You Give Love a Bad Name

Шото медленно вошла в пустую кабину лифта агентства Старателя, нажала на кнопку последнего этажа и опустила свою дорожную сумку на пол. Десять лет назад поездка в этом же лифте у неё вызывала лишь отвращение и злость, что противным комом подступала к горлу, и отключала все чувства и эмоции, делая из неё пустую фарфоровую куклу. Раньше она шла с намерением использовать ресурсы своего отца, чтобы стать лучшим героем, чем он. Сейчас же её окутывало приятное чувство ностальгии. Ведь эти стены насквозь пронизаны воспоминаниями.  Здесь она тренировала свою причуду, превозмогая свои возможности, не отступая и без конца повторяя про себя школьный девиз. С каждым днём становилась всё сильнее, выносливее и быстрее, чтобы спасти как можно больше жизней. Ведь каждое мгновение промедления может очень дорого обойтись.  Здесь она поняла, что имеет право выражать свои эмоции: имеет право злиться, когда всё идёт не по плану; смеяться, когда смешно; расстраиваться, когда не получается; плакать, когда больно.  И главное, здесь она обрела друзей. Если с Мидорией ей удалось сохранить тёплые взаимоотношения, то с Бакуго не всё так однозначно. Семь лет назад он самолично оборвал с ней всё общение, даже не попрощавшись после официального получения геройских лицензий. После Шото поступила также. Она пришла к отцу и, впервые в жизни, попросила у него об одолжении. Попросила отправить её на стажировку в Европу. Старший Тодороки был вне себя от ярости, но всё же, скрипя зубами, поднял все свои связи. И даже не понял, что причиной побега Шото стало её разбитое вдребезги сердце. И всё, чего она тогда хотела, - свалить куда угодно, лишь бы подальше от симпатичных блондинов с бедами с башкой. Хотя откуда старику было знать о "сердечных делах". Он и слова такого не знал, как "сердце" и, уж точно, не знал, что такое "любовь".  Сейчас, семь лет спустя, Шото может с полной уверенностью сказать, что её отец изменился. Для этого потребовалось много сил, терпения и времени, но он смог. Есть, конечно, тёмные пятна в истории их семьи, что в своё время стали достоянием общественности, но они, как боевые раны, стали постепенно затягиваться, а боль - стихать. Шото всё ещё не простила то, что он сделал с мамой, но она дала ему шанс не омрачить будущее семьи Тодороки. А может это лишь самообман. Самовнушение. Ведь, когда находишься в десятках тысячах километров от своего прошлого, и самостоятельно строишь своё будущее, кажется, что мир намного больше и ярче, а проблемы - незначительнее. Кажется, что настоящая, истинная жизнь происходит в другом месте, что нужно обязательно сбежать, чтобы начать всё сначала. Но вот незадача: если сменить место жительства, вмиг обновлённым человеком не станешь. Увы, Шото поняла это лишь сейчас.  В агентстве, как и тогда, творился организованный хаос. Нескончаемый поток человеческих голосов сливался в один гул. Герои в полной боеготовности на скорости проносились мимо Шото, не замечая, стоило ей только выйти из лифта. Она спешным шагом, скрипя берцами по полу, приближалась к нужному кабинету, ведь знает этот офис, как свои пять пальцев. Подойдя к двери из тёмного дерева, она повернула голову к секретарю: — Он у себя? — спросила она, поднимая руку, чтобы постучать. У того при взгляде на Тодороки брови взмыли вверх, готовые вот-вот запутаться в волосах, засверкали глаза и раскрылся рот от удивления - узнал. — Да, у себя, — только и ответил секретарь. Усмехнувшись про себя, она постучала. По ту сторону раздалось глухое “войдите”. Тодороки оказалась в огромном кабинете. С панорамных окон открывался вид на утренний город. Это практическое решение или больше эстетическое? Следить за порядком или наслаждаться видом? За рабочим столом, на котором было полно бумаг, рамок с фотографиями и пара фигурок Всемогущего, сидел герой Деку и усердно печатал что-то на ноутбуке.  