываемый подливаемым пандитом маслом, тлеющие поленья, слегка потрескивая, распространяли густой и тягучий древесный аромат, включавший в себя множество смолистых оттенков. Запах обволакивал и будто лип к коже, напоминая о неизбежности того, что должно было произойти.  Время истекло и настал час церемонии, для кого-то долгожданной, для кого-то очень волнительной, а для кого-то вовсе нежеланной, но были и те, что с замиранием сердца ожидали её скорейшего завершения. В числе последних была и Рачана Тхакур Кхан, её руки тряслись, на лбу выступал липкий пот, она сильно нервничала и желала лишь одного – поскорее со всем покончить, получить причитающиеся им деньги и, наконец, спокойно выдохнуть. От основной цели её отделял лишь один шаг – несколько уже не имеющих значения ритуалов. И всё, решение всех проблем будет у неё в кармане. Слова родной дочери её больно ранили, но от задуманного она отступать вовсе не собиралась, напротив, решительно ускоряла события. Если ступил на сложный и опасный путь, то будь готов двигаться до самого конца, тем более, если конец был уже близко. Нервно переминаясь с ноги на ногу, она в очередной раз предалась приятным утренним воспоминаниям, что грели её душу лучше любой грелки. Утро Рачана проснулась удивительно рано, с размытым пониманием того удалось ли ей поспать вовсе. Она чувствовала себя максимально разбитой, как на несколько раз тщательно перекрученное белье, что выжимали минимум три раза. Назойливое, не оставляющее ни на минуту, чувство надвигающейся беды медленно сводило её с ума. Один из самых радостных дней в её жизни, почему-то вовсе её не радовал, а наоборот заставлял сжиматься от непонятного, но быстро разрастающегося страха. Возможно, это совесть пробиралась наружу сквозь несколько десятков сантиметров льда? Вряд ли. Вероятнее всего, это была дикая боязнь – быть пойманной, да не кем-то, а собственной дочерью. Почему Сунита так себя ведёт? Может ли ей быть что-то известно? Если да, то она обязательно всё испортит, а если нет, то бояться нечего. Рачана не могла пустить всё на самотек, просто положившись на удачу слова «нет». – Если Суните известна правда, то она, непременно, сегодня же всем о ней расскажет, и как следствие откажется выходить замуж. – Сидя на помятых простынях, вслух рассуждала растрёпанная женщина. – И тогда все мои старания превратятся в пустой прах. Но если она на самом деле всё знает, тогда почему до сих пор молчит? Что-то здесь не так. Может, она ждет подходящего времени? Тогда я просто обязана опередить её план своим. – Что ты там бормочешь с утра пораньше? Неужели твои коварные планы просыпаются раньше тебя? – Натягивая одеяло по самые уши недовольно проворчал Амрит. – Ах да, я совсем забыл, что зло не дремлет вовсе. – Раздался сдавленный мужской голос из-под тонкого стеганого одеяла. – Зато ты, я смотрю, очень любишь поспать, – язвительно ответила жена, – тоже мне добродетель нашелся. Да, если бы ни я, где бы ты сейчас был? Торговал на рынке или, может быть, просил милостыню?  – Да лучше так, чем продавать собственную дочь, – мужчина слишком резко откинул одеяло в сторону, занимая встревоженное сидячее положение. – Вот, значит, как ты заговорил? Да, идея была моя, но ты же с ней согласился, – обиженно прокричала Рачана. – Только с тем условием, что Суните понравится Арнав, но что-то я не наблюдаю между ними особой симпатии. – Амрит задумчиво развел руки в стороны, демонстрируя явное непонимание. – Всё зашло слишком далеко, вряд ли, уже что-то можно исправить. – Опустив руки, расстроенно пролепетал мужчина.  – От старости ты, видимо, стал плохо видеть! Напомни мне, купить тебе очки. – Прыснула Рачана ядом. – Они идеально подходят друг другу, пусть Сунита сейчас этого не понимает, но запомни, настанет тот день, когда она скажет мне: «спасибо».  – Кроме тебя этого никто не видит! Делай, что хочешь, я уже не в том возрасте, чтобы с тобой бороться, – демонстративно отбросив одеяло, Амрит скрылся в ванной комнате. – Как всегда, приходится всю грязную работу делать самой. Кто если не я? – С этими мыслями женщина проворно соскочила на пол, с такой легкостью, словно новый, придуманный в спешке, план вернул ей прежние силы. Когда она спустилась в гостиную, на часах уже было 08:00. Несмотря на ранний час жизнь в Шантиване уже во всю кипела, слуги то и дело сновали туда-сюда, кто-то наводил уборку, кто-то готовил сладости, а приглашенные рабочие с унылыми лицами в очередной раз облачали стены в новый наряд. Казалось, что жизнь прекрасна и справедлива к тем, кто старательно движется к своей намеченной цели. Ей снова повезло – в гостиной были все, кто был необходим для воплощения её пока что выдуманного плана в реальность. – Доброе утро! Какая сегодня прекрасная погода, не правда ли? – Рачана намеренно заняла место напротив Девьяни. – Доброе утро, Рачана. Да, ты права, день и в правду обещает быть хорошим, – пожилая женщина радушно ей улыбнулась. Рачана демонстративно