You Give Love a Bad Name

Прибыв на место происшествия, Шото выдали коммуникатор, что она немедленно вставила в ухо, и закрепили на правое запястье браслет со встроенным GPS. Это новшество было введено после нескольких случаев похищений Про-героев пару лет назад. Тодороки подробностей тех событий не знала, поэтому просто выполнила просьбу протянуть руку. В карманы своих джоггеров она засунула бинты, некоторые лекарства первой помощи и телефон. Также надела на футболку жилет. Мост трёхпролётный общей протяженностью 200 метров и шириной 16 метров. Это значит, что вся проезжая часть разделена на 6 автомобильных полос, две из которых автобусные, и на две пешеходные зоны. Ко всему прочему, на обоих концах расположены съезды и четыре лестничных схода. Время было двенадцать часов буднего дня, средняя загруженность дорог. Про, которые специализировались на подобных случаях, среагировали мгновенно. К моменту прибытия Шото и Деку уже была развернута спасательная операция с зоной сортировки пострадавших. Прибыли машины скорых и пожарных с бригадой спасателей. Часть машин к этому моменту была эвакуирована. Мост был почти полностью зачищен. Теперь в игру вступает Шото. Её задача - укрепить оставшиеся части во избежание дальнейшего обрушения. Тодороки в два прыжка спустилась к опорам. Под мостом проходили железнодорожные пути. В связи с произошедшим, поступило распоряжение временно приостановить движение поездов и электричек, а также отключить электросеть. Поэтому можно было смело спускаться туда. Шото огляделась по сторонам и оценила ситуацию: мост протяженностью 200 метров с массивной опорой через каждые 50 метров. Для этого потребуется много сил. Но для Тодороки Шото это не проблема. По сравнению с разгребанием последствий войны, обрушение одной из опор моста – очередное спасательное задание в USJ. Она справилась с опорами довольно быстро, покрыв все четыре толстым слоем льда. Сделав пару шагов в сторону железнодорожных путей, она услышала тихий зов. Он доносился со стороны второго лестничного схода слева от неё. Шото сразу же побежала туда. Забежав за угол, она увидела мужчину, который сидел, облокотившись о стену, и звал на помощь. — База, это герой Шото. Нужна скорая, найден ещё один пострадавший. Приступаю к оказанию первой помощи. Оглядевшись по сторонам, она подошла ближе и заметила, что у него множественные кровоподтеки на лице и теле. Его одежда была перепачкана в грязи, бетонной пыли и крови. — Господин, меня зовут Шото, — спокойно обратилась она, опускаясь перед ним на колено. — Всё будет хорошо. Я помогу вам выбраться. Как вас зовут? Мужчина слабо застонал и схватился за голову окровавленной рукой, сильно зажмурив глаза. — Господин, я спрашиваю ваше имя не для того, чтобы подружиться, а для оценки сознания, — Шото достала из правого кармана на бедре бинты, распаковала и приложила их к ране на голове мужчины. — Макото… Меня зовут Макото, — слабо ответил мужчина. — Очень хорошо. Помните, какой сегодня день? — Вроде, восемнадцатое июля. — Верно. Помните, что с вами случилось? Шото достала телефон из заднего кармана, включила фонарик. Придвинувшись ближе, она приподняла тому правое веко и направила свет. Так же поступила с левым глазом. Зрачки одинаково реагировали. — Не совсем. Помню как поднимался по лестнице, а в следующий момент уже лежу на земле, — болезненно зашипел он. На голове было слишком много крови, чтобы сразу понять откуда кровотечение. Предполагать Шото могла всё что угодно, но её главная задача – вытащить его поскорее отсюда и передать парамедикам. Она потянулась к левому карману на бедре, достала серебряную пластинку: — Так, Макото, посмотрите на меня, — она дождалась пока он откроет глаза. — Вы потеряли много крови и продолжаете терять. Эта капсула поможет вам остановить кровотечение. И вам нужно её принять. С этими словами, она протянула ему пластинку и выдавила