После того, как Тодороки с тихим щелчком закрыла за собой дверь и опустила сумку на пол, Деку прервался и поднял взгляд на вошедшую. — Шото! — он поднялся из-за стола и, с широкой улыбкой на лице, поспешил к ней. — С возвращением! Рад тебя видеть! В пару широких шагов, он достиг Шото и заключил её в медвежьи объятия. Девушка ничего не успела сообразить, как её уже стискивал мышечный пресс. За все эти годы Мидория вымахал на добрые пятнадцать сантиметров и значительно прибавил в мышечной массе. И от детского личика не осталось ни следа. Но одно неизменно - его улыбка. Порой от неё у Шото лицо сводило. Зачем так мучить мимические мышцы?   — Изуку, ты меня раздавишь. — Задыхаясь проговорила Шото. — Мы же виделись по видеосвязи до моего вылета из Парижа. Они слишком много пережили, слишком много видели и через многое прошли вместе, чтобы продолжать называть друг друга по фамилии и добавлять уважительные суффиксы. С третьего курса UA они просто Изуку и Шото. Тогда для неё это был невероятный шаг вперёд: она подпустила к себе дорогих сердцу людей. Друзей. А то, что один друг разбил это самое сердце лишь закалило её со временем. Подарило бесценный жизненный опыт. Показало, что не стоит отключать голову и бездумно привязываться к человеку, который научил чувствовать. Научил бросать первой, пока не бросили её. — Ой, прости, — Мидория ослабил хватку. — Виделись, это громко сказано. Сама понимаешь, что никакая видеосвязь не заменит живого общения. Он развернулся и пошёл к своему креслу. — Присаживайся, — указал Шото на кресло напротив. — Как прошёл полёт через полмира?  — Невыносимо долго. — Шото с тяжёлым вздохом опустилась в кресло. — Мне удалось немного поспать, поскольку была на ногах уже 36 часов, но по-моему стало только хуже. — Она зевнула. — И все эти мучения для того, чтобы быть подружкой невесты на свадьбе лучших друзей. — И мы с Очако очень это ценим и безмерно тебе благодарны, — Мидория театрально склонил голову.  Тодороки резко потянулась к карману своих чёрных джоггеров, чтобы достать телефон.  — Чёрта с два я бы пропустила сие событие. Это во всех возможных СМИ. — Она искала что-то в телефоне, а затем развернула экраном к Изуку. — Вы оба - сенсация, вы - предмет обсуждения всех бабок на лавке.  На экране пестрило фото с кричащим заголовком "Свадьба года знаменитых Про-героев". Одно из сотен, что за всё это время видела Шото. — Ничего особенного, — он махнул рукой. — СМИ в очередной раз раздули из простой новости непонятно что. — Ага, скромничай дальше, — перебила его Шото, закидывая ногу на ногу. — Ты - пример для всех задротов мира, что у них тоже есть шанс… — Стать героем? — наивно произнес он. — Жениться на красотке, — фыркнула она. — С каких это пор ты стала “Мисс сарказм”? — со смешком проговорил Изуку, пытаясь спрятать свой румянец и пылающие уши. — До “Мисс сарказм” мне ещё далеко. Я до сих пор улыбаться на людях боюсь, чтобы не убить никого ненароком, а молодёжный сленг вовсе находится за пределами моего понимания. — Молодёжный? — Он рассмеялся. — Тебе двадцать пять. Ты и есть молодёжь. — Знаешь, когда мимо тебя проносятся школьники крича “Лол, Кек, Азаза”, внезапно чувствуешь себя столетней. — Слушай, может позавтракаем? Раз ты всё равно здесь… Дверь кабинета резко с грохотом распахнулась и мужской голос закричал: — Деку, срочный вызов! Обрушение массивной опоры автомобильного моста! Есть пострадавшие! Мидория вскачил с места и направился к открытой двери. — Вызовите подкрепление: всех героев из ближайших агенств. И свяжитесь с городской больницей. Пусть будут готовы к большому потоку пострадавших. — Его голос был громким, а речь - чёткой. Он раздавал распоряжения без колебаний и нерешительности. “Отец правильно поступил, когда передал бразды правления агентством именно Деку", — пронеслось в голове у Шото, когда она побежала вслед за Мидорией. — Шото, окажешь мне честь или поедешь домой спать? — саркастически проговорил Мидория, когда та нагнала его. Он знал, что она согласится, просто хотел подразнить её. — Ещё чего! — на ходу собирая длинные волосы в высокий хвост, ответила она. — Только мне нужно взять из сумки свой жилет.