уставилась в телефон, словно читала там важные новости. А затем раздался её чересчур расстроенный голос:  – Оу, ну вот, не хотелось бы портить такой день неприятными новостями, – словно в пустоту произнесла она. – Что такое? Что случилось? – тут же отозвалась сидевшая неподалеку Анджали. – Представляете офис регистрации брака работает сегодня лишь до 12:00, а затем закрывается на целую неделю. Получается, если мы не получим свидетельство о браке сегодня до проведения свадебной церемонии, то сможем получить его лишь через неделю. Это точно дурной знак. – Она недовольно цокнула языком. – Как же так? – Ахнула расстроенная бабушка. – Но и до проведения церемонии нельзя получить свидетельство. Что же нам теперь делать? – Правда? Разве такое бывает? – Задумавшись, спросила Анджали. – И об этом написали в интернете? – Да, конечно, стала бы я такое выдумывать что ли? – недовольно дернув носом, ответила интриганка. – Да, Анджали, что за вопросы? – удивленно спросила нани свою внучку. – Рачана, дочка, позвони, пожалуйста, узнай, смогут ли они сделать для нас исключение?  – Да, конечно, так и поступим. – Надо же, ей даже не пришлось ничего делать, глупая бабка сделала всё за неё. Через недолгих пятнадцать минут женщина вернулась с ответом. – Да, брачный сотрудник сделает для нас исключение и даже сам готов приехать к нам. Через час он будет уже здесь. – Скрывать улыбку у неё получалось плохо, а может быть, она и не старалась вовсе. Регистратор брака со второго раза любезно согласился приехать к ним домой, естественно, за дополнительную плату. – Что? Через час? Но для чего всё это нужно? Почему нельзя получить свидетельство позже, как и полагается законом? – Анджали окинула женщин непонимающим взглядом. – Анджали, ты ещё слишком молода и не понимаешь всех нюансов. Получить свидетельство сейчас – самое оптимальное решение, – победоносно отпарировала госпожа Тхакур Кхан. – Да, Рачана права, нужно поступить именно так и это не обсуждается, – как обычно бабушка вынесла свое окончательное решение, что не должно было поддаваться чьему-либо аннулированию. «Арнав явно не будет в восторге от такой новости. Он не слишком то любит торопить события», – успела лишь подумать обеспокоенная сестра, которой предстояло сообщить ему новость. Ровно через двадцать минут, когда Анджали полностью собралась с духом, она быстро, но всё ещё нерешительно приближалась к комнате Арнава. Когда женская рука, сжавшись в кулак, спорхнула вверх в намерении постучать, как эта самая дверь распахнулась прямо перед её носом, выпуская оттуда слишком напряженного брата и непозволительно радостную Рачану. Она опоздала. Всё уже, видимо, сообщили без неё, зря она так долго готовила речь. – Чоте, ты в порядке? – Осторожно поинтересовалась Анджали. – Ты выглядишь расстроенным. Что-то случилось? – Сестра, я не понимаю, к чему такая спешка? Я, итак, уже согласился на этот брак. Какая разница получим мы свидетельство сейчас или через неделю, что это изменит? – Он выглядел так безнадежно, словно в нём надломился стержень, что всё это время держал его на плаву. Глаза были болезненно красные, как если бы мужчина не спал целую ночь, или, по крайней мере, большую её часть, руки при этом продолжали судорожно сжимать молчаливый телефон. От прежней злости Арнава Сингх Райзада не осталась и следа, под тяжестью бесконечных проблем, она любезно уступила свое место безграничному отчаянию и душевной боли. – Да, Арнав, я тоже не понимаю этого, но сам знаешь, что спорить с бабушкой абсолютно бессмысленно. Если подумать, то и правда нет никакой разницы, тогда не будет же проблемой подписать документы сейчас? – Сестра устремила на брата взгляд полный мольбы, что отражал ещё и часть его отчаяния тоже, во избежание нарастающего скандала, она успокаивающе сжала его ладонь. – У нас уже нет выбора, брачный сотрудник будет у нас с минуты на минуту. Он, итак, сделал для нас исключение, идя против всех установленных правил. Будет некрасиво, если в последний момент мы передумаем. – Поспешила напомнить Рачана о неизбежности уже принятого решения. – Некрасиво лезть в чужие дела, как это делаете вы, а менять планы, вполне позволительно. – Зло бросил Арнав, прожигая женщину огненно-кровавым взглядом. – Сынок, попрошу тебя быть более сдержанным, не забывай, что ты всё-таки разговариваешь со своей будущей тёщей. – Рачана натянула на лицо до невозможности любезную улыбку, которая была такой же настоящей, как её длинные накладные ногти, что выглядели слишком неестественно и даже немного противно.  – Чоте, если тетя Рачана так сильно хочет сделать это сегодня, а тебе без разницы, когда именно получать документы, давай уступим? На самом деле это же ничего не меняет. Если не хочешь делать это ради неё, то сделай это ради меня, пожалуйста. – Анджали умоляюще сильно сжимала его руку, буквально чувствуя, как та трясется от злости, а, может быть, от полной безысходности.  – Хорошо, давайте уже поскорее с этим покончим. Вы идите, а я сделаю пару звонков и спущусь. – Арнав окончательно сдался, чувствуя себя самым беспомощным человеком в мире, не способным решить элементарную задачу, напротив которой прямо на его глазах вырисовывалась дополнительная звездочка. – Не задерживайся, мы ждем тебя в гостиной. – Рачана с чувством выполненного долга направилась в сторону лестницы, утягивая встревоженную Анджали вслед за собой. Арнав нервно метался по коридору раз за разом набирая один и тот же номер, что был записан в его контактах, как «зять». Длинные бесконечные гудки в конечном итоге обрывались, превращаясь в короткие. Ответа не было. Молчал не только телефон, но и его разум, и лишь неистово сопротивляющееся сердце не хотело так быстро сдаваться.  Когда Арнав спустился вниз, все уже были в сборе, включая нелепого брачного сотрудника, которого он уже тихо начинал ненавидеть. Заняв место рядом с братом, мужчина бросил непонимающий взгляд на преграждающую ему обзор ткань, за которой он различал смутные очертания Кхуши, там, где они обрывались, он смело дорисовывал их сам. – Мама, что это ещё за новый спектакль? – раздался сонный голос Суниты, которая сидела по другую сторону растянувшейся полупрозрачной ткани, что делила комнату на две части, одна из которых предназначалась для невест, а на второй расположились Арнав и Нанке.  – Жених не должен видеть невесту до свадьбы, поэтому мы придумали, как избежать этого, не нарушив традиций. – Непринужденно ответила Рачана, в руках которой и был конец туго натянутой дупатты.  – Я вовсе не про это. Что за спектакль с документами? Для чего нам подписывать их именно сейчас? – Достаточно грубо повторила девушка свой вопрос. – Сунита, дочка, так будет лучше. – Спокойно ответила Девьяни, державшая второй край дупатты. – У нас нет другого выхода, подписав документы сейчас, мы защитим себя от дурного глаза.  – Сложно защитить себя от дурного глаза, когда он стоит рядом с тобой, – тихо буркнула Сунита себе под нос, а чуть громче добавила. – Вам не кажется, что это глупые суеверия? Разве получать свидетельство о браке раньше состоявшейся церемонии не является еще большим нарушением традиций, над которыми вы так сильно трясетесь? – Сунита, пожалуйста, не ставь нас в неудобное положение перед человеком, который приехал сюда только ради вас. – Чуть наклонившись, тактично прошептала Девьяни на ухо будущей невестке.  – Я понимаю, что не должна спорить со старшими, но я согласна с Сунитой. Получать документы до благословения Богини – дурной знак. – Уверенно прозвучал голос Кхуши. – Извините, но у меня очень мало времени. Так мы будем оформлять документы или нет? –Нетерпеливо уточнил высокий, достаточно худощавый мужчина. В этот самый момент повисшую в воздухе тишину нарушил нетерпеливый телефонный звонок. Не задумываясь, Арнав на него ответил: – Да, хорошо, я понял. Спасибо! – Прозвучал довольно короткий рабочий ответ. – Арнав, сынок, ты не мог бы поговорить потом? У нас здесь все-таки важное ответственное дело. – Всё никак не унималась Рачана, будь её воля, она бы уже давно сама подделала необходимые ей подписи, но к сожалению в этот раз так не получится сделать. – Работа отнимает много времени и у неё нет выходных, хотя откуда вам знать об этом, вы же никогда не работали. – Ненамеренно Арнав задевал чувства женщины, поведение которой лишало привычного равновесия.  Не позволяя ей что-либо ответить, он поспешно добавил: – Да, мы подпишем документы. На него уставилось три пары шокированных глаз, одни из которых он рассмотрел четче остальных, даже несмотря на то, что они были тщательно от него скрыты. А вот на Рачану даже не нужно было смотреть, чтобы понять её неподдельную радость. Настоящее время И сейчас имея на руках заветное свидетельство о браке, сама церемония интересовала Рачану постольку поскольку, главное, чтобы она прошла и совсем неважно, как именно. На несколько минут помещение погрузилось в тишину, в одну из тех, когда немые восторженные взгляды соприкасаются с источником восхищения, в данном случае с вошедшими в зал невестами. Их изящные движения параллельно отражали друг друга, словно одна из них смотрелась в зеркало, а вторая была её непосредственным отражением, некоторые даже могли бы подумать, что их выход был тщательно отрепетирован, что отнюдь не являлось правдой. Внутри них бушевал шквал схожих чувств и эмоций, что наплывал так резко, словно хотел сбить с толку и унести вслед за приливной волной. Явное смятение и легкая растерянность, что читалось в их неуверенных шагах, но при этом полный решимости взгляд, который так и кричал о правильности своих действий. Можно было сказать, что смущенные невесты олицетворяли собой красоту в полном её проявлении, но они были столь прекрасны, что даже слово «красота» терялось и меркло, без каких-либо сожалений уступая им своё место.  