одну красную капсулу ему на ладонь. Макото покорно проглотил её. Препарат называется “Гемостоп” и работает, как скоропомощное средство для остановки внутреннего кровотечения. Изобретение этого препарата спасло тысячи жизней во время массовых бедствий и не только. — Если вы не против, нам пора выбираться, — Шото сняла жилет, оставляя свободно висеть на предплечье, привстала и повернулась к нему спиной. — Забирайтесь. — Я не могу…Я слишком тяжёлый, — запротестовал он и замахал руками. — Ничего подобного. Я на себе таскала людей потяжелее вас. Старика своего, например. Шото положила его правую руку себе на правое плечо, а левую - на левое. Макото прислонился грудью к спине Шото, и она взялась за его бёдра. Медленно поднимаясь на ноги, спину и левую ногу сразу же прострелила тупая боль. Тодороки сделала глубокий вдох и выдох и не спеша направилась к помощи. — А я тут вспомнил, как подростком видел вас по телеку, когда вы ещё учились в UA, — вдруг начал Макото у её правого уха. — Так вы вроде в Европу уехали. — Да, вот, решила заскочить домой и за одно вас спасти. — Спасибо. Если бы не вы, я там так и остался. Вы спасли мне жизнь. Выйдя к машинам скорой и пожарных, Шото тут же окружили парамедики с каталкой. Двое высоких ребят одним плавным движением сняли пострадавшего со спины Тодороки и уложили на каталку. — Его зовут Макото. Упал с лестничного схода. — Обратилась она к одному из парамедиков, на груди которого было вышито “Окумура”. — Ориентирован во времени и пространстве. Возможно после падения терял сознания. Подозреваю сотрясение мозга и внутреннее кровотечение. Получил одну капсулу “Гемостопа”. — Отличная работа, герой Шото, спасибо. Шото кивнула и отошла в сторону, не мешая парамедикам работать. В спине ощущалась тупая боль, на что она лишь зажмурилась. Ей стоило перед началом выполнения задания хоть немного разогреть мышцы, но времени не было, вот теперь пришла расплата за опрометчивость. Все необходимые лекарства остались в её дорожной сумке, которая уже наверняка дома, стоит потерпеть… — Думал, мне показалось, — раздалось за спиной у Шото. Из раздумий Тодороки вырвал хриплый низкий голос. От него внутри всё сжалось, а глаза округлились. Раньше этот голос будоражил девичье сердце, заставляя биться чаще, вселял уверенность в себе и чувство безопасности. Но эти глупые чувства остались в прошлом. Глубоко вздохнув, она развернулась всем телом к хозяину этого голоса. Бакуго Кацуки стоял перед ней в своём геройском костюме. Тот больше не походил на “хотелки эгоистичного ребёнка”, а стал по-взрослому простым. Чёрная ткань с оранжевыми ремнями, что Х-образно переплетены на груди, плотно прилегала к торсу. Того же цвета штаны заправленные в берцы, на поясе закреплены гранаты, на бедре - аптечка. Наручи из громоздких превратились в компактные и эстетичные. На лице не было больше маски. А зачем она была нужна, когда его лицо ни на минуту не сходило с экранов телевизоров и смартфонов? — Я скучал, Шо. Тодороки словно пронзило насквозь, но лицо осталось непроницаемым. Ему нельзя снова открываться, он снова причинит боль. — Эй, это же Динамайт! — раздался в толпе зевак звонкий голос девушки. — Динамайт, можно с вами сфотографироваться! И автограф! Шото сдвинулась с места и, проходя мимо него, остановилась: — Обрати лучше своё внимание на эту девушку, а то бедняжка так старается привлечь своего героя, — сказала она бесцветным голосом и ушла. *** Через час Шото приехала домой - в тот, что Энджи построил для них в середине первого курса. У неё не было сил поесть; она хотела просто завалиться спать. Широко зевая по пути в ванную комнату, она сняла берцы, те с грохотом разлетелись по полу в разные стороны, с остервенением сбросила с себя жилет и одежду вместе с бельём, что неприятно прилипла к телу. Струи горячей воды немного расслабили одеревеневшие мышцы после полёта и срочного вызова. Заметив