Девушки были облачены в хлопковые свадебные сари, конечно же, красных оттенков, один наряд был украшен роскошной золотистой вышивкой и имел дупатту соответствующего цвета, второй же включал в себя, как многочисленные зеленые вкрапления, так и шикарную серебристую кайму, что даже при тусклом свете задорно переливалась, словно подмигивала кому-то. На гибкой шее покоилось массивное золотое ожерелье, в ушах сияющие золотом серьги, а тонкие запястья полностью покрывали широкие золотые браслеты, что через один чередовались с красными. Заключительным штрихом в свадебных украшениях была большая серьга в крыле носа, от которой тянулась тоненькая цепочка к уху, а также оплетающая ровный пробор и свисающая на лоб тика, что была украшена множеством сияющих камней. Невесты сверкали, привлекая к себе всеобщее внимание, словно сами звезды, сошедшие с небес. Смотря на них, не сложно было понять, что будущие мужья весьма богаты и щедры и без сомнений питают к ним глубокие чувства. Но, к сожалению, насколько глубокими бы не были эти самые чувства, и к кому бы они не были адресованы, они интересовали окружающих в самую последнюю очередь, чего нельзя было сказать про самих брачующихся. В поле зрения Арнава была лишь она, он смотрел на неё так, словно комната резко погрузилась в непроглядную темноту, а единственным источником света была Кхуши. Он был не вправе этого делать, он мог смотреть на неё только, как на чужую невесту или же не смотреть вовсе, но не взирая на общепринятые приличия и мешающие посторонние взгляды, он смотрел на неё так, как если бы она уже была его женой. Арнав в любой момент был готов потерять голову, или же это, итак, случилось уже давно, он стремглав хотел сорваться с места, увлечь невесту вслед за собой, навсегда сделать её своей женой и прокричать в лицо каждому, кто был против, что теперь она – Кхуши Кумари Гупта Сингх Райзада! Но сейчас он мог позлить себе лишь молча наблюдать за тем, как его любимая, пряча подступающие слезы, покорно занимает место подле его, не менее поникшего, брата. Кхуши медленно, но, верно, сводила его с ума. Он хотел описать её, используя тексты известных поэтов, но ему совсем не хватало слов, он хотел рассказать о ней всему миру, но его рот был закрыт кляпом ненавистного общественного мнения, он просто хотел быть с ней рядом, но и это запрещалось делать. Что ещё ему оставалось? Смотреть! Хоть это тоже было не желательно, но, по крайней мере, этого нельзя было у него отнять. Изысканный свадебный макияж подчёркивал особенную глубину карих глаз, отчего быстро собирающиеся в них слезинки казались непрошеной утренней росой, которая без чего-либо разрешения расположилась на лепестках самой красивой в саду розы. И если маленькие капельки воды преображали садовый цветок, делая его ещё более загадочным и привлекательным, то в нашем случае, они служили совсем ненужным штрихом, что портил совершенно идеальную картину. В её иссини-черных волосах аккуратно и гармонично были вплетены цветки жасмина, что источали собой медовый аромат чистоты, нежности и невинности, а слегка покрывающая голову зеленая дупатта лишь сильнее оттеняла белые цветы, создавая иллюзию бескрайнего цветочного поля. Арнаву так и хотелось вобрать в себя этот сладкий, ни с чем не сравнимый аромат и дышать-дышать ровно до тех пор, пока воздух не закончится вовсе, а затем медленно цветок за цветком выпустить волосы на волю лишь для того, чтобы, зарывшись в них, найти дополнительный источник кислорода, что сейчас был ему так необходим. Если Кхуши его воздух, то как он сможет дышать без неё?  А ещё он думал о своей сестре, а точнее о вчерашнем с ней разговоре, что состоялся перед его уходом с зятем. Её слова, словно надоедливая заноза, больно впивались в перегруженную воспоминаниями память. «– Чоте, я так рада! Уже завтра состоится твоя свадьба. Ты не представляешь, как долго я этого ждала. Мой братик, наконец, испытает любовь. Ты поймешь смысл слов, которые я тебе когда-то говорила. – Сестра, ты же понимаешь, что я не люблю Суниту и вряд ли когда-нибудь смогу полюбить, пожалуйста, не тешь себя пустыми надеждами. – Арнав, иногда любовь приходит не сразу, она требует определённого времени и терпения. Она появляется постепенно, с каждой новой встречей, с каждым совершенным поступком, порой ей приходится проходить через трудности, конфликты и отдаление, но взамен она награждает тебя самым искренним чувством. Я верю, что ты рано или поздно полюбишь её.» Чем дольше Арнав прокручивал в голове её слова, тем больше убеждался в своих к Кхуши чувствах. Объяснять что-либо сестре было уже слишком поздно. Он не справился, он не оправдал её надежд, он не успел или побоялся рассказать ей правду. Шаг за шагом Кхуши ступала навстречу судьбе. Путь был долог и изворотлив, от чего ей постоянно хотелось сбиться с нужного курса и направится по своему собственному. Мысленно она приказывала себе не смотреть на Арнава, но к сожалению или к счастью, девушка не любила исполнять приказы, даже свои собственные. Казалось, что приставь к её голове пистолет, запрещающий на него смотреть, она и то немедля бы получила пулю. Кхуши без какого-либо стеснения окинула его долгим оценивающим взглядом, непроизвольно сравнивая его со сказочным героем, с одним из тех, что из жуткого чудовища смог обратиться в прекрасного принца. Вспомнив свои давние детские сказки, что так сильно любила слушать перед сном, она также вспомнила и то, что всё же рассматривать красочные иллюстрации ей нравилось больше, что, собственно, сейчас она и делала. Девушка, должно быть, впервые видела Арнава в традиционной индийской одежде, но эта была особенна ещё и тем, что являлась свадебной. На нём были узкие светло-бежевые брюки, такого же цвета был сюртук, но с добавлением редких красных вставок, высокий красно-бежевый ворот был расшит редким перламутровым бисером, и по всей длине сюртука то и дело были вышиты светло-коричневые причудливые узоры, а через плечо свисала красно-бежевая дупатта. Его голову величественно увенчивал свадебный тюрбан из ярко-красной ткани. Мужчина, как ни иначе одевался при полном отсутствии света, и, несомненно, при этом, ещё пару раз значительно приложился головой об стену, разве мог зазнайка по собственной воле надеть такое? Ей очень сильно хотелось верить в то, что он сделал это именно для неё, но вовремя вспоминала о том, что это, вряд ли, могло быть правдой. Чем дольше Кхуши на него смотрела, тем больше деталей она отмечала: голова высоко поднята, спина неявственно прямая, словно кто-то, потянув за невидимую ниточку, сильно вытянул позвоночник, превращая его в туго натянутую струну. Он выглядел весьма решительным и даже можно было подумать, что хладнокровным, но его теплый взгляд совсем не сочетался с равнодушной на лице маской. Арнав тоже смотрел на неё с особой нежностью, с такой на которую был способен лишь он один, от чего в острых уголках ярко-накрашенных глаз начинали скапливаться непрошеные слёзы. Он был, есть и будет единственным источником её безграничного счастья, сокрушительной силы и нерушимой веры. Но жизнь не всегда является сказкой, в которой всё плохое непременно обращается в хорошее, поэтому, в обиде поджав свои алые губки, Кхуши сделала то, что должна – отвела в сторону слишком задержавшейся на нём взгляд.  Не то, чтобы Нанке любил девушек в традиционной одежде, но он любил её. Ему казалось, что неотъемлемым и безоговорочным синонимом к слову «красота» непременно нужно использовать имя Сунита, но не каждое, а то, что носит одна конкретная девушка, никто иная, как Сунита Тхакур Кхан. Она была настолько не отделима от его жизни, что олицетворяла собой синонимы многих важных слов, например, таких как: семья, любовь и даже сама жизнь. Она шла по направлению к нему, а казалось, что волшебная фея медленно парит над паркетом, совсем не касаясь ногами отрезвляющей земли. Главное, чтобы потом не пришлось больно падать. Красный цвет был ей к лицу, как, собственно, и любой другой, она излучала сияние, что окружало её небольшой радужной оболочкой, под непосредственное влияние которой незамедлительно хотелось попасть самому. Сунита была обворожительна, она была именно той, которую ждала его истосковавшиеся по любви душа, Нанке даже позволил себе сравнить её с долгожданной радугой, что показалась в ясном небе после долгого проливного дождя, жаль только, что она появилась там не только для него. Он впервые видел на ней столько украшений, которые были вовсе не обязательны, они лишь мешали, как мешает накинутая на мраморное изваяние ткань, не позволяющая рассмотреть её истинную красоту. На женском лбу красовалась маленькая красная точка, символизирующая скорое замужество, волосы были собраны в аккуратную свадебную прическу с множеством тянувшихся друг за другом золотых цепочек, голову покрывала красно-золотистая дупатта, ресницы, будто объемный веер, дребезжали от каждого, даже самого малейшего, взмаха. Нанке был готов стереть память каждому, кто осмелился бы на неё взглянуть, пусть даже мимолетом или одним глазком, вся её красота должна была принадлежать лишь ему, но он был слишком добр и совсем уж не жадный, или у него просто не было иного выбора, поэтому он не имел ничего против посторонних любопытных взглядов, а может быть потому что он сам не должен был на неё смотреть. Забывшись, Сунита следовала на зов своего быстро бьющегося сердца, которое в данный момент билось конкретно для него. А разве могло быть иначе? Ведь он был самим воплощением её некогда заветной мечты: довольно хорош собой, неплохо воспитан, с отличным чувством юмора, очень добрый и искренний, а самое главное, что он любил её. Засмотревшись на Нанке, девушка совсем забыла о том, что должна была играть роль чужой жены. Он был облачен в расшитый золотом темно-бордовый сюртук, что был чуть ниже его колен, такого же цвета были его узкие брюки. С плеч свисала яркая дупатта, а на голове красовался бордово-золотистый тюрбан. Суните совсем не нравилась традиционная одежда Индии, что казалось ей слишком вычурной и странной, но на нём она смотрелась очень даже неплохо. Хотя какая разница, что на нём было надето? Она видела лишь его светящиеся глаза и расплывающуюся во всё лицо улыбку, что, однозначно, была предназначена ей. Возможно, многие, если не все, видели в нём лишь ребячество и некую детскую непосредственность и лишь она видела в нём то, что он тщательно от всех скрывал – явную мужественность и непоколебимую стойкость, способность защитить и отстоять права той, которую любит. Но как сильно не горели бы их глаза, насколько бы не была широкой улыбка, это не могло изменить тот факт, что они, должно быть, сошли с ума, забыв про смысл сегодняшней церемонии, наступление которой сильно её тревожило.  