на полке бутылку шампуня, Шото вылила щедрое количество на ладонь и распределила по волосам. Запахло ванилью. Она позаимствовала пену с волос и намылила тело, смывая с себя грязь и кровь Макото. Рука прошлась по татуировке на левом плече. Эта цветная татуировка, которая переплетёнными цветами и узорами струилась от кисти к плечу и тянулась по всей левой стороне тела. Это символ её силы воли и выдержки. Подарок за стойкость самой себе. Каждый раз, когда смотрела на неё, вспоминала сколько физической боли перетерпела и чего ей стоило снова встать на ноги. Смыв с себя остатки пены, Шото обернула вокруг груди полотенце, вышла из ванной и прошла в свою старую комнату, куда уже привезли её сумку. Она приехала всего на неделю, поэтому смысла тащить с собой бестолковые килограммы шмоток не было. Пара футболок, одна из которых была на ней, джинсы, пара кроссовок, сменное бельё, косметика и лекарства – ей вполне достаточно. А платье и туфли на свадьбу она планировала купить в городе. К тому же её старая комната осталась нетронутой. Нашарила в шкафу свой старый белый топ на тонких лямках, широкие спортивные штаны и любимые зелёные носки с мышонком Джерри. Высушила волосы причудой и потом собрала их в хвост. Годы тренировок ушли на то, чтобы таким трюком не сжечь волосы к чертям. Она едва надела второй носок, как уже рухнула на футон и уснула. *** Проснулась Шото, когда за окном было уже темно. В темноте пошарив вокруг себя, она нащупала телефон и поднесла его к лицу. Яркое свечение экрана едва не прожгло сетчатку насквозь. Двадцать два сорок четыре. Семь часов сна, это больше, чем ей удаётся поспать в обычные дни. Она проспала весь день, и, следовательно, весь её режим нарушен. Зато она напишет отчёт случившегося и отправит его Изуку. Тодороки поднялась с футона. Выйдя в коридор, она обнаружила, что дом погружён в тишину и во всех комнатах темно. Шото в темноте по памяти добралась до кухни и включила свет. Взгляд сразу же упал на её порцию ужина, что любезно был приготовлен Фуюми. Подойдя ближе, она заметила маленькую записку, написанную каллиграфическим почерком: “Добро пожаловать домой! Мы ушли в театр. Будем поздно. Приятного аппетита! С любовью мама и Юми! Чмок”. С маленьким сердечком в углу записки. Это слишком мило, и не могло не вызвать у неё мягкую улыбку. Это не просто ужин на одного, а целый гастрономический рай. На столе стояло три тарелки. На первой - самой большой - стейк, рядом пара штук брокколи, моркови и дольки картофеля. На других салат из свежих овощей и листьев салата и порция риса. Рядом со всем стояла бутылка воды. Стейк заметно остыл, а к микроволновке вставать как-то не хотелось, поэтому она занесла раскрытую левую ладонь над тарелкой со стейком и, активировав причуду, разогрела свой ужин. Всего три секунды — и кухню наполнил запах сочного мяса, розмарина и чеснока. Когда Тодороки работала в Германии, в Берлине, немецкие герои однажды пригласили её после успешно выполненной миссии на барбекю. Тогда она впервые в жизни наблюдала, как готовятся сосиски и отбивные на гриле. А ещё попробовала настоящее немецкое пиво. Да уж, словно тогда в Германии она открыла для себя настоящую жизнь. Шото отрезала кусочек стейка — она не переборщила с причудой стейк внутри розовый. Положила его в рот и блаженно закатила глаза. Её вкусовые сосочки обрадовались такому невероятно вкусному, нежному мясу. Она тщательно прожевала кусок, затем набрала на вилку немного салата и отправила в рот. Набив щёки и став больше походить на хомяка, что готовился перезимовать, Шото с довольным видом попыталась пережевать всё. Как же чертовски вкусно! В голове против воли возник образ Кацуки. Определённо, тот с годами стал лишь сильнее. Да что уж скрывать, и привлекательнее тоже. Его летний костюм плотно облигал торс, выгодно подчёркивая каждую мышцу, а неприкрытые костюмом и наручами подкаченные руки и