Церемония началась. Два священных огня опаляли удушливым жаром, две пары неуверенно топтались возле, четыре израненных, но всё ещё рвущихся к спасению сердца вторили в такт друг другу и один задумчивый пандит, на чьи плечи легла двойная ответственность за окончательное и необратимое соединение душ. Он делал это часто, но почему-то именно сегодня почувствовал необъяснимое волнение, словно делал что-то неправильное, словно делал что-то не то. И будто в знак этому вдоль хрупких женских плеч ненароком соскользнула дупатта, расплываясь на полу, как если бы она притворилась сверкающей зеленой лужицей, что находилась в опасной близости от опаляющего священного огня. Кхуши, вдруг, захотелось оказаться на её месте – раствориться, пропасть, исчезнуть, но обязательно вместе с любимым. В знак женской солидарности, чтобы Кхуши не было так обидно, или же в знак молчаливого протеста Сунита специально позволила своей дупатте упасть на пол. Плоха та битва, в которой сдаются без боя, а род Тхакур Кхан был вовсе не из таких. Неожиданно всеобщее внимание привлек слишком громкий женский крик – схватившись за голову, Анджали медленно осела на пол, собирая вокруг себя толпу перепуганных родственников. В одночасье счастливые улыбки превратились в тонко вытянутые полоски, что были насквозь пропитаны громким страхом и тихой паникой. И тут приглашенный Арнавом доктор, оказался как раз кстати. И почему все говорили, что приглашать на свадьбу медицинского работника – большая глупость? Как говорится, лучше перебдеть, чем недобдеть. Арнав тут же сорвался с места, быстро сократив пугающее расстояние, будто от сестры его отделял всего лишь один шаг, напрочь забывая о навязанным обществом долге и даже о том, где и зачем он находился. Если сестра так реагирует на случайно упавшею на пол вещь, что тогда было бы если бы он отказался жениться? Или дело всё-таки было в чем-то другом? Патологический страх активно путал мысли, словно это было одним из его любимых занятий, он сильно мешал, препятствуя здоровому мышлению. Поэтому Арнав предпочел не думать об этом сейчас, но он обязательно подумает об этом позже.  – Сестра, что с тобой? Что случилось? – Бережно обхватив руками обмякшую сестру, он помог ей подняться на ноги. – Сестра? Ты меня слышишь? Анджали по-прежнему сильно сжимала голову, словно убери она руки, та тут же отскочит в противоположную сторону, как если бы её голова держалась на одних лишь сжатых пружинах. Её глаза были плотно зажаты, а губы вытянуты в кривую дугу, вероятно, её мучала сильная головная боль или внезапный приступ головокружения, а, может быть, и то и другое. Доктор вновь и вновь чуть ли не с головой окунался в свой маленький чемоданчик, выискивая там всё новые средства помощи, его бесполезная лишняя суета лишь мешала, отчего Арнаву захотелось упаковать в чемодан его самого. – Доктор, что с ней? Почему она не отвечает? – Чрезмерно нервный жених, всё ещё не успевший стать чьим-то мужем, сам того не понимая создавал ненужную суету. – Нет причин для паники, все жизненно важные показатели в норме. Анджали, расскажите, что вас беспокоит? – Среднего телосложения мужчина невозмутимо уставился на скрюченного от боли пациента. – Что за? Если бы она могла, она бы уже давно ответила. Что Вы за доктор такой? – Арнав был уже на полшага к тому, чтобы схватить слишком уж спокойного мужчину за его белый тщательно накрахмаленный воротничок. Ему прям не терпелось стерпеть беспечность с его слишком уж равнодушного лица.  Анджали нерешительно приоткрыла один глаз, словно изучала местность на предмет непредвиденной опасности или же вовсе не понимала, что происходит вокруг. Второй глаз открылся уже более уверенно. Она немного судорожным взглядом окинула просторное помещение, а затем произнесла максимально ослабшим голосом: – Не волнуйтесь, пожалуйста, мне уже лучше. У меня просто резко закружилась голова и немного потемнело в глазах, но, кажется, уже всё прошло. – Она натянула на лицо улыбку, которая, на первый взгляд, показалась слишком уж вымученной. – Точно в порядке? Вставай, я отведу тебя в твою комнату. – Всё ещё слишком обеспокоенный брат слегка подтолкнул сестру в сторону лестницы. – Нет, чоте, в этом совершенно нет никакой необходимости. Прошу, давайте продолжим ритуал, ведь, я так долго этого ждала, не хочу всё пропустить. Пожалуйста, продолжим. – Женщина умоляюще посмотрела на окружающих. – Ты уверена? Мы можем перенести его на другой день. – Выдвинул Арнав довольно-таки заманчивое предложение. Дополнительное время – это то, что было ему необходимо, даже сильнее, чем даривший жизнь воздух. – Нет, давайте продолжим, – твердо ответила Анджали. – Да, нельзя откладывать церемонию, ведь, сегодня самое благоприятное для этого время, и если задержимся, то непременно его упустим. Если Анджали говорит, что всё в порядке, значит, так оно и есть. – Излишне настойчиво влезла в разговор Рачана. Она не могла этого допустить. Это не могло быть правдой. Когда достижение цели было настолько близко, что она буквально уже видела его выглядывавшим из-за угла, оно не могло так нагло скрыться вновь, тем более из-за какой-то нелепой глупости. Она не позволит отложить то, что, итак, ждала достаточно долго. Они обязательно сегодня поженятся, иначе ей придется сменить своё имя. – Да, Рачана права, и раз мы уже начали, давайте продолжим, – вынесла окончательный вердикт бабушка. – Анджали, дочка, точно всё хорошо? – Да, нани, я в полном порядке, – уже более уверенно ответила внучка. – Братик, иди и займи место рядом со своей любимой невестой. – Она дрожащими, должно быть, от счастья руками обхватила всё ещё сомневающееся лицо брата. – Сегодня мой брат женится и точка. Ступай, она ждет тебя. Арнав обхватил заботливые сестринские руки своими, в глазах скапливались предательские слезы, но он держался. Мельком оставив быстрые поцелуи на её руках, он радушно прижал их к своей груди, туда, где билось любящее братское сердце. А затем пролепетал сдавленным шепотом: – Сестра, ты же знаешь, что ты самое важное, что есть в моей жизни? Я очень тебя люблю! И вся моя любовь всегда принадлежала лишь тебе одной. Но сегодня всё может измениться. Почему ты этого хочешь? Ты готова делить меня с моей женой? – Арнав, словно маленький ребенок, цеплялся за последнею спасительную возможность, изо всех сил стараясь уберечь сестру от возможных дальнейших разочарований. – Глупенький, сестра и жена не могут быть соперниками, это две совершено разных любви, и, поверь, в твоем сердце будет место для нас обеих, ты поймешь это только тогда, когда женишься. А теперь иди, не заставляй невесту ждать. – Хитро улыбнувшись, Анджали подтолкнула его в сторону беседки. – Женившись, ты сделаешь меня самой счастливой на свете сестрой. Ты же об этом помнишь? – Огромные женские глаза с откровенной надеждой посмотрели на брата. Разве он мог разрушить возлагаемые на него надежды? – Да, сестра, я помню каждое твое слово, – напоследок он ещё раз крепко сжал родную ладошку, а затем, смахнув рукой, выбежавшею из укрытия скупую слезу, направился туда, где его уже ждали. За его спиной раздался веселый голос сестры, которая увлекала семью за всем необходимым для ритуала. Её счастливый голосок, словно живительный на душу бальзам. Теперь он точно знал, что нужно делать. Вера в намеченные действия лишь укрепилась. Остался последний шаг, и он сделает его несмотря на все вытекающие из него последствия.  Уверенной рукой Арнав поднял с пола красную дупатту, покрывая ею голову той, что всего через несколько мгновений должна была стать его женой, слегка прозрачная ткань скрыла озадаченное лицо невесты, таковы были обычаи, ничего с этим уже не поделать. – Не переживай, позже мы обязательно всё решим, а сейчас сделаем, то, что должны. – Шепотом разнесся мужской голос, где-то в районе её макушки, что мигом покрылась раздражительными мурашками. Нанке ничего не оставалась, кроме как накрыть зеленой дупаттой раскрасившееся лицо невесты, то ли от полыхающего поблизости огня, то ли от плохо скрываемого смущения. – Мы со всем справимся, – тихо подбодрил он. Когда пандит уже было начал ритуал до его ушей донеслась тихая незатейливая песенка: «Сегодня хорошая погода, чтобы выйти замуж без дальнейшего развода. Что за? Что за? Что за?». Погода сегодня и правда была прекрасной, но вот люди в этом доме, казались ему слишком уж странными, в попытке не упустить благоприятный час, пандит официально приступил к церемонии бракосочетания, полным намерения окончательно скрепить союз людей путем объединения их, должно быть, любящих душ.  Священнослужитель самозабвенно обращался к Богу, словно разговаривал с ним лично на одном известном лишь им языке. Он вслух читал торжественные клятвы, что звучали так уверенно и громко, они будто проникали в душу, оставляя там невидимый оттиск света, как если бы сама Богиня благословила их. Вокруг них уже скопились нетерпеливые родственники, в руках которых был один из главных атрибутов сегодняшнего мероприятия – ароматные цветочные гирлянды. Ритуал Вар Мала являлся одним из ключевых моментов бракосочетания, после которого считалось, что пара благополучно поженилась. Стоя лицом друг к другу, под звучное пение священных мантр, жених и невеста обменивались гирляндами, что означало принятие ими друг друга как мужа и жену, а также символизировало их добровольное объединение. Жених на грациозную женскую шею надевал большую цветочную гирлянду, что так и пестрила яркими красками, тем самым он выражал своё желание на ней жениться. Но сможет ли он сделать её жизнь такой же яркой, как эти красно-белые цветы? Будет ли их жизнь также вкусно пахнуть? Не разрушит ли он в мгновение, то, что строит сейчас? Невеста в ответ украшала цветами шею жениха, подтверждая свое молчаливое согласие на брак.  