широкие плечи облестели от пота. Симпатичный засранец! Впрочем он всегда таким был. Когда-то она грезила в темноте своей комнаты, чтобы эти руки обняли её за талию и прижали к сильному телу, а она бы впилась в его спину ногтями, носом уткнулась в изгиб его шеи и, наконец, вдохнула запах… По телу прокатилась волна жара. В груди защемило, а живот скрутило. Шото списала всё это на стейк. Хотя он тут причём? Просто у неё бурное воображение, усиленное воспоминаниями. Тодороки, с тяжелым вздохом, отложила столовые приборы, отодвинула тарелку и встала из-за стола. Решила убить сразу двух зайцев: написать отчёт и подавить мысли о Кацуки. Деку ведь ясно сказал ей по телефону по дороге домой, чтобы она не торопилась отправлять ему отчёт и что время терпит, но у Шото больше ничего занимательнее в голову не пришло. А рыскать по дому в поисках бутылки саке — бесполезное дело. Всё равно ничего не найдёт. На полпути в комнату во входную дверь кто-то громко постучал. Шото поспешила открыть, подозревая, что вернулись мама с Юми. Она даже не подумала спросить кто там, вряд ли гости нагрянут так поздно. Но какой же был её уровень удивления, когда вместо улыбающихся лиц родных на пороге стоял Кацуки, засунув руки в карманы куртки. Тодороки в изумлении открыла рот, не в силах и слова произнести. Она ожидала увидеть кого угодно, да даже Санта Клаусу не так удивилась бы, как Бакуго Кацуки. «Стоит только упомянуть чёрта, как тот сразу же явится на порог твоего дома», — пронеслось в голове у Шото. — Какого?.. — вырвалось у неё. — Можно войти? — тихо и неуверенно спросил её незванный гость. С каких это пор Великий кто-то-там мямлит? Прямо сейчас Тодороки лицезреет чудо? Жаль свидетелей нет, как это было до этого. Всё, что делал Бакуго для Тодороки или для кого-либо другого, всегда было при множестве свидетелей. Будь то скандал, или истерика, или скандал с истерикой со слезами и склонением головы в придачу. Но кое-что осталось неизменным — предпочтения чёрного цвета в одежде. На нём были джинсы, футболка и кожаная куртка, ботинки — всё чёрное. В повседневной одежде он выглядел так же привлекательно, как и в геройском облачении, с этим увы сложно было поспорить. Если его PR-менеджер выполнял бы обратную работу, где не нужно делать так, чтобы девушки падали в обморок от одного взгляда на героя, то нужно всего лишь надеть пакет Бакуго на голову. А Шото бы ещё и затянула его вокруг шеи. С каких это пор её фантазии граничат с уголовщиной? Шото, выйдя из ступора и слабо встряхнувшись, пожала плечами и отошла в сторону, впуская того в дом. Не от былой любви или симпатии она это сделала. Стало любопытно, за чем же пришёл Великий кто-то-там и что он скажет. Он сделал пару шагов вперёд по коридору и остановился. Руки — в карманах кожанки, а голова опущена. Похоже на проявление сожаления и покорности, а может быть и нет. Тодороки прошла мимо и прислонилась спиной к стене, сложив руки на груди. Весь её вид говорил о готовности слушать. Но между ними воцарилась тишина. Это больше не была комфортная тишина между хорошими знакомыми, а напряженная, почти физически ощутимая зудом на коже. Когда-то она могла проводить часы в молчании вместе с Кацуки и заниматься своими делами, а сейчас же её раздражало всё его естество, весь он целиком. — Если ты так и будешь всю ночь молчать, то у меня нет на это времени, — она оттолкнулась от стены, намереваясь развернуться, чтобы уйти. — Прости, — шепотом произнес он. Голос прозвучал настолько тихо и на удивление искренне, что Тодороки сперва показалось, что ей послышалось. Что это была слуховая галлюцинация, а Бакуго даже рта не раскрыл. Когда она повернулась, то встретилась с алыми глазами, полными невысказанной печали и сожаления. Шото смотрела на него и боролась с желанием поверить, что это происходит на самом деле, смягчиться, бросится тому в объятия и разгладить складку промеж бровей. Но вовремя себя остановила. Наивность и доверчивость остались для неё лишь уроком прошлого. — А за что именно? — Шото выжидательно посмотрела ему в упор и сдвинула брови на переносице. — За то, что на наш выпускной ты привёл какую-то девицу, которую обхаживал весь вечер, а меня в упор не замечал? Я себя чувствовала полной дурой в том сраном платье да ещё и на каблуках. — Красное платье. Я помню. Но Тодороки цыкнула языком и проигнорировала его. Она сотню раз представляла их встречу. Прокручивала в голове всевозможные диалоги. И вот, наконец, они встретились лицом к лицу, а всё, что она может — это сыпать того вопросами, ответы на которые знала сама уже давно. Она сложила руки на груди, снова облокотилась о стену и продолжила свою тираду: — Или, может, за то, что после всего, что было – академия, стажировки, спасение мира, война, смерти – недостаточно, чтобы попрощаться со мной? Ты будто вычеркнул меня из своей жизни. Просто поиграл и выбросил. — Шото, — Бакуго прервал её. Его голос звучал всё так же тихо. — Я всегда был гордецом. Шёл по головам и делал всё, чтобы стать номером один. До одури хотел, чтобы передо мной падали на колени и восхищались. — Перепутал мой дом с церковью? Но теперь черёд Кацуки игнорировать её. Он лишь вздохнул: — Мне невероятно сложно просить помощи. Ведь так люди узнают, что я слаб. А это соразмерно смерти. До поры до времени наивно считал, что могу справиться со всем в одиночку. Но я был слеп. Кацуки отстранился от стены и сделал шаг к Шото. В его глазах блистала решительность. — Прости меня, что не ценил всего того, что ты сделала для меня. Я либо принимал это как должное либо бездумно отвечал тебе тем же, считая это правильным. Мол не остаться в должниках и всё такое. Но я даже не подозревал, что ты была рядом и помогала мне не для собственной выгоды или чтобы казаться хорошей, а потому что я тебе был дорог. Он медленно приближался к ней. Казалось, он боялся спугнуть дикого зверя. Шото не отрываясь смотрела ему в глаза, не в силах отвести взгляд. Здравый смысл так и кричал, чтобы она заткнула его и выгнала из дома, но сердце - бестолковое сердце - бешено колотилось, грозясь вырваться из груди. Она не могла выдавить из себя хоть слово. Тело накрыла знакомая волна жара, и она никак не была связана с её причудой. — Прости меня, что я ничего тогда не сделал. В школьные годы мы много кого потеряли, и я боялся, что одно моё неосторожное движение – я потеряю и тебя. Кацуки оказался рядом с Шото. Он был так близко, что она почувствовала запах сигарет и одеколона, исходящий от него. Её взгляд бродил по светлому андеркату, кроваво-алым глазам, трёхдневной щетине. Он медленно поднял правую руку и почти невесомо коснулся подушечками пальцев её шрама вокруг левого глаза, а левую - опустил ей на плечо. Здравый смысл всё продолжал кричать, взывая к разумности. Но ей будто снова шестнадцать лет и она впервые познала, что значит полюбить. — Прости, что мне потребовалось так много времени, чтобы это понять. Он наклонился к Тодороки. Шото просто стояла столбом и затаила дыхание. Его губы мягко коснулись её и слегка приоткрылись. Он захватил губами её нижнюю губу, слабо всосал, а она в ответ опустила руки ему на грудь. Здравому смыслу, наконец, удалось достучаться и она, активировав левую сторону, с силой оттолкнула его от себя и вытерла рот тыльной стороной ладони. — Проваливай из моего дома! — её голос сочился ядом, а в разноцветных глазах плескалась ненависть. — Ты на что надеялся? Что придешь ко мне и, как в дерьмовой мелодраме, выдавишь из себя слова прощения, а я всё забуду и брошусь тебе на шею? Так вот: мы не в Диснее. Здесь нет долго и счастливо. Кацуки ошарашенно посмотрел на неё и открыл было рот, но тут же закрыл его. Опустив голову, он развернулся и ушёл. Шото дождалась пока дверь с щелчком захлопнется, а потом съехала вниз по стене и беззвучно заплакала.