Когда шеи каждого уже были увенчаны благоухающей гирляндой, наступал черед следующего немаловажного ритуала – Гатхабандхан. Священный брак никогда не должен быть разрушен, поэтому под звуки собственной молитвы пандит крепко накрепко связывал края сари с одеждой жениха в довольно-таки тугой узел в знак их неразрывного и крепкого союза, словно навсегда привязывал друг к другу их души. Этот узел был настолько важен, что его не следовало развязывать даже после благополучно завершенного ритуала и ни в коем случае он не должен был развязаться во время его проведения. Руки в молящем жесте сложены на груди, глаза закрыты, сердца, видимо, смирившись со своей участью, размеренно бьются в такт друг другу.  В Индии символ замужества играет очень большую роль, поэтому, непременно, должен быть виден невооруженным глазом. Одним из таких символов являлась любовь мужа и преданность жены, что заключалась одновременно в одном неотъемлемом атрибуте. Руки жениха смело подхватывают с подноса золотое свадебное ожерелье, именуемое мангалсутрой, что воплощает собой вечный символ его любви, он лично надевает его на шею невесты, которая в свою очередь принимает его и бережно хранит у самого сердца. В переводе мангалсутра означает «благоприятная нить» или «нить судьбы», её принято считать символом обоюдной любви, вечного взаимопонимания и верности. И после, ставшая замужней женщина обязана носить данный священный дар всю оставшуюся жизнь. Невесты покорно приняли их символ, но смогут ли Кхуши и Сунита носить его всю свою жизнь?  У каждого, знающего традиции, индуса свадьба, непременно, ассоциируется с красным цветом. По одной лишь простой причине, что пробор замужней женщины обязательно должен быть окрашен в броский красный цвет. Слегка влажными от волнения пальцами жених наносил на пробор невесты синдур – красный порошок из киновари, что означало окончательное им принятие невесты, как своей жены, что, собственно, и сделали Арнав и Нанке, окрасив пробор, они будто навсегда оставили там печать своей собственности. Кульминацией свадебного обряда, по праву, можно считать обход вокруг священного огня, обязательно по часовой стрелке, без него брак не будет считаться достаточно священным и правильным. Семь важных кругов, семь громких клятв, семь безмолвных обещаний. Одновременно две пары совершали заключительный обряд, счастливые родственники радостно обсыпали их белым рисом и лепестками разноцветных цветов, жених шел впереди, ведя невесту вслед за собой вокруг священного свадебного огня, на последних заключительных кругах мужчина пропустил женщину вперед, позволяя ей завершить обряд. Один круг символизировал соблюдение религиозного долга, второй – материальное благополучие, третий и все последующие – эмоционально-чувственные наслаждение, желание и удовольствие, и в конце концов, любовь. Тонкая грань, отделяющая жениха от мужа, а невесту от жены полностью стёрта, теперь они супруги не только перед законом Индии, но и перед лицом Богини. Пути назад нет. Они поженились! Молодожены по очереди касались ног старших, принимая официальные благословения родных. Когда очередь дошла до Рачаны, она непритворно радостно всплеснула руками, с широкой во всё лицо улыбкой даря им то, что уже, итак, давно подарила.  – Будьте счастливы, дети мои. Неожиданно всеобщий восторг прервал одиночный всплеск аплодисментов, один из тех, когда аплодировали стоя, но, при этом, не несли в себе абсолютно никакой восторженности, а напротив выказывали явный негатив. Неподалёку стоял только что прибывший Шьям, что и являлся автором одинокого звука.  – Я смотрю, вам очень весело? Браво! Большей лицемерии я в жизни не видел. Рачана Тхакур Кхан, я снимаю перед вами шляпу. – Мужчина сверлил её уничтожающим взглядом, под натиском которого хотелось написать скорое завещание и тут же незамедлительно сгинуть, но у Рачаны ничего не было, поэтому он её вовсе не заинтересовал. – Шурин, тебе не обязательно было сегодня жениться. – Прозвучал уверенный мужской голос, что был острее самого новейшего скальпеля. – Шьям, ты, видимо, гулял где-то по очень важным делам и не заметил, что они уже поженились! – Совершенно не воспринимая его слова за угрозу, Рачана победоносно выдвинула свой главный и он же единственный аргумент, поспорить с которым было достаточно сложно. – Да, в одном вы правы, у меня были очень важные дела, и вы даже не представляете какие.  